Евгения открыла глаза ещё до звонка будильника. Тишина в квартире была какая-то густая, плотная — даже батареи не шумели, будто тоже решили взять паузу. Сергей лежал рядом, свернувшись калачиком, и сопел в подушку, издавая во сне такое похрюкивание, что казалось, он дирижирует её мыслями.
«Три года… целых три! И всё, как в бездонную бочку. Кто позвонит сегодня? Мама? Сестра? А, может, снова этот дядя с его бесконечными болезнями?» — думала Евгения, пытаясь нащупать халат на полу.
На кухне её ждало привычное утро: термос, пустая чашка и кривая записка, прикреплённая к холодильнику.
«Дорогая, не забудь купить молока! Хорошего дня! Твой любящий!»
Евгения вздохнула. От таких посланий и обнять хочется, и прибить. Особенно, если вспомнить, что за последние пару месяцев из их кармана исчезло почти шестьдесят тысяч гривен. «Взаймы, скоро вернём». Ага, конечно.
Телефон зазвенел тонко, словно уколол иголкой. На экране — Елена Сергеевна.
Евгения прикрыла глаза.
«Ну вот. Точно».
— Алло, Евгения? Доброго утра! Надеюсь, я тебя не потревожила? — голос свекрови звучал, как сладкий сироп. По опыту Евгения знала: чем слаще этот голос, тем горше будет расплата.
— Доброе, Елена Сергеевна… Что-то случилось?
— Да что ты! Просто хотела заехать. На полчасика. Есть одно очень деликатное дело, нужно обсудить… Ты же не против?
Евгения сделала глоток горького кофе, сжав зубы.
— Приезжайте. Полчаса — это можно пережить.
— Ты золото! — пропела свекровь и отключилась, не дав Евгении ничего ответить.
К вечеру Евгения успела всё: прибрала в квартире, проверила счета, приготовила ужин. Зарплата пришла вчера — сорок семь тысяч с копейками, из них тридцать сразу ушли на ипотеку. С холодильника она привычно сняла скомканную записку: «Люблю тебя!» — звучало, как издевательство.
Сергей влетел домой сияющий.
— Жень, ты представляешь?! Нам пообещали премию! Говорят, если всё сдадим вовремя — можем получить и сотню! Это же… ну, ты понимаешь?!
Он поцеловал её в ухо и нос, пахнущий утренним бутербродом с рыбой.
— Отлично, Серёж. Сначала сдайте отчёт.
Сергей уже лез в холодильник, жуя прямо из миски:
— А мама звонила?
— Естественно, — холодно сказала Евгения. — Сказала, что на полчаса. Скоро будет.
Серёжа замер.
— Жень… ну ты же понимаешь, ей нелегко. Пенсия маленькая, одна она… мы ведь семья…
— А я тебе кто? Соседка по общежитию?
— Ну прекрати, зачем ты так…
— Нет, правда. У тебя семья — мама, сестра, брат. А я? Приложение? Бонус?
Сергей потянулся её обнять.
— Ну ты же знаешь, как я тебя люблю…
— Знаю. И как ты любишь забирать деньги из нашего общего бюджета — тоже знаю.
Через час дверь хлопнула, и влетела Елена Сергеевна, пахнущая кизилом и дешёвым лавандовым освежителем.
— Ой, какие же вы у меня хорошие! Женечка, ну ты просто красавица! Только вот губы бы поярче накрасить… а то выглядишь бледной.
— Спасибо, Елена Сергеевна, — Евгения кивнула сухо.
Свекровь сложила руки на коленях, как в церкви.
— Дети мои… время сейчас сложное, вы ведь понимаете. А у нашей Анечки — горе. Платье сгорело, представляете? Утюг упал. А у неё важное выступление на носу. Нужно приличное платье. Ну, тысяч пятнадцать. Не в долг, конечно. Просто помощь. Мы же семья…
Евгения приподняла бровь и молча достала из шкафа блокнот.
— Вот: май — двадцать пять. Июль — двадцать. Август — пятнадцать. Сентябрь — тридцать. Восемьдесят девять тысяч гривен. Без возврата, без процентов. Просто помощь.
— Женечка, ну зачем так всё подсчитывать! Мы же не на рынке! — возмутилась Елена Сергеевна.
— А где мы? В банке, где вы не возвращаете кредиты? Или в фонде поддержки родственников?
Сергей вскочил:
— Жень, хватит! Ты переходишь все границы!
— Перехожу границы — это когда я живу на съёмной квартире на пятом этаже без лифта, стираю носки руками, чтобы воду экономить, а ваша семья просит «немножко» на платье. Пятнадцать тысяч! На платье!
— Ну ладно тебе… — пробормотал он.
— Нет, не ладно. Либо завтра вы возвращаете хотя бы половину. Либо я обращаюсь к адвокату.
— Что?! — в унисон вскрикнули Сергей с матерью.
Евгения спокойно допила кофе.
