Два с половиной года назад, когда я встретила Геннадия, мне показалось, что небеса наконец улыбнулись. После стольких лет одиночества, после неудачного первого брака, вдруг появился мужчина: обходительный, приятный в общении, внимательный.
Случилось это в начале осени. Я возвращалась из библиотеки в Киеве, где работаю уборщицей на полставки. Работа не самая престижная, но для меня, с моей больной спиной (последствия травмы молодости) и инвалидностью, — идеальный вариант. Тихо, спокойно, никто не нервирует.
В забитом людьми автобусе, где все толкались и ругались, один мужчина уступил мне место.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Вижу, как вы устали.
Я была искренне удивлена — такой галантности давно не встречала. Мы разговорились. Он оказался начитанным, цитировал классиков, рассказывал о театральных постановках. Его звали Геннадий, 52 года, слесарь на крупном машиностроительном предприятии.
— Знаете, Марина Викторовна, — доверительно сказал он, провожая меня до подъезда, — я прошёл через тёмный период в жизни. Не скрою, была серьёзная зависимость. Но я прошёл лечение, и вот уже десять лет ни капли алкоголя. Теперь мне нужен тихий покой. Я мечтаю о настоящей семье. Рядом с понимающей, хорошей женщиной.
Эта искренность меня подкупила. В отличие от многих мужчин, он не стал врать, а признался в самой неприятной своей ошибке. Я решила: значит, человек исправился, ему можно верить.
Я жила одна с тех пор, как развелась с первым мужем-пьяницей пятнадцать лет назад. Дочка Ольга давно уехала в Германию, вышла там замуж и осталась.
После ухода родителей я осталась одна в их двухкомнатной квартире. Ну, почти одна — со мной жил мой любимый кот Барсик.
Барсик — пушистый перс, которого Ольга подарила мне на шестидесятилетие. Она привезла его и сказала:
— Мам, это твой друг. Чтобы тебе не было одиноко.
Он и правда стал лучшим другом. Когда мне было грустно, он подходил, ложился рядом, успокаивающе мурчал. Когда болела спина, он забирался на поясницу и грел. Утром будил нежно, трогая лапкой щёку.
Моя квартира — всего сорок три квадратных метра, но в ней было так уютно! Я сама, потихоньку, сделала там ремонт. Выбирала обои полгода — остановилась на нежно-голубых с мелкими ромашками. Сама клеила. Мебель покупала постепенно, откладывая с маленькой зарплаты и пенсии. Каждая вещь была выбрана с любовью.
Моя жизнь была тихой и размеренной. Утром — библиотека, днём — обед, прогулка с Барсиком, вечером — книги или телевизор. По выходным — уборка. Я была по-своему счастлива.
И тут появился Геннадий.
Счастье «по расписанию» и первый звоночек
После той встречи он стал приходить. Был деликатен, не торопил события. Приносил цветы — простые, но красивые.
— Вижу, вы любите натуральную красоту, — говорил он. — Не эти пафосные розы, а что-то живое.
Он угадал. Помогал мне по дому: починил кран, повесил полку. У него действительно были золотые руки.
С Барсиком они подружились моментально. Кот, который обычно сторонился чужих, сразу потянулся к Гене.
— Ну ты и аристократ! — говорил Гена, гладя его. — Таким котам — только самое лучшее!
И он стал покупать Барсику дорогой импортный корм.
— Не нужно так тратиться, — говорила я.
— Да что вы, это же член семьи! — отмахивался Гена.
Слово «семья» грело мне душу.
Через полгода он остался ночевать. Ещё через некоторое время — переехал окончательно.
— Марина Викторовна, — заявил он торжественно, — я хочу, чтобы мы жили вместе. Официально.
Я согласилась. Мы расписались скромно, без лишней пышности.
Первый год совместной жизни был похож на сказку. Гена работал, приносил зарплату, помогал по дому. Главное — он не пил.
— Клятву дал себе, — объяснял он. — И сдержу.
По вечерам мы втроём сидели в зале: я, Гена и Барсик между нами. Он читал мне вслух классику.
— Вот это и есть счастье, — говорил Гена. — Тихий дом, любимая жена, умный кот.
Я думала так же. Но потом начались его родственники.
Нашествие и разрушение
Первым приехал Николай — двоюродный брат. Позвонил вечером: проездом в Киеве, негде переночевать.
