Иван ввалился в квартиру под вечер, с грохотом опустил рюкзак на пол и с громким хрустом потянулся.
— Привет, мам, — негромко произнёс он, стягивая ботинки.
Ольга, находившаяся на кухне, замерла с ножом над луковицей, внимательно прислушиваясь. Голоса из гостиной тотчас затихли — звук телевизора мгновенно приглушили. Брат её свекрови вместе со своей дочерью всегда делали вид, что их нет, стоило хозяевам начать проявлять какую-либо активность в собственном доме.
— Привет. Ужинать будешь? — Ольга выглянула в коридор, оценивая осунувшееся лицо сына.
— Не, я уже перекусил. Только очень устал… — Иван замялся, оглянувшись на плотно закрытую дверь гостиной. — Я спать, хорошо?
Ольга кивнула, ощущая, как внутри неё снова поднимается глухое, неприятное чувство раздражения. Уже второй месяц её сын спал на раскладушке в их с Андреем спальне — под вечер он перегораживал проход, каждый раз извиняясь за то, что «стесняет» их. Его собственная комната, так заботливо обустроенная ещё в старших классах, сейчас была занята Петром Сергеевичем и его тридцатилетней дочерью Катей. Родственниками свекрови.
— Два месяца, — тихо выдохнула Ольга, возвращаясь к недорезанной луковице. — Целых два месяца.
Телефонный звонок от Людмилы Павловны прогремел в их спокойной, размеренной жизни как внезапный раскат грома.
— Олечка, здравствуй, — голос свекрови звучал сдержанно-заботливо, с той особенной интонацией, которая всегда предвещала очередную «просьбу» или «требование». — Как вы там? Как Андрюшенька? Работает всё?
— Здравствуйте, Людмила Павловна. Всё хорошо, работаем.
— Это замечательно. Вот и я звоню по делу, — свекровь на том конце провода выдержала театральную паузу. — Брат мой с дочкой в Киев переезжают. На время. Пока обустроятся, работу найдут. Развод у неё, знаешь, очень сложный, всё там непросто. Бывший муж опасный тип какой-то, угрожает и проходу не даёт. Пусть у вас поживут первое время.
Ольга прикрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание.
— У нас? А где они… где мы их разместим?
— Ну как где? — в голосе свекрови мелькнуло нетерпение. — У вас же двушка. Комната Ивана целыми днями пустует, он на учёбе и подработке своей.
— Не пустует. Он там живёт, — медленно, по слогам проговорила Ольга. — Готовится к занятиям, отдыхает…
— Ой, ну что ты, Оля, — в голосе Людмилы Павловны зазвенел металл. — Сыну твоему уже восемнадцать. Мужчина должен быть приспособленным к жизни. А людям реально негде. Они тихие, культурные, ты их и не заметишь.
— А к вам почему не могут? У вас вроде тоже места хватает, — осторожно поинтересовалась Ольга, заранее понимая, каким будет ответ.
— Ой, ну ты скажешь! — фыркнула свекровь. — У меня давление, врачи, уколы. Куда мне ещё постояльцев? Да и тесно у меня. У меня всего 40 квадратных метров. А у вас 54 — у вас просторно.
Людмила Павловна жила одна в двухкомнатной квартире, но все попытки уговорить её пустить к себе нуждающихся родственников всегда разбивались о стену из «давлений», «сердечных приступов» и «врачебных предписаний».
— Ты ведь поговоришь с Андреем? — это был не столько вопрос, сколько констатация факта. — Они послезавтра приезжают. Культурные люди, тихие. Не пожалеете.
Ольга тогда не нашла в себе сил спорить. Переговорила с мужем — Андрей только плечами пожал: «Ну, на месяц-другой, что такого? Родня всё-таки». Рассказала сыну — Иван вздохнул, но кивнул: «Да ладно, мам, разберёмся». И вот — второй месяц «тихие, культурные» родственники занимали его комнату. Второй месяц Ольга не могла спокойно пройти на кухню в халате, потому что постоянно наталкивалась на угрюмого Петра Сергеевича, наливающего себе чай. Второй месяц Катя, мягкая, незаметная женщина с потухшим взглядом, вздрагивала от каждого звука и извинялась буквально за всё, что происходило.
— Будем что-то решать, — тихо сказал Андрей, появляясь на кухне и обнимая жену за плечи. — Я вижу, как ты переживаешь. Поговорю с ними на выходных.
— Поговоришь? — Ольга выгнула бровь. — Как в прошлые выходные? И позапрошлые? Твоя мать их сюда привела, пусть она и…
— Оль, ну зачем сразу мать? — поморщился Андрей. — Давай сами разберёмся, по-взрослому.
