Октябрьское утро выдалось холодным и серым. Ксения Петровна стояла у кухонного окна, попивая остывший кисель из своей любимой чашки с цветочками — подарка покойного мужа на их серебряную свадьбу.
За окном моросил дождь, превращая опавшие листья в скользкую жижу. Именно на такой жиже она и поскользнулась, выходя из подъезда своего дома в Житомире.
Как глупо и обидно вышло. Семьдесят лет прожила, никогда серьёзно не болела, а тут — раз, и сломана нога. Упала очень неудачно, почувствовала резкую боль и не смогла встать. Хорошо, что соседка Татьяна увидела из окна и вызвала скорую.
В больнице врач — молодой и уставший — покачал головой, глядя на рентгеновский снимок:
— В вашем возрасте, Ксения Петровна, кости срастаются медленно. Минимум два месяца покоя. Никаких нагрузок, строгий постельный режим в первые недели, потом костыли и терпение.
Она лежала в травматологии в палате на четверых. Соседки попались разные: одна постоянно стонала, другая без умолку болтала по телефону, третья — тихая бабушка — вязала внукам носки. Ксения Петровна читала, разгадывала кроссворды, смотрела в окно на больничный двор.
Сын Антон звонил ей каждый вечер ровно в восемь. Голос у него был уставший: работа отнимала все силы, плюс двое маленьких детей, ипотека, жена в декрете. Он жил в Харькове, тысяча километров от родного города. После института он уехал туда и там остался. Правильно сделал — молодому человеку нужны перспективы, а здесь, в их провинциальном городке, работы толковой нет.
— Мам, как ты? Как нога? — спрашивал сын, и в его голосе слышалась вина. — Может, наймём хорошую сиделку? Или переведу тебя в частную клинику — там уход лучше, питание качественнее.
— Не нужно, Антон. Трать деньги на внуков, на жену. Я справлюсь.
А что ещё ответить? Она понимала, что сыну тяжело. Семья молодая, расходы большие. И работу он бросить не мог, чтобы приехать и ухаживать, начальство бы не поняло. Да и не нужен ей особый уход — перелом обычный, заживёт.
Деньги у Ксении Петровны водились неплохие. Пенсия — тридцать восемь тысяч гривен, плюс покойный муж Иван оставил приличные сбережения. Он работал главным инженером на заводе, зарплата была хорошая, а жили они скромно. Квартира трёхкомнатная, приватизированная. Она могла бы и сиделку нанять, и в санаторий съездить, но привыкла экономить и откладывать на чёрный день.
На третьей неделе больничного к ней приехала Людмила — дальняя родственница, которую Ксения Петровна видела от силы раз в год на похоронах или юбилеях. Она была двоюродной племянницей покойного мужа. Женщина крупная, говорливая, лет пятидесяти. Лицо одутловатое, волосы, крашеные в рыжий цвет, одета ярко, но безвкусно.
— Ксения Петровна, Господи, как же вы тут лежите одна-одинёшенька! — причитала Людмила, входя в палату с большим пакетом фруктов. — А родственники где? Сын, наверное, опять далеко?
Пришлось рассказать про Антона и его жизнь в Харькове. Людмила качала головой с преувеличенным сочувствием:
— Вот молодёжь! Карьера им дороже родной матери. Ну ладно, позвонил, попросил помочь, и то молодец! А как вы дома-то будете? Кто ухаживать станет? В вашем-то состоянии?
Людмила работала в бухгалтерии небольшой фирмы. Зарплата, по её словам, копеечная, едва хватало на жизнь. Она жила с дочерью Марией в двухкомнатной квартире на окраине. Марии двадцать девять, у неё высшее образование по менеджменту, но работу найти не могла: то зарплата маленькая, то график неудобный, то коллектив не такой.
— У нас с Машенькой жизнь нелёгкая, — вздыхала Людмила, раскладывая яблоки на тумбочке. — Но мы же родня, пусть и дальняя. Должны помогать друг другу в трудную минуту.
Людмила приходила через день, иногда с дочерью. Мария — девушка неразговорчивая, худощавая, с недовольным выражением лица. Одевалась модно, но дёшево — китайские подделки под известные бренды. Она постоянно сидела в телефоне и общалась с матерью неохотно, односложно.