— Мариночка, — упрашивал Гена, — ну пусть он переночует. Он хороший мужик, просто жизнь не сложилась. Всего одна ночь, и он уедет.
Я, конечно, согласилась.
Николай приехал поздно. Лет пятидесяти, с красными глазами и дрожащими руками, пахнущий чем-то несвежим.
Утром он долго плескался в ванной. Внезапно — грохот и мат.
— Что там? — кричу я.
— Да ничего! — отвечает Николай.
Выходит виноватый. Раковина в ванной расколота пополам!
— Поскользнулся, — мнётся он. — Она, видимо, старая была, хрупкая.
Гена успокоил:
— Ой, Мариночка, ничего страшного! Купим новую, современную!
Новую не купили. Раковина так и осталась треснутой. Приходилось подставлять тазик.
Через месяц нагрянул Виктор — ещё один двоюродный брат.
— Витька — золотые руки! — хвалил Гена. — Он даже раковину, может, починит!
Виктор приехал с двумя огромными сумками, сказал, что на пару дней — ищет работу.
На второй день они с Геной поспорили о футболе. Сначала тихо, потом громче.
И тут Виктор кулаком как даст в межкомнатную дверь!
БАМ! — и в филёнчатой двери дыра размером с голову.
— Не рассчитал силу, — сказал Виктор, извиняясь. — Починю! Завтра же!
На следующий день он уехал, не починив. Дыру я закрыла календарём, чтобы не бросалось в глаза.
— Потом сделаем, — говорил Гена. — Как только появятся свободные деньги.
Но свободных денег не было никогда.
Кот и последняя капля
Самое страшное случилось весной, когда приехал Сергей — племянник Гены, с женой Светланой.
— Недельку поживут, — объяснил Гена. — Квартиру продали, пока негде.
Сергей дымил везде, не только на балконе. В первый же день он прожёг мой новый велюровый диван. Дыра размером с пятикопеечную монету.
— Ой, не заметил, — сказал он, смущённо.
— Ну, ничего, заплатку пришьём, — утешала Светлана.
Заплатку, конечно, не пришили. Диван пришлось прятать под пледом.
Светлана оказалась такой же неаккуратной. Готовила вонючий «борщ» со специфическими специями, оставляла жирные тарелки.
Барсик прятался от них под кроватью и отказывался выходить.
На четвёртый день Светлана, проветривая кухню, распахнула форточку.
— Закройте, — прошу я, — кот может выпасть!
— Да ладно, он умный! — отмахнулась она.
Вечером я вернулась из магазина и стала звать Барсика.
— Барсик! Ужинать!
Тишина. Я искала его по всей квартире, в каждом углу.
— Светлана, вы не видели кота?
— А, этого серого? — зевнула она. — Да он в окно выскочил, наверное, часа два назад, когда я посудой гремела.
Моё сердце рухнуло.
— Почему вы мне не сказали?!
— А что говорить? Сам выскочил. Вернётся, коты умные.
Три дня я искала своего друга. Расклеивала объявления (оставив номер телефона, чтобы вдруг нашли), спрашивала у прохожих, ездила в приюты и клиники.
Барсик не вернулся.
Сергей со Светланой уехали, оставив мне 1000 гривен (примерно 2300 рублей) «на нового кота». Я от этих денег отказалась. Это был не кот, это был мой Друг.
Квартира стала мёртвой. Треснувшая раковина, дыра в двери, прожжённый диван. А главное — мёртвая тишина без мурлыканья Барсика.
— Мариночка, — утешал Гена. — Ну не расстраивайся ты! Это же ерунда всё! Главное, мы вместе, семья!
Семья. Интересное понятие.
Я стала отказывать его родственникам.
— Нет, — говорила я. — Больше никого.
Гена обижался, но гостей не приводил. Я думала, что всё закончилось.
«Я — ВЛАДЕЛИЦА! И гостей НЕ ЛЮБЛЮ!»
Я ошиблась.
Сегодня возвращаюсь с работы, а у подъезда стоит Гена, а рядом трое незнакомых мне людей. Сразу видно — той же породы.
Один — краснолицый, с мутными глазами. Второй — покачивается. А женщина лет пятидесяти в малиновом костюме, который явно помнит ещё Брежнева, тоже слегка нетвёрдо стоит на ногах.
— О, Марина! — радостно машет Гена. — Вот, кстати, подошла! Знакомься — родня приехала! Сергей, Валерий и тётя Нина! Из Чернигова!
