Лиза смотрела на мужа и видела в его глазах знакомое выражение, которое появлялось каждый раз, когда речь заходила о Светлане.
Это была смесь сочувствия и вины. Старший брат, который не смог уберечь младшую сестру от жизненных невзгод. Сильный мужчина, привыкший решать любые проблемы, но оказавшийся совершенно бессильным перед бедами своей сестрицы.
Дмитрий держал в руках телефон — только что закончился очередной разговор со Светланой. Судя по выражению его лица, новости были очень неприятными.
— Что теперь? — спросила Лиза, хотя и так уже обо всем догадывалась.
— Света снова меняет место жительства. Та женщина, у которой она сейчас жила, продает свою квартиру.
— И где же она теперь будет?
— Она еще не знает. Говорит, что, может быть, у подруги на диване пару недель сможет пожить.
Лизе стало не по себе. Как ни крути, а Светлана — родная сестра ее мужа. Семья. И тот факт, что эта семья вынуждена скитаться по чужим домам, не прибавлял оптимизма в их с Дмитрием отношения.
Светлане было сорок пять лет. Когда-то она была красивой, жизнерадостной женщиной с высшим образованием и хорошей должностью в банке. У нее был муж, двое детей, трехкомнатная квартира — обычная благополучная жизнь.
Но все изменилось за три года.
Сначала развод. Муж ушел к молодой сотруднице, оставив Светлану с двумя детьми-подростками и ипотекой. Алименты он платил нерегулярно, а тех денег, которые приходили, едва хватало на покрытие процентов по ипотеке.
Затем было сокращение на работе. В сорок два года найти новое место оказалось гораздо труднее, чем она думала. Пособия по безработице хватало только на еду, а долги росли как снежный ком.
Дети ушли к отцу — подростки выбрали стабильность. Светлану это сломило окончательно. Она замкнулась, начала пить, перестала следить за собой и за своей жизнью.
А потом случилось то, что поставило крест на ее репутации навсегда.
В магазине, где она устроилась работать продавцом-консультантом, обнаружилась большая недостача. Крупная — почти сто тысяч гривен. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как Светлана несколько раз не пробила товар через кассу. Она утверждала, что это случайность, что просто отвлеклась, но следствие квалифицировало произошедшее как мошенничество.
Условный срок, штраф, полностью испорченная кредитная история. После такой биографии устроиться на нормальную работу стало почти невозможно.
Квартиру забрал банк. Светлана переехала к одной знакомой, потом к другой, потом к третьей. Где-то жила месяц, где-то — неделю. Работала где придется — убирала офисы, мыла полы в кафе, присматривала за чужими детьми.
Дмитрий помогал ей деньгами, как мог. Но у них с Лизой тоже не было свободных средств. Он работал инженером на заводе, она — медсестрой в поликлинике. Зарплаты хватало на жизнь, но без каких-либо излишеств.
К тому же у Лизы была собственная история. В своем первом браке она настрадалась от мужа-алкоголика, который пропивал все, что только можно было пропить. Тогда она как раз приватизировала эту квартиру — двухкомнатную, в хорошем районе. Приватизировала на себя, поскольку была основным квартиросъемщиком.
После развода бывший муж пытался отсудить половину жилья, но у него ничего не вышло — квартира была оформлена до брака, никаких совместных вложений он доказать не смог. Лиза осталась с квартирой, десятилетним сыном и твердым убеждением: жилье — это самое важное.
Когда пять лет назад она познакомилась с Дмитрием, она сразу честно ему сказала: квартира моя, и останется моей. Это было не из жадности — а из осторожности. Слишком много она видела женщин, которые лишались крыши над головой после развода.
Дмитрий отнесся к этому с полным пониманием. Он тоже был разведен, тоже имел за плечами неудачный опыт. У него была своя однокомнатная квартира, которую он продал после их свадьбы. Деньги потратили на ремонт в двухкомнатной квартире Лизы и на покупку машины.
Он прописался к ней как муж и никогда не пытался завести разговор о переоформлении собственности. Лиза это очень ценила. За пять лет брака они ни разу не поссорились из-за квартиры.
До сегодняшнего дня.
— Дима, — осторожно начала Лиза, — я понимаю, что тебе тяжело видеть, как Светлана мучается…
— Тяжело, — согласился он. — Она моя родная сестра. Единственная. И она не виновата в том, что жизнь так жестоко с ней обошлась.
— Не виновата, — согласилась Лиза. — Но что мы можем сделать?
— Помочь.
— Деньгами мы ей помогаем. Продуктами помогаем. В прошлом месяце ты ей пять тысяч гривен давал.
