Входной звонок прозвучал резко, неожиданно и очень настойчиво. После ухода из жизни Евгения, её мужа, никто уже не приходил к Галине Николаевне так внезапно.
— Галина Николаевна? Вам пакет документов из нотариальной конторы.
Документы. О чём могла идти речь?
Она развернула конверт и глазам своим не поверила.
Владимир Сергеевич Ковалёв. Старший брат её покойного мужа. Тот самый, с которым Евгений не общался почти двадцать лет. «Семейные дрязги, — объяснял муж, когда она спрашивала. — Лучше не лезть в эту грязь».
И вот этот Владимир Сергеевич скончался. А в завещании — её имя. Квартира в Киеве. Трёхкомнатная. В самом центре. И банковский счёт с такой невероятной суммой, что у Галины даже голова закружилась.
— Господи, — прошептала она. — За что мне такое счастье?
За что — она узнала очень быстро.
Потому что уже в пятницу ей позвонили.
— Галечка! — Голос был незнакомый, но подслащенный до приторности. — Это Светлана, ты же помнишь меня? Племянница Женина!
Она не помнила. Совсем.
— Мы тут решили — может, заглянем к тебе на кофе? Так давно мы, родственники, не виделись!
— А, да, конечно.
— Прекрасно! Мы будем завтра к трём!
В субботу к трём часам дня явились четверо.
Светлана — женщина лет сорока пяти, в кричаще ярком наряде и с такой улыбкой, что сводило скулы. С ней — муж Олег, высокий, мрачный тип в старомодном спортивном костюме. И ещё двое — Роман Сергеевич, двоюродный брат Евгения, и его дочь Вера.
— Галечка! — Светлана бросилась обнимать её. — Как же мы по тебе соскучились! Как ты, как здоровье, как живёшь?
Галина опешила. За тридцать лет её брака эта Светлана ни разу не поинтересовалась её самочувствием.
— Да вот, потихоньку.
— А мы тут подумали, — взял слово Роман Сергеевич, усаживаясь за стол, как будто он был тут хозяином, — давно пора нам, родне, объединиться! Евгений умер, земля ему пухом, но мы же — всё-таки семья!
А через неделю они приехали втроём — Роман Сергеевич, Светлана и ещё какой-то мужчина, представившийся Степаном Петровичем, «дальним, но очень близким родственником».
Сели за стол. Светлана сразу перешла к делу:
— Галечка, мы тут обсудили. Ну какая ты, скажи честно, хозяйка такой квартиры? Одинокая женщина в Киеве — это же просто опасно! А вдруг что-то случится.
— Что может случиться? — не поняла Галина.
— Да всё, что угодно! Ограбят, не дай Бог, убьют. А такая прекрасная квартира отойдёт государству! — Светлана всплеснула руками. — Этого нельзя допустить!
Роман Сергеевич поддержал:
— Мы же родня, Галина! Мы должны поддерживать друг друга. Вот Света молодая, у неё дети. Им бы жильё в Киеве очень помогло.
— То есть?
— Ну, — он кашлянул, — может, оформим на неё какую-то долю? Или вообще переоформим квартиру целиком? А ты там будешь прописана, конечно! Жить можешь, сколько тебе захочется!
Галина посмотрела на них и впервые за весь этот месяц почувствовала — они что, совсем издеваются?!
— Я подумаю над вашим предложением, — сказала она холодно.
Но они не успокоились.
Через два дня приехала одна Светлана. С детьми. Двое мальчишек лет восьми и десяти ворвались в дом, как ураган — начали носиться, кричать, чуть не разбили что-то на кухне.
— Прости, Галечка! — причитала Светлана, даже не пытаясь их утихомирить. — Они очень устали с дороги.
— Я уже даже начала детей в школу записывать. В центре Киева — совсем другие перспективы!
Галина опешила.
— Светлана, о чём вы говорите?
— Галечка, ну мы же вроде как договорились! — она засмеялась. — Ты же сама понимаешь — тебе такая недвижимость не потянуть. А мы молодые, нам нужно развиваться.