Я остановилась, в трёх шагах от них. Внутри всё похолодело.
— Просто гости на пару дней, не паникуй.
И тут меня прорвало. Ярость, которая копилась два года, хлынула наружу, как прорванная плотина.
— Если они останутся — ты сам ищи себе, где жить! — выкрикнула я так громко, что весь двор остолбенел.
Гена опешил:
— Мариночка, ты чего? Что с тобой? Это же моя семья! Я им уже пообещал!
— Твоя семья! — Мой голос дрожал. — А моей семьёй был кот Барсик! И его больше нет благодаря твоим гостям!
— Ну при чём тут кот…
— При том! — перебила я. — Хочешь знать, что будет с этими? Сейчас расскажу всем!
Ткнула пальцем в краснолицего:
— Этот что-нибудь разобьёт! Тарелку! Или зеркало! Потому что у него руки трясутся!
На покачивающегося:
— А этот стену пробьёт! Или окно выбьет! Потому что он буйный!
На тётю Нину, которая достала плоскую бутылочку:
— А эта что-нибудь прожжёт! Ковёр! Или стол!
— Марина, успокойся! — Гена попытался взять меня за руку. — Ты неадекватно себя ведёшь! Люди смотрят!
— Неадекватно?! — Я чуть не задохнулась. — Два года я живу в разрушенной квартире! Каждое утро треснувшая раковина мне «поёт»! Диван прикрыт пледом, чтобы дыру не видеть! А кота НЕТ!
Тётя Нина хихикнула, отвинчивая пробку:
— Ого, какая хозяйка попалась. Гена, ты не говорил, что она такая злючка.
— НЕ ХОЗЯЙКА! — рявкнула я. — Хозяйка — это та, которая гостей любит! А я — ВЛАДЕЛИЦА! И гостей НЕНАВИЖУ!
Сергей шагнул ко мне:
— Слышь, тётка, чего ты воду мутишь? Мы же ненадолго…
— ВОДУ?! — Я готова была на него наброситься.
— Марина! Что с тобой творится?! Ты же раньше такой не была!
— Я и сейчас такая! — вырвалась я. — Просто терпение кончилось! Два года терпела! Больше НЕ БУДУ!
Валерий попытался вставить слово:
— Да мы тихие люди, не шумим…
— ТИХИЕ?! — заорала я, так что залаяли собаки. — Николай был тихий! Виктор тихий! Сергей со Светланой тихие! А квартира моя — как после СТИХИЙНОГО БЕДСТВИЯ!
— Да это же мелочи всё, — попытался успокоить Валера. — Ерунда…
— МЕЛОЧИ?! — Я готова была придушить его голыми руками. — Для тебя мелочи! Не твой дом рушится! А для меня это МОЯ ЖИЗНЬ!
Тётя Нина сделала глоток из бутылочки и предложила:
— Может, и мы выпьем для храбрости? Разговор тяжёлый…
— НЕТ! — закричала я. — Никто ничего пить не будет! И жить у меня тоже никто не будет! НИКТО И НИКОГДА!
Я открыла дверь подъезда, руки дрожали от ярости:
— Я иду домой! В СВОЙ дом! ОДНА! Кто попробует зайти — вызываю полицию и всех, кого надо!
— Марина! — кричал за мной Гена. — Очнись!
Обернулась на пороге, посмотрела на него — на этого человека, который приводил в мой дом разрушителей:
— Я уже очнулась! НАКОНЕЦ-ТО! А ты выбирай — они или я! И помни — квартира МОЯ!
Дверь захлопнулась.
Я поднялась наверх. Внизу слышались крики — они ругались.
В квартире тихо. Мертвенно тихо. Но я впервые за долгое время почувствовала — я дышу. Дома. В своём доме. Пусть даже разрушенном.
Гена так и не поднялся. Видимо, принял решение. Он уехал с родственниками искать ночлег.
А я впервые за два года чувствую себя хорошо. В своём доме. Снова одна, но зато — хозяйка.
Дорогие мои, как вы думаете, правильно ли я поступила, что взорвалась именно в этот момент? Стоило ли дать Гене шанс и высказать всё наедине, или такая публичная сцена — единственный способ донести до таких людей, где проходят границы? И как вы считаете, вернётся ли Гена вообще? 👇 Очень жду ваших комментариев!