Людмила приносила то домашнее печенье, то компот, то свежие фрукты. Подолгу сидела у кровати, рассказывала городские новости, жаловалась на трудности. Соседки по палате начали подшучивать:
— Ксения Петровна, какая у вас внимательная родственница. Не каждый день такую заботу увидишь.
А Ксения Петровна думала: странно всё-таки. Раньше Людмила особого интереса к ней не проявляла. Встречались формально, поздравляли друг друга с праздниками, и всё. А тут вдруг такая забота.
Уход «по-родственному»
За день до выписки Людмила приехала с серьёзным лицом:
— Ксения Петровна, я тут подумала. Как вы дома-то будете? С костылями по магазинам ходить? Тяжести таскать? Готовить, убираться?
— Справлюсь как-нибудь, — отвечала Ксения Петровна, собирая вещи.
— Ну что вы говорите! В вашем состоянии? Давайте так: первое время я буду к вам приходить. Уборка, покупки, простая готовка. Маша тоже поможет — молодая, сильная. А вы нам за труды немного доплачивайте. Символически, по-родственному.
Ксения Петровна подумала. Одной будет и правда трудно. Сиделка обойдётся дороже, а тут знакомые люди, хоть и дальняя родня.
— А сколько вы хотите?
— Да что вы! Между родственниками разве деньги считают? — замахала руками Людмила. — Сколько сочтёте нужным, столько и дайте. Главное — чтобы покрыло наши расходы на дорогу, продукты.
Договорились на пять тысяч гривен в неделю. Ксения Петровна считала это разумной суммой — меньше, чем сиделка, но достаточно для мотивации.
Дома оказалось и правда тяжело. Квартира на четвёртом этаже, лифта нет. Костыли были тяжёлые и непривычные. Передвигаться по квартире можно было, но медленно и осторожно. До ближайшего магазина — полкилометра, для здорового человека это пустяк, а для неё — целое испытание.
Людмила появилась на следующий день после выписки, принесла продукты, приготовила обед. Работала она споро, энергично. Мария таскала тяжёлые сумки, выносила мусор, мыла полы. Она трудилась неохотно, с кислым лицом, но хоть что-то делала.
— Вы не переживайте, Ксения Петровна, — успокаивала Людмила, вытирая пыль. — Мы вас быстро на ноги поставим. Родня должна помогать родне в трудные времена.
Первые две недели всё шло гладко. Людмила приходила через день, иногда с дочерью, иногда одна. Убиралась тщательно, готовила простые, но вкусные блюда. Покупки делала разумные, без излишеств. Ксения Петровна платила исправно и была довольна.
Постепенно она стала замечать некоторые странности. Людмила начала приходить раньше и уходить позже. Сначала появлялась к обеду, потом стала приезжать с утра. Вечером задерживалась до позднего времени. Словно поселилась в квартире. Куда делась её работа?
Она хозяйничала на кухне всё увереннее, переставляла посуду, давала советы по хозяйству. Приносила свои продукты, готовила то, что сама любила. Телевизор включала на свои программы, не спрашивая хозяйку.
— Ксения Петровна, зачем вам столько дорогих лекарств? — говорила Людмила, разбирая аптечку. — Вот эти таблетки — тысяча двести гривен за упаковку. Грабеж! А есть аналог за триста гривен. Эффект абсолютно одинаковый.
— Врач именно эти прописал, — возражала Ксения Петровна.
— Врачи сейчас все с фармацевтами заодно. Хотят нас, пенсионеров, последними копейками обобрать. Маша в аптеке купит дешёвые — и никакой разницы не заметите.
Она начала замечать, что продукты покупают не совсем те, что она просит. Вместо хорошего мяса с рынка — дешёвые обрезки из супермаркета. Вместо качественного чая — пакетированная гадость. Вместо творога проверенной марки — кислый продукт сомнительного происхождения.
— Людмила, я же просила домашний творог, там всегда свежий.
— Ой, Ксения Петровна, зачем лишние деньги тратить? В супермаркете такой же, только в два раза дешевле.
— Но он кислый, невкусный.
— Ничего подобного! Абсолютно нормальный творог. Просто вы, наверное, привыкли деньгами сорить.
Куда девалась разница в цене, Людмила не объясняла. На прямые вопросы отвечала уклончиво — мол, на транспорт, на мелкие хозяйственные нужды.
Ксения Петровна стала внимательнее следить за своим бюджетом. Пенсия приходила исправно — тридцать восемь тысяч гривен. Раньше этих денег хватало на всё, и ещё оставалось. А теперь к концу месяца в кошельке почти пусто.