Ольга промолчала. Она привыкла молчать, когда речь заходила о свекрови. Людмила Павловна, сухопарая женщина с поджатыми губами и вечно недовольным взглядом из-под очков в тонкой оправе, с первого дня выстраивала дистанцию между сыном и невесткой. Никогда напрямую, никогда грубо — всё полунамёками, вздохами, тонкими замечаниями.
— Что, Олечка, животик болит? Нет? А я думала, может, наконец-то… — такие фразы свекровь бросала с обманчивой небрежностью, вскользь напоминая об отсутствии у них общих детей. Не злобно, но методично, как вода, точащая камень.
Им с Андреем было почти по сорок, когда они встретились. Оба со сложившимися жизнями, оба с опытом неудачных отношений за плечами. Ольга — с сыном-подростком от брака, который разбился о бытовую прозу. Андрей — с опытом двух гражданских союзов, не выдержавших испытания его плотным рабочим графиком. Они не планировали общего ребёнка, хотя и не исключали такую возможность. Первые годы вместе были слишком насыщенными — Иван как раз переходил в старшие классы, нужно было помогать, направлять, репетиторы, кружки, олимпиады. Потом втянулись в работу, ремонт, обустройство быта. Жизнь текла размеренно, без особых потрясений. Пока не появились «временные» жильцы.
— Может, сами с ними поговорим? — предложила Ольга. — Спросим, каковы их планы.
— Конечно, — кивнул Андрей. — В выходные обязательно.
Ольга посмотрела на мужа, отметив его слегка порозовевшие щёки и бегающий взгляд. Она знала этот взгляд — так он отводил глаза, когда собирался в очередной раз отложить «неприятный разговор». Выходные прошли в прежнем ритме. Пётр Сергеевич с дочерью исчезли с раннего утра — «по делам» — и вернулись только к вечеру. Андрей засел с бумагами в спальне, периодически отвлекаясь на телефонные звонки. Иван уехал к друзьям — готовиться к экзаменам, как он сказал. Хотя Ольга подозревала, что сыну просто хотелось провести время там, где не нужно чувствовать себя гостем в собственном доме. К ужину все собрались на кухне — молча жевали, стараясь не встречаться взглядами. Ольга наблюдала, как Пётр Сергеевич, мужчина за шестьдесят с аккуратно подстриженной бородкой, методично нарезает котлету на кусочки, точно хирург на операции. Как Катя, бледная, с вечно растрёпанными волосами, низко склоняется над тарелкой, будто пытаясь спрятаться.
— Пётр Сергеевич, — Ольга откашлялась, нарушая гнетущую тишину. — Как продвигаются ваши… дела?
Мужчина поднял глаза, во взгляде мелькнуло что-то неуловимое — не то смущение, не то раздражение.
— Потихоньку, Ольга Дмитриевна, потихоньку.
— И как, есть перспективы?
— Обязательно будут, — кивнул он, не глядя ей в глаза. — Дело времени.
— А насчёт жилья? — Ольга почувствовала на себе предупреждающий взгляд мужа, но решила не отступать. — Вы что-нибудь подыскиваете?
Катя вздрогнула, ещё ниже склонилась над тарелкой. Пётр Сергеевич откашлялся:
— Конечно, смотрим варианты. Но пока, сами понимаете, без стабильного дохода сложно что-то снимать.
— Понимаю, — кивнула Ольга. — И всё же, примерно каковы ваши планы? Когда вы рассчитываете…
— Оль, — Андрей мягко, но настойчиво прервал её. — Не торопи людей. Всему своё время.
— Конечно, конечно, — поспешно согласился Пётр Сергеевич. — Как только Катя работу найдёт, сразу и съедем. Не беспокойтесь, мы же понимаем, что стесняем вас.
— Да что вы, — Андрей широко улыбнулся. — Живите сколько нужно. Мы не в тесноте, не в обиде.
Ольга стиснула зубы, глядя, как муж разливается соловьём перед родственниками его матери. Перед людьми, которые второй месяц жили за их счёт, ели их еду, занимали комнату их сына, но ни разу даже не заикнулись о том, чтобы внести хоть какую-то лепту в общий бюджет.
— Спасибо, Андрей, ты очень добр, — пробормотала Катя, и в её глазах Ольга с удивлением заметила слёзы. — Мы очень ценим.
После ужина, когда Пётр Сергеевич с дочерью удалились в комнату Ивана, а сын снова ушёл «к друзьям» — наверняка, просто побродить по улицам, — Ольга наконец высказала мужу всё, что накипело.
— Так и будем в эти игры играть? — она яростно тёрла тарелку, хотя та давно была чистой. — Они «смотрят варианты», а мы делаем вид, что верим?
— Оль, ну что ты хочешь? — Андрей устало потёр переносицу. — Выставить их на улицу? Они же родня.