— Мы ни о чём не договаривались!
— Ну как же. Ты же сказала «подумаю». А это же почти согласие!
И тут один из мальчишек уронил и разбил чашку. Её любимую.
— Хватит! — вскрикнула Галина. — Все вон из моего дома!
Светлана оскорбилась до глубины души:
— Да что ты кричишь?! На детей кричишь! Мы же родные люди!
— Какие родные?! За тридцать лет ни разу не позвонили! А теперь — вдруг родня!
— Ну это мы думали, что ты не желаешь общаться. А теперь поняли, что семейные связи просто необходимо поддерживать.
Она увела детей, но напоследок бросила:
— Подумай ещё раз, Галя! Всё равно тебе эта квартира ни к чему. Зачем добру пропадать?
А вечером ей позвонила мама:
— Галюша, а к тебе случайно гости не приезжали? Мне только что соседка звонила — говорит, шум какой-то был, крики.
Мама — единственный человек, которому Галина безоговорочно доверяла. Она рассказала ей всё.
— Мам, что мне теперь делать? Они же не отстанут.
— А ты сама как думаешь, доченька? — тихо спросила мама. — Где они были, когда ты Евгения хоронила? Где были, когда ты одна по больницам моталась? Где они были все эти годы?
— Нигде их не было.
— Вот и я о том же. А теперь примчались — с калькуляторами.
— Но всё-таки они — родня Жени.
— Галечка, — в голосе мамы появилась стальная твёрдость. — Это не родня — это настоящие стервятники.
Галина перестала брать трубку. Но они не сдавались.
Приезжали, звонили в дверь, стучали. Подкарауливали её возле дома. Вера даже поймала её в супермаркете:
— Тётя Галя! Ну что вы себя так ведёте? Мы же вам добра желаем! Вам тяжело одной, и нам помощь нужна. Почему мы не можем договориться цивилизованно?
— Цивилизованно — это как? — спросила Галина.
— Ну, переоформите квартиру на семью. На нас. А вы там жить можете, мы не против! Только, ну, может, в одной комнате. У нас же дети.
— То есть вы хотите, чтобы я отдала вам квартиру, а сама ютилась где-то в углу?
— Ну зачем так грубо! Просто поделимся. По-семейному.
Галина развернулась и ушла.
Но самое ужасное началось позже.
К ней пришёл незнакомый мужчина. Солидный, в деловом костюме.
— Галина Николаевна? Меня зовут Иван Андреевич, я юрист. Представляю интересы семьи Ковалёвых.
— Каких ещё Ковалёвых?
— Романа Сергеевича Ковалёва и его племянницы Светланы. Они подают иск в суд.
У Галины всё поплыло перед глазами.
— В суд? За что?
— Оспаривают завещание. Утверждают, что наследство было распределено неправомерно. Что вы не являетесь законной наследницей, поскольку на момент составления завещания уже находились в процессе развода с покойным Владимиром Сергеевичем.
— Это полная ложь! — закричала Галина. — Мы никогда не разводились!
— Они предоставят суду документы, подтверждающие ваши семейные неурядицы. И свидетелей того, что брак фактически был расторгнут.
— Какие ещё документы?!
Юрист пожал плечами:
— Увидите в суде. До свидания.
И ушёл.
А Галина села на пол прямо в прихожей и горько заплакала.
Впервые за весь этот год — заплакала по-настоящему. Не о Евгении — о себе. О том, какая она глупая. О том, что у неё нет сил со всем этим бороться.
«Женя, — думала она, — Женечка мой. За что мне теперь это всё?»
А они продолжали свою атаку.
Распускали слухи, что она «отбирает последнее у детей». Роман Сергеевич даже в местное интернет-издание письмо написал — про «моральность» и «семейные узы».
И Галина поняла: они не остановятся. Никогда.
Либо она даст им мощный отпор. Либо они её просто уничтожат.
Суд назначили на понедельник.
Галина всю неделю не могла ни есть, ни спать. Руки тряслись от нервного напряжения. А в голове стучало одно: «Как они могли? Как?!»