— Людмила, а чеки от покупок можно посмотреть? Что-то деньги быстро уходят.
— Ой, чеки… Кто же их сохраняет? Я уже всё выбросила, зачем хранить-то. Но я всё тщательно записываю — не переживайте.
Своих записей Людмила не показывала. Говорила, что ведёт их дома, в специальной тетрадке. Обещала принести, но постоянно забывала.
Однажды Ксения Петровна заметила у Марии новую сумку — кожаную, явно дорогую. Такие стоят в магазинах, а не на рынке.
— Красивая сумочка у тебя, Машенька.
Девушка покраснела, забегала глазами:
— Это… подарок.
— От кого же?
— От… от парня одного.
Людмила быстро вмешалась:
— Ксения Петровна, вы лучше отдыхайте. Нога ведь ещё болит? Мы тут сами управимся.
Но Ксения Петровна уже серьёзно подозревала неладное. Она стала тайком считать деньги в кошельке утром и вечером, записывать остатки. Цифры категорически не сходились — денег исчезало значительно больше, чем должно было уходить на её скромные потребности.
Горькая расплата
Через полтора месяца после выписки врач снял гипс и разрешил понемногу наступать на ногу. Ещё через две недели Ксения Петровна уже могла ходить без костылей, хоть и медленно. Но Людмила словно не замечала очевидных улучшений.
— Ксения Петровна, вам ещё рано самостоятельно по магазинам ходить. Можете споткнуться, упасть, снова что-нибудь сломать.
— Врач сказал — можно уже ходить потихоньку.
— Врачи всякое говорят, лишь бы отвязаться. Лучше перестраховаться. Мы вам пока ещё поможем.
А их помощь становилась всё более навязчивой. Людмила появлялась в квартире без звонка, входила своим ключом (Ксения Петровна дала его для удобства), садилась за стол, включала телевизор на нужную программу. Мария рылась в шкафах под предлогом генеральной уборки.
— Ксения Петровна, вот у вас норковая шуба висит в шкафу, — сказала как-то Людмила. — Дорогая вещь, наверное. А зачем она вам? Вы же из дома не выходите. Может, продадим её? Деньги лишними не будут.
— Шуба мне нужна. Зима же.
— Да посмотрите на себя! Какая шуба в вашем возрасте? Практичнее пуховик купить — и дешевле, и удобнее.
Ксения Петровна поняла: они уже не считают себя временными помощниками. Они претендуют на роль хозяев.
Однажды, когда терпение лопнуло, Ксения Петровна собралась с духом и сказала:
— Людмила, большое спасибо за помощь. Но я уже достаточно поправилась. Буду справляться сама.
Людмила вытаращила глаза:
— Как это справляться сама? Вы же больная! Пожилая! Вам нужен постоянный уход!
— Мне семьдесят лет, но я в здравом уме. Сама решу, нужен мне уход или нет.
— Ксения Петровна, не упрямьтесь! — голос Людмилы стал жёстким. — Мы уже обустроились здесь, привыкли, вошли в ритм. Зачем что-то менять?
«Обустроились» — вот ключевое слово. Они уже чувствовали себя в её квартире полноправными хозяевами.
На следующий день Ксения Петровна решила проверить свои силы — сходила в магазин. Шла медленно, с палочкой, но дошла. Купила самое необходимое и вернулась довольная.
Людмила встретила её в прихожей с кислым лицом:
— Ну и зачем вы себя мучили? Я бы быстро сама сходила.
— Хочу сама ходить.
— Хочу… В вашем возрасте много хотеть вредно. Могли упасть, снова что-нибудь сломать.
— Но не упала же.
— В этот раз повезло. А в следующий раз?
Стало ясно — просто так они не отстанут. Нужно действовать решительно.
Через неделю Ксения Петровна окончательно собралась с мужеством:
— Людмила, наше сотрудничество подошло к концу. Спасибо, но больше приходить не нужно.
Людмила опешила:
— Как это не нужно? А кто за вами будет ухаживать?
— Никто. Справлюсь сама. Раньше же справлялась.
— Да вы что такое говорите! — голос стал резким, угрожающим. — Вы же немощная! Без нашей помощи просто пропадёте!
— Я не немощная. Временно болела, а теперь выздоровела.