— Этого мало.
Лиза почувствовала неладное. В голосе мужа зазвучали нотки, которые она уже слышала. Когда Дмитрий принимал решение, которое считал единственно верным.
— О чем ты думаешь? — спросила она прямо.
— О прописке.
— О какой прописке?
— О временной. Здесь, у нас.
Лиза отложила чашку с чаем и внимательно посмотрела на мужа.
— Дима, ты понимаешь, что ты говоришь?
— Я понимаю. Света — человек без определенного места жительства. Из-за этого она не может нормально устроиться на работу, получить медицинскую помощь, просто жить как нормальный человек.
— И ты предлагаешь прописать ее в моей квартире?
— В нашей, — поправил Дмитрий. — Я здесь тоже живу.
— Живешь. Но собственник — я.
— Лиза, это моя сестра. Она потерялась в жизни. Не по своей вине.
— А по чьей же?
— Из-за обстоятельств. Развод, увольнение, эта злосчастная недостача в магазине…
— А недостача — это тоже обстоятельства?
Дмитрий помолчал. Эта тема была очень болезненной. Он до сих пор не мог понять, действительно ли сестра случайно не пробила товар или все-таки попыталась его украсть.
— Она была в сильной депрессии, — сказал он наконец. — Люди в таком состоянии не могут отвечать за свои поступки.
— Суд решил иначе.
— Суд не знал, через что она прошла!
Лиза вздохнула. Она видела, как Дмитрий переживает из-за сестры. Видела, как он винит себя в том, что не смог ее защитить. Но понимала и другое — жалость не должна затмевать разум.
— Дима, давай трезво оценим ситуацию, — сказала она спокойно. — Временная прописка — это не просто бумажка. Это юридические последствия.
— Какие последствия?
— Светлана будет числиться проживающей в этой квартире. Соответственно, все ее долги, все проблемы с законом будут связаны с этим адресом.
— У нее нет проблем с законом. Условный срок уже давно закончился.
— А долги?
— Какие долги?
— Дима, ты серьезно думаешь, что у человека, который три года скитается по углам, нет никаких долгов? Кредиты, микрозаймы, коммунальные платежи по старому адресу…
— Ну и что? Она же не будет здесь жить. Просто прописка.
— «Просто прописка» может обернуться тем, что к нам придут судебные приставы. Или коллекторы. Или представители управляющей компании с требованием оплатить ее долги по ЖКХ.
— Этого не случится.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что Светлана не такая. Она не подставит родных.
Лиза покачала головой. Дмитрий идеализировал сестру, не хотел видеть реальность. А реальность была такова, что человек, дошедший до дна, часто перестает думать о последствиях своих действий.
— Дима, я понимаю твои чувства, — сказала она мягко. — Но это моя квартира. Я за нее несу ответственность. И я не готова рисковать.
— Чем рисковать? Крышей над головой у сестры?
— Крышей над нашей головой. Нашей.
— Лиза, это ведь ненадолго. Год максимум. Пока она не встанет на ноги.
— А если не встанет?
— Встанет. Я ей помогу.
— Как? Наймешь ей работу? Погасишь все долги? Вылечишь от депрессии?
— Я буду стараться.
Лиза встала из-за стола и подошла к окну. На улице шел дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы. Она думала о том, что сейчас происходит в их семье. О том, что Дмитрий ставит ее перед выбором: либо помочь сестре, либо оказаться жестокой эгоисткой.
Но была и другая сторона медали. Лиза работала в поликлинике, видела много разных людей. И знала: добрые намерения не всегда ведут к добрым результатам.
Она видела семьи, которые разрушились из-за того, что приютили «временно» родственника. Видела людей, которые годами не могли избавиться от прописанных «гостей». Видела, как доброта оборачивалась серьезными проблемами.
— А если я скажу «нет»? — спросила она, не поворачиваясь.
— Тогда ты скажешь «нет».
— И что будет дальше?
— Не знаю. Буду искать другие варианты.
— А если не найдешь?
— Значит, Светлана так и будет скитаться по чужим домам.
— И ты будешь меня винить.
— Нет.
— Будешь. Может быть, не вслух, но будешь.
Дмитрий подошел к ней, положил руки на плечи:
— Лиза, я просто прошу тебя помочь. По-человечески.
— А я прошу тебя понять. Это не жестокость. Это осторожность.
— Осторожность в отношении моей сестры?
— Осторожность в отношении нашего будущего.
— Какого будущего? Мы что, миллионеры? У нас одна квартира, и та двухкомнатная!
— Именно. Одна. И я не хочу ее потерять.