Мама приехала накануне:
— Доченька, да что ты так себя изводишь? Все бумаги в порядке, завещание составлено по закону.
— Мам, а если судья им поверит? Если решит, что они правы?
— Галюша, ты посмотри на себя! — мама взяла её за руки. — Ты же сама не своя стала! Из-за этих проклятых стервятников!
И тут Галина осознала — да, стервятники. Именно так. Налетели на добычу.
В понедельник утром она встала в пять, долго стояла под душем, надела свой единственный деловой костюм.
Суд. Галина никогда в жизни не была в суде. Было очень страшно.
На скамье истцов сидели Роман Сергеевич в новеньком костюме, Светлана в ярком платье, рядом — ещё трое совершенно незнакомых ей людей. Все при галстуках, все с крайне серьёзными лицами.
А Галина — одна. С юристом, которого наспех нашла по объявлению.
— Не переживайте, — шепнул юрист. — У них нет никаких реальных доказательств.
Но когда заговорил их юрист, у Галины земля ушла из-под ног:
— Ваша честь! Галина Николаевна фактически выманила наследство у пожилого человека! Воспользовалась его одиночеством и болезнью!
— Это клевета! — не выдержала Галина.
— Прошу соблюдать тишину в зале, — строго сказал судья.
Юрист истцов продолжал:
— У нас есть свидетели, которые подтвердят, что отношения между Галиной Николаевной и её покойным деверем были крайне напряжёнными. Что она неоднократно выражала желание развестись с Евгением Михайловичем.
— Какие ещё свидетели?! — снова вскрикнула Галина.
Но свидетели нашлись.
Первой вызвали соседку Владимира Сергеевича — старушку лет восьмидесяти:
— Да, да! Она к нему приезжала! Кричала на него! Я своими ушами слышала, как она говорила: «Надоел ты мне, старик!»
Галина схватилась за голову. Она никогда не была у Владимира Сергеевича! Ни разу в жизни!
— Это неправда! — прошептала она юристу. — Я его в глаза не видела!
— Тише, — успокоил юрист. — Их показания крайне противоречивы.
Но следующий свидетель был ещё хуже. Какой-то мужчина, представился как сосед Галины:
— О да, я много раз слышал, как она по телефону с кем-то скандалила. Кричала: «Жду не дождусь, когда ты наконец-то исчезнешь!»
А потом встала Светлана. И заговорила таким голосом — приторным, полным печали:
— Ваша честь. Мы, конечно, не хотели бы выносить ссоры из семьи. Но Галина Николаевна, она сильно изменилась после смерти мужа. Стала… жадной. Мы предлагали ей свою помощь, поддержку. А она нас выгнала! Сказала, что мы ей не нужны!
— А как иначе?! — не выдержала Галина. — Вы же квартиру хотели заполучить!
— Мы хотели заботиться о вас! — Светлана даже прослезилась. — Но вы нас оттолкнули. И теперь хотите забрать последнее, что связывало нас с дядей Володей.
Роман Сергеевич поддержал:
— Мой брат всегда говорил, что родственные узы — это святое. А Галина Николаевна, простите, но она для нас совершенно чужой человек. Евгений умер — и связь оборвалась. А квартира, квартира обязана остаться в семье.
У Галины что-то оборвалось внутри.
— Где вы были, — встала она медленно, не обращая внимания на одёргивающего её юриста, — где вы были все тридцать лет?
— Галина Николаевна…
— Нет! — Она подняла руку. — Дайте мне сказать!
Судья нахмурился, но не стал её останавливать.
— Где вы были, — голос Галины стал тише, но в нём зазвучала сталь, — когда я мужа по больницам возила? Когда ему делали химиотерапию? Когда волосы выпадали от лекарств?
В зале наступила мёртвая тишина.
— Где вы были, когда он умирал? Когда я одна три дня у его постели сидела? Когда последние его слова слушала?
Светлана покраснела.
— Где вы были на похоронах? Где были, когда я устраивала поминальный обед?
— Мы не знали, — пробормотал Роман Сергеевич.