— Ксения Петровна, да вы неблагодарная эгоистка! — Людмила покраснела от возмущения. — Мы к вам всей душой, бросили все дела! Маша из-за вас работу не ищет! А вы нас как собак выгоняете! Я постоянно отпрашиваюсь!
— Никого я не заставляла бросать дела.
— Не заставляли? А кто на коленях умолял помочь? Кто слёзно просил не бросать?
Ксения Петровна такого не припоминала, но спор решила прекратить.
— В любом случае, помощь больше не требуется.
Людмила резко встала, лицо её перекосилось:
— Знаете что, Ксения Петровна? Мы на вас столько своих денег потратили! Продукты покупали качественные, лекарства дорогие! Из своего кармана доплачивали!
— Из какого своего? Я же давала деньги на все покупки.
— Давали гроши! На настоящий уход нужно намного больше!
— А сколько, по-вашему?
— Да вы вообще должны быть благодарны до конца жизни, что мы согласились вам помогать! — кричала Людмила. — Другие за такие деньги и близко бы не подошли!
Тут в разговор вмешалась молчавшая до этого Мария:
— Мама, скажи ей всё как есть.
— Что именно?
— Что теперь мы за неё полностью отвечаем. И решать, как тратить деньги, будем только мы. Она же не в своём уме.
Ксения Петровна не поверила своим ушам:
— Как это будете вы решать?
Людмила выпрямилась, приняв величественную позу:
— А вот так! Вы сами явно не справляетесь с финансами. Значит, кто-то разумный должен их контролировать. Мы ваши деньги тратим правильно, экономно. А не как вы — на ненужные дорогие лекарства и всякие деликатесы.
— Это мои деньги. Трачу их как считаю нужным.
— Ваши?! — взвилась Людмила. Она всё ещё пыталась убедить, что они должны свободно пользоваться её деньгами.
Ксения Петровна застыла в негодовании.
— Да мы вам жизнь спасли! — надрывалась Людмила. — Без нашей самоотверженной помощи вы бы уже давно в могиле лежали! Должны нам быть благодарны, а не выгонять!
— Спасибо сказала. Теперь идите домой.
— Не пойдём никуда! — заявила воинственно Мария. — Мы тут уже обустроились. У нас с вами долгосрочная договорённость.
— Какая такая договорённость?
— Что мы за вами постоянно ухаживаем, а вы нас полностью содержите, — твёрдо сказала Людмила. — Так честно и справедливо. Мы же свою молодую жизнь ради вас положили.
— Никто не просил вас жизнь свою класть.
— Ещё как просили! Сами же со слезами говорили — помогите, мол, родные люди!
Ксения Петровна поняла — разговаривать бесполезно. Они твёрдо решили за неё, как ей жить и на что тратить свои деньги.
— Всё, хватит. Завтра же поменяю замки. Ключи немедленно сдавайте.
— Да вы совсем с ума сошли! — завизжала истерично Людмила. — Мы же ваша кровная родня! Обязаны по закону о вас заботиться!
— Заботиться можно, а грабить нельзя.
— Мы не грабим! Мы разумно и экономно тратим! Это вы транжира! На всякую дорогую ерунду деньги выбрасываете!
Ксения Петровна встала и решительно подошла к телефону:
— Либо уходите прямо сейчас, либо я вызываю участкового.
Людмила зло зыркнула, схватила свою сумку:
— Ещё пожалеете! Без нас точно пропадёте! Сын ваш драгоценный и понятия не имеет, что вы тут творите!
— Сын прекрасно в курсе всего.
— Неправда! Сейчас мы ему позвоним и расскажем всю правду, какая вы неблагодарная! Пусть сам приедет и во всём разберётся!
Они ушли, с силой хлопнув дверью.
На следующий день Ксения Петровна поменяла замки. Людмила звонила, кричала, но к вечеру успокоилась.
Позвонил Антон:
— Мама, мне какая-то Людмила звонила. Говорит, что ты плохо себя чувствуешь.
Ксения Петровна рассказала ему всю правду. Сын прилетел, во всём разобрался, оформил официальную соцработницу.
— Мама, ты правильно сделала, что их выгнала. Они планировали взять тебя под полную опеку.
Теперь Ксения Петровна точно знает: пока ты в здравом уме — сам решаешь, как жить и тратить свои деньги.
Что вы думаете об этой ситуации? Как бы вы поступили на месте Ксении Петровны? Делитесь своим мнением в комментариях. 👇