— Родня твоей матери, — уточнила Ольга. — Которая сама отказалась их принимать. И теперь они сидят у нас на шее, а мой сын спит на раскладушке.
— Иван не жалуется…
— Потому что он хороший парень! — Ольга повысила голос, но тут же осеклась, бросив взгляд на дверь. — Потому что он понимает, в какую ситуацию мы все попали. Но это не значит, что ему комфортно!
Андрей вздохнул, обнял жену за плечи:
— Я понимаю. Правда. И я поговорю с ними. Дай мне немного времени.
— Ты говоришь это уже полтора месяца, — устало отозвалась Ольга. — Знаешь что? Я сама позвоню твоей матери. Пусть решает, куда девать своих родственников.
Андрей замер, его рука на её плече напряглась:
— Оль, может, не надо? Она будет переживать, давление…
— А мы, значит, не переживаем? — Ольга отстранилась, глядя мужу в глаза. — Мне плевать на её давление, Андрей. Сын дома жить не может. Я в собственной спальне не могу спокойно ходить. Мы кормим двух взрослых людей, которые только обещают «вот-вот» найти работу. Сколько ещё?
Андрей опустил взгляд, признавая её правоту:
— Хорошо. Давай вместе позвоним. Завтра.
— Нет, — Ольга покачала головой. — Не завтра. Сейчас.
Она решительно взяла телефон и набрала номер свекрови, включив громкую связь. Гудки разносились по кухне, отдаваясь в ушах тревожным набатом.
— Олечка? — голос Людмилы Павловны звучал удивлённо. — Что случилось? Так поздно…
— Здравствуйте, Людмила Павловна. Ничего не случилось. Просто хотела уточнить насчёт ваших родственников.
— А что с ними? — в голосе свекрови мелькнула настороженность.
— Они живут у нас уже два месяца. Хотелось бы знать, каковы планы.
— Планы? — свекровь фыркнула. — Ну какие у людей могут быть планы? Работу ищут, жизнь новую налаживают. Как найдут — съедут.
— А когда примерно они найдут? — Ольга чувствовала, как закипает. — Месяц? Год? Пять лет?
— Что значит «когда»? — в голосе Людмилы Павловны зазвучало раздражение. — Когда получится, тогда и найдут. Что ты как маленькая, Оля? Неужели вам жалко приютить родственников?
— Людмила Павловна, — Ольга сделала глубокий вдох. — Мы не против помочь. Но мой сын спит на раскладушке уже два месяца. Это неудобно.
— Ой, да что ты всё со своим сыном носишься! — взорвалась свекровь. — Пусть съезжает, сыну твоему уже 18, нечего ему тут сидеть. Мои родные пусть лучше в вашей квартире обоснуются, им нужнее.
Ольга на секунду потеряла дар речи. Андрей, стоявший рядом, побледнел.
— Что, простите? — переспросила Ольга ледяным голосом.
— Что слышала! — отрезала свекровь. — Мальчику восемнадцать, пусть снимает квартиру, если ему так важно отдельное пространство. Или ты ему сними — раз так легко все у тебя и просто. А у Петра дочь после развода, им тяжело, надо помочь.
— Так заберите их к себе, — тихо сказала Ольга.
— Не могу, — в голосе свекрови мелькнула фальшивая нота. — У меня дочь с внуком вчера приехала. Муж у неё идиот — выгнал. Это совсем другое.
— Чем другое?
— Ну как же! — свекровь возмутилась так искренне, словно объясняла очевидное. — Это моя дочь, родная кровь. А у вас кто? Твой сын от первого брака. Не родной Андрею. Тебе должно быть стыдно, что ты ставишь своего ребёнка выше семьи мужа!
Комната словно покачнулась перед глазами Ольги. Она впилась взглядом в шокированное лицо Андрея, который беззвучно открывал и закрывал рот. Весь воздух словно выкачали из лёгких.
— Вы… — Ольга с трудом подбирала слова, голос дрожал. — Вы только что назвали моего сына чужаком. В его собственном доме. В доме, где он живёт с рождения. Куда пришёл Андрей, а не наоборот.
— Олечка, не драматизируй, — свекровь сменила тон на сладкий. — Я просто говорю, что мальчику пора становиться мужчиной. А ты его держишь под крылышком. Ты плохую услугу ему оказываешь.
— Я поняла вас, Людмила Павловна, — Ольга произнесла каждое слово отчётливо, чеканя, как монету. — Теперь я прекрасно понимаю, как вы видите нашу семью. И знаете что? Больше вы не будете решать, кто и как в ней живёт.
— Что значит…
— Это значит, что вы больше не имеете права указывать, кто останется в нашем доме, а кто должен уйти. Никогда. Вы это право потеряли.