— Не знали?! — Галина засмеялась — страшно, почти истерично. — В одном городе живёте и не знали?! А про наследство узнали в ту же секунду?!
Светлана вскочила:
— Да как вы смеете!
Судья стучал молотком:
— Прошу соблюдать тишину!
Но Галина была уже неудержима:
— Владимир Сергеевич завещал квартиру мне! Не вам! Почему? Может, потому что он видел — кто является настоящей семьёй, а кто — просто нахлебники!
— Мы подадим апелляцию! — крикнул Роман Сергеевич.
— Подавайте! — ответила Галина. — И в кассацию подавайте! И куда вам только вздумается! Но эта квартира — моя! И никому я её не отдам!
Юрист пытался её усадить:
— Галина Николаевна, успокойтесь…
Судья объявил перерыв.
А когда заседание возобновилось, юрист истцов сделал заявление об отказе от исковых требований.
— Мои подзащитные, — запинался он, — приняли решение не продолжать судебный процесс.
Галина сидела и не верила своим ушам.
Неужели, неужели она одержала победу?
После оглашения решения к ней подошла Светлана. Лицо у неё было злобное, перекошенное:
— Ты думаешь, мы сдались? Думаешь, мы всё забыли?
Галина посмотрела на неё совершенно спокойно:
— А мне абсолютно всё равно, что вы думаете. Совсем всё равно.
— Ты останешься совсем одна! — выплюнула Светлана. — Никого у тебя нет!
— Знаешь что, — тихо сказала Галина, — лучше быть одной, чем с такой «семьёй».
И развернулась, и ушла.
А за спиной слышала, как Роман Сергеевич орёт:
— Мы ещё встретимся! Ещё посчитаемся!
Но ей было всё равно.
Совсем всё равно.
Через полгода Галина продала ту квартиру в Киеве.
Не сразу решилась. Долго размышляла, ходила по пустым комнатам, представляла — а вдруг переедет? Вдруг начнёт новую жизнь в столице?
Но поняла — нет. Это не её город. Это наследство Владимира Сергеевича, а не её личный выбор.
А её выбор — это свобода.
Она продала квартиру за хорошую сумму, часть положила в банк, а на оставшиеся средства купила себе уютную двухкомнатную квартиру в пригороде Бучи, среди сосен, с живописным видом на озеро.
«Родственники» не унимались ещё месяца два. Звонили, требовали, угрожали. Роман Сергеевич даже приезжал к её новому дому — стучал в ворота, кричал что-то про «высшую справедливость».
Но Галина их больше не боялась.
Через год она познакомилась с Денисом.
Вдовец, как и она. Потерял жену три года назад. Приехал в их город навестить давнего друга — и остался. Сначала они просто познакомились на танцевальном вечере, потом стали гулять по вечерам у озера.
— Знаете, — сказал он ей как-то, — я думал, что всё лучшее уже позади. Что в нашем возрасте остаются только воспоминания.
— А оказалось?
— А оказалось — жизнь только начинается.
Они не спешили. Просто дружили, много разговаривали, делились самым сокровенным.
Роман Сергеевич позвонил в последний раз на Новый год. Был явно пьян:
— Галя. Ну что ты? Мы же родные. Может, хотя бы на праздник…
— Роман Сергеевич, — спокойно сказала она, — у меня есть семья. Настоящая семья. И Новый год я встречаю с ними.
— С какой семьёй?! У тебя же никого нет!
— У меня есть люди, которые любят меня. А не мои деньги. До свидания.
И положила трубку.
А потом пошла к друзьям — встречать Новый год.
А где-то в городе Роман Сергеевич и Светлана встречали Новый год в полном одиночестве. И думали о квартире, которая могла бы быть их. И так и не поняли — почему у них ничего не вышло.
Но Галина их не жалела.
Друзья, как вы считаете, что было самым решающим в этой битве — законное завещание или пламенная речь Галины в суде? И почему именно в такой критический момент она нашла силы сказать «Нет!» после стольких лет молчания? Жду ваши комментарии!