— Я устала. От ваших «немножечко». От сестры, у которой вечные торжества. От мамы с мизерной пенсией и маникюром за пять тысяч. От тебя, Серёжа. Потому что муж — это не банкомат с голосом моей семьи.
Елена Сергеевна вскочила, хлопнула дверью. Сергей сел за стол, уткнувшись в кружку.
Евгения присела напротив.
— Серёж, выбирай. Либо мы создаём нашу жизнь вместе. Либо ты продолжаешь всех спонсировать. Я не могу содержать две семьи. Я хочу быть женщиной, а не кассиром в пункте взаимопомощи.
Он молчал.
Евгения встала в шесть утра, ещё до звонка будильника. Одевшись, сунула в сумку паспорт и блокнот с аккуратно записанными долгами.
«Если они не возвращают — значит, я ему не жена. А если я не жена, значит, пора начинать жить для себя».
И тут же, словно подтверждая её слова, — банка с кофе выпала из рук. Не разбилась, к счастью. Было бы проще. Крышка отлетела, и коричневая, ароматная россыпь рассыпалась по белому полу, создав настоящий пляж с запахом безысходности.
«Ну да… очень символично. Всё рассыпалось. Как и моё терпение».
Сергей вышел из спальни, сонный, с лицом человека, будто всю ночь месил бетон. Хотя на самом деле он просто обиделся и лёг спать, оставив Евгению наедине с её мыслями.
— Что у тебя тут, война с Бразилией? — усмехнулся он, глядя на кофе.
— Почти, — ответила Евгения спокойно. — Только мой враг не в джунглях, а в нашей гостиной.
— Ну вот, опять ты начинаешь, Жень. Это же моя семья!
— А я тогда кто? Служанка? Я в этих отношениях тоже имею право голоса. Я даже деньги вкладываю.
— Ну брось, — он уже полез в холодильник. — Мама просто попросила. Там сущие копейки — пятнадцать тысяч. У них крыша прохудилась, я сам видел: дождь прямо в ванну капает.
Евгения прищурилась.
— А ты не думал, что у нас тоже что-то течёт? Только не с потолка, а из нашего кармана. Каждый раз, когда деньги уходят «на очередную беду». У мамы крыша, у сестры платье, у брата ноутбук. Может, пора уже, Серёжа, чтобы у тебя в голове появилось чувство ответственности?
Он вздохнул тяжело, будто она попросила выкопать колодец в пустыне.
— Жень… это же мама.
— А я кто, злая мачеха из сказки? Я твоя жена. Или уже нет?
Он промолчал. И это молчание было громче любого крика.
Вечером — как всегда точно по расписанию — в дверь постучали. Не позвонили, а именно постучали её фирменной морзянкой: три удара, пауза, ещё два. Тот, у кого есть свекровь, сразу поймёт.
Евгения открыла без удивления. Конечно, приехала. Конечно, без предупреждения. И, как обычно, с сумками.
— Женечка, здравствуй, солнышко! — пропела Елена Сергеевна, улыбаясь так, будто сорвала джекпот.
— Здравствуйте, Елена Сергеевна, — Евгения кивнула. — Вы одна или уже с бригадой?
— Ну что ты! Конечно, одна! Просто поговорить надо. Кофе у тебя есть?
— Был, — буркнула Евгения. — Сегодня утром закончился. В борьбе с гравитацией.
Свекровь села на кухне, крякнув.
— Сергей сказал, что ты переживаешь. Ну зачем так, Женечка? Сейчас поможем с крышей, потом сестра устроится на работу — и всё наладится.
— Она уже пять лет «устраивается», — спокойно заметила Евгения. — Опыта у неё уже больше, чем у министра. Только результата ноль.
— Ну ты же понимаешь… семья — это святое.
Евгения подошла к окну. Внизу дети гоняли мяч, какой-то отец тащил за руку кричащего сына с велосипедом. Простая сцена, настоящая. Та, которой ей так давно не хватало.
— Святое — это когда уважают, — тихо сказала она. — А не используют, как банкомат с улыбкой.
Елена Сергеевна откинулась на спинку стула. Но не сдалась. Она никогда не сдаётся. У них это наследственное.
— Ой, Женечка, ну что ты! Ты своя, не чужая. Просто… слишком уж экономная.
— Это у меня называется «финансово ответственная», — хмыкнула Евгения. — А у вас: «не даёт — значит, злая».
Когда Сергей вечером вернулся, разговор был коротким.
— Ты снова была резкой с мамой, — сказал он, даже не сняв куртку.
— Я была честной. А она уже с сумками. Ты что, разрешил ей здесь жить?
— Она всего на пару дней…
— Пару дней? — Евгения резко обернулась. — У неё уже и пижама, и электрочайник. Она планирует зимовать?
Он промолчал.
— Слушай, Серёж, либо она, либо мы. Всё. Я больше не могу.
Он посмотрел на неё так, будто впервые увидел в жене не бухгалтера, а женщину. Женщину, которая устала жить чужой жизнью.
— Ты серьёзно?
— Более чем. Если завтра её здесь не будет, я сама соберу вещи.