Ольга отключила звонок трясущимися пальцами и тяжело опустилась на стул, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Телефон тут же разразился трелью — свекровь перезванивала, но Ольга просто выключила его.
— Оля, я… — начал было Андрей.
— Не надо, — она покачала головой. — Я всё решу сама.
Утром, дождавшись, когда муж уйдёт на работу, Ольга постучала в комнату к постояльцам. Пётр Сергеевич открыл не сразу, на пороге возник взъерошенный, в домашних штанах и майке.
— Ольга Дмитриевна? — он растерянно моргал. — Что-то случилось?
— Нужно поговорить, — она решительно прошла в комнату.
Катя сидела на разложенном диване, обхватив колени руками. При виде Ольги она вскочила, принялась торопливо заправлять постель.
— Извините, мы ещё не успели…
— Оставьте, — Ольга жестом остановила её. — Я хочу поговорить начистоту.
Отец с дочерью переглянулись — в их взглядах Ольга прочла опасение.
— Вы уже два месяца живёте в нашей квартире, — начала она без предисловий. — Я так понимаю, перспектив на скорый переезд нет.
— Ну почему же, — неуверенно возразил Пётр Сергеевич. — Вот Катя на собеседование скоро…
— В общем, так, — перебила Ольга. — Я вчера говорила с Людмилой Павловной. Она не собирается забирать вас к себе. Более того, она считает, что это мой сын должен съехать, а не вы.
Катя издала какой-то придушенный звук, закрыла лицо руками:
— Господи, как стыдно…
— Мы бы и сами съехали, — тихо проговорил Пётр Сергеевич. — Но боимся, если честно. Денег мало, риелторов обманщиков полно. Да и работы стабильной нет…
— Почему боитесь? — напрямую спросила Ольга.
Они замялись, переглянулись.
— Нас уже обманывали, — наконец призналась Катя. — Когда из Одессы переезжали. Внесли предоплату за квартиру, а она оказалась уже сдана. Деньги не вернули, через полицию тоже…
— Если вам так страшно, почему не попросите помощи? — Ольга удивлённо подняла брови. — Мы могли бы вместе поискать варианты.
— Да неудобно как-то, — Пётр Сергеевич опустил глаза. — Вы и так нас приютили…
— Не мы, — поправила Ольга. — Людмила Павловна настояла. А почему вы не можете пожить у неё, вы знаете?
— Она сказала — давление, ей покой нужен, — пробормотала Катя. — Но мы бы не мешали, честное слово. Я бы даже платить могла, у меня немного накоплений есть.
— Платить? — Ольга растерянно моргнула. — Так вы готовы снимать жильё?
— Конечно! — Катя оживилась. — Недорогое, конечно. Но мы бы вам тоже могли… ну, за проживание. Только бы снова…
— Подождите, — Ольга подняла руку. — Давайте проясним. Вы боитесь снимать через объявления из-за риска нарваться на мошенников. Но если бы был надёжный вариант, вы бы переехали?
— Да, — кивнул Пётр Сергеевич. — Мы же понимаем, что стесняем вас. Особенно сына вашего.
Ольга задумалась, прикусив губу.
— Знаете что, — медленно произнесла она. — У нас в офисе есть девушка, Маша. У неё вечно проблемы с квартирантами — все уши прожужжала. Студия маленькая, но в новостройке и с новым ремонтом. Может, сейчас и съехали… Все документы официально, через договор. Может, вам подойдёт?
Отец с дочерью снова переглянулись — но теперь в их взглядах мелькнула надежда.
— А можно… посмотреть? — осторожно спросила Катя.
— Можно, — кивнула Ольга. — Я сегодня же с ней поговорю.
Прошла неделя. Ольга стояла у окна на кухне, наблюдая, как Иван раскладывает свои вещи в комнате — снова его, наконец-то. Пётр Сергеевич с Катей переехали вчера — договор аренды подписан, все формальности соблюдены.
— Поверить не могу, что всё так просто решилось, — Андрей обнял жену за плечи. — Спасибо тебе.
— А у меня был выбор? После того, что сказала твоя мать? — Ольга невесело усмехнулась.
Телефон звякнул сообщением. Андрей прочитал и поморщился:
— Опять она. Пишет, что обижена на нас. Что мы выставили её родственников.
— Не выставили, а нашли нормальное жильё, — пожала плечами Ольга. — А то, что она обижена… мне уже всё равно.
Она повернулась к мужу:
— Людмила Павловна всегда будет недовольна. Так пусть уж лучше мы будем делать то, что правильно для нашей семьи.
Ольга снова посмотрела в окно. На душе было легко — впервые за долгие недели. Она наконец смогла закрыть дверь перед манипуляциями свекрови. Иван снова в своей комнате. А их семья — снова только их.