Он ушёл в комнату, хлопнув дверью. А Евгения осталась на кухне, глядя на пустую плитку, где утром рассыпался кофе.
«Интересно, сколько ещё должно рассыпаться, чтобы я наконец собрала себя?»
Евгения вещи не собирала. Знала: если начнёт, остановится только на чемодане. А чемодан — это уже такси, вокзал, мамино «Ну я же тебе говорила…». Нет, пока не время. Она дала Сергею сутки. Не чтобы напугать. Для себя.
Ночь она провела, глядя в розетку. Сергей спал в зале — рядом с мамой. Ну, не на одной подушке, конечно, но рядом, на диване. До глубокой ночи они смотрели какой-то пустой сериал, потом шептались. Наверное, про неё: «какая Евгения нервная». Конечно, а кто она для них? Спонсор с характером.
Утром, как всегда, Евгения поднялась первой. Даже когда выходной — привычка. Вода закипала в чайнике, на плите грелась каша, и вдруг ей стало ясно: она здесь дома. Это её стены, её счета, её планы на жизнь. А они… временные гости. С громкими голосами и бесконечными запросами.
Из зала донёсся шорох и голос, который Евгения уже узнавала с полуслова:
— Женечка, а можно я поставлю стирку? У вас белья скопилось — ужас!
Евгения вошла. Елена Сергеевна уже раскладывала её кофточку, разглаживая рукав.
— Это же лён? Дорогая вещь? Её нужно стирать отдельно, да?
— Елена Сергеевна, — Евгения стояла прямо. — Стирка — дело святое. Но у нас здесь другие задачи.
Корзина едва не выпала из рук свекрови.
— Серёжа, — Евгения повернулась к мужу. — Я не шучу. Либо она уезжает. Либо я.
Сергей сидел в помятой футболке, с растянутым воротом. И смотрел так, будто впервые заметил: его жена — это не просто дополнение к дивану.
— Жень… ну ты правда… это же всего на пару дней…
— Прошло уже трое. Завтра будет неделя. Потом — месяц. Вы с мамой — как сырость: вроде не видно, а стены уже гниют.
Елена Сергеевна моментально выпрямилась:
— Извините, что мешаю. Я-то думала — у вас семья. А вы квартирой дорожите.
— Я дорожу порядком. Когда его нет — начинается беспорядок. Вот как сейчас.
Сергей поднялся. Подошёл ближе. Помолчал. Потом выдохнул:
— Ты права.
Даже кот с подоконника поднял голову — настолько это было неожиданно.
— Я всегда жил с чувством вины, — заговорил он, — что маме не хватает, что сестре хуже, а тебе… слишком хорошо. Мне казалось, нужно всех уравнять. Я думал, ты справишься. Что ты сильнее. А вышло — ты одна.
Евгения слушала. Впервые за долгое время он говорил честно, без увёрток.
— Мама, — повернулся он к свекрови. — Собирайся. Я отвезу тебя домой. Крышу починим, но позже. Когда я найду подработку.
— Серёжа! Ты что, совсем с ума сошёл?!
— Да. Это мой дом. И моя жена. А не пункт помощи всем родственникам.
Через пару часов в квартире стало тихо. Елена Сергеевна хлопнула дверью и поклялась «больше не появляться». Евгения не поверила. Конечно, ещё придёт. Но уже не с сумками и списком требований.
Сергей вернулся молча. Они сидели на кухне и пили остатки растворимого кофе. В банке на дне осталось всего несколько крупинок — как и терпения, и иллюзий.
— Спасибо, — сказала Евгения.
— За что?
— За то, что выбрал меня. Хоть и не сразу.
Он усмехнулся криво:
— Хочешь — сходи на маникюр. Или к психологу. Или просто погуляй в парке. А я сам посуду помою. И пол. И полочку в ванной наконец прикреплю.
— Серьёзно?
— Да. У тебя — выходной. Настоящий. Без семьи, без шума. Просто для себя.
— А ты?
— А я… резюме обновлю. Может, и я кому-то нужен. Не как сын, а как самостоятельный человек.
Вечером Евгения сидела на скамейке в парке, держа в руках термос. Ветер ерошил волосы, мимо проходили люди с собаками и детьми. Она была одна. Но не одинока.
Пришло сообщение.
От: Аня (сестра Сергея)
Время: 17:24
«Женя, привет. Прости за всё. Поняла, что нельзя вечно жить за чужой счёт. Начала работать курьером. Немного, но честно. Надеюсь, ты не злишься».
Евгения улыбнулась. Не то чтобы она сразу всё простила. Но стало легче. Словно в доме, где годами протекала крыша, кто-то наконец-то закрыл окно.
Она выбрала себя.
И это был самый надёжный вклад в её жизнь.
История Евгении — это, к сожалению, реальность для многих из нас. Она напоминает, что даже в самых близких отношениях нужно уметь выстраивать личные границы. Потому что забота о других не должна приводить к потере себя. Как вы думаете, как бы вы поступили на её месте? 🤔