— Как ты можешь ее потерять из-за прописки Светланы?
Лиза повернулась к мужу:
— Дима, ты юрист?
— Нет.
— И я нет. Но я знаю людей, которые потеряли жилье из-за чужих долгов. Знаю истории, когда временная прописка оборачивалась годами судебных разбирательств.
— Это единичные случаи.
— А если наш случай окажется именно таким?
— Не окажется.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что это Светлана. Моя сестра.
И тут Лиза поняла — они говорят на абсолютно разных языках. Для Дмитрия Светлана — это любимая младшая сестра, которую он помнит смешной девчонкой с косичками. Для нее — это женщина с судимостью, долгами и нестабильной психикой.
— Дима, а ты спрашивал мое мнение?
— О чем?
— О прописке. Ты сначала спросил, согласна ли я, или сначала решил, что я обязана согласиться?
— Я думал, ты поймешь…
— Поймешь что? Что мне нужно делать то, что ты считаешь правильным?
— Лиза, не переворачивай все с ног на голову.
— А как это называется? Ты принимаешь решение о прописке человека в моей квартире, даже не поинтересовавшись моим мнением.
— Я поинтересовался. Сейчас интересуюсь.
— Нет. Ты ставишь меня перед фактом. И ждешь, что я соглашусь.
— Я жду, что ты проявишь понимание.
— К кому? К Светлане или ко мне?
— К ситуации.
— Дима, я тебе объяснила свою позицию. Ты ее принимаешь?
— Считаешь ли ты ее разумной?
— Считаю эгоистичной.
Лиза почувствовала, как внутри поднимается знакомое чувство. То же самое чувство, которое она испытывала в первом браке, когда муж принимал решения за нее. Когда ее мнение не учитывалось, а согласие воспринималось как должное.
— Эгоистичной, — повторила она. — То есть, защищая свою собственность, я проявляю эгоизм?
— Ты защищаешь ее от моей сестры.
— От возможных проблем.
— Которых может и не быть.
— А может и быть.
— Лиза, ну что с тобой? Раньше ты была добрее…
— Добрее? Или глупее?
— Человечнее.
— А сейчас я бесчеловечная?
— Осторожная до бессердечности.
Эти слова ударили больнее, чем Лиза ожидала. Она всю жизнь старалась помогать людям — по профессии, по характеру. Но помогать разумно, не забывая о собственной безопасности.
— Дима, ответь мне честно, — сказала она медленно. — Если бы квартира была твоя, а я попросила прописать здесь моего брата с аналогичными проблемами, ты бы согласился?
— Это совсем другое дело.
— Почему другое?
— Потому что у тебя нет брата с такими проблемами.
— А если бы был?
— Не знаю. Наверное…
— Наверное? То есть ты не уверен?
— Лиза, зачем эти гипотетические вопросы?
— Чтобы ты понял: я не монстр. Я просто защищаю то, что у меня есть.
— А Светлана что, нападает на твою собственность?
— Светлана — источник потенциальных проблем. И ты это прекрасно знаешь.
— Я знаю, что она моя сестра!
— И я это очень уважаю. Но квартира — моя.
— Ты напоминаешь мне об этом в третий раз за вечер.
— Потому что ты забываешь.
— Я не забываю. Я прошу.
— Ты требуешь.
— Я не требую!
— Пропиши мою сестру, она просто потерялась в жизни, — передразнила Лиза. — Это не требование?
Дмитрий замолчал. Такого ответа он точно не ожидал.
— Ты это мне сказала?
— Конечно тебе! И я думала об этом уже давно. Ты живешь в моей квартире. На моей жилплощади. И никаких решений о прописке кого бы то ни было принимать не можешь.
— Лиза…
— Что «Лиза»? Ты же считаешь меня жестокой эгоисткой. Зачем тебе жить с такой женщиной?
— Я не это имел в виду…
— А что имел? Что я должна согласиться на твою просьбу, потому что иначе я плохая жена?
— Нет…
— Именно это ты и имел в виду. Ты поставил меня перед выбором: либо я прописываю Светлану, либо я бессердечная дрянь.
— Не говори глупости.
— Я не говорю. Я просто излагаю твою позицию своими словами.
Дмитрий сел на диван, провел руками по лицу:
— Лиза, что происходит? Мы же никогда так не ссорились…
— Происходит то, что ты впервые попытался распоряжаться моей собственностью без моего согласия.
— Я не распоряжался…
— Ты принял решение и ждал, что я его поддержу.
— Я надеялся…
— Надеялся на что? Что я забуду о рисках и соглашусь ради твоего спокойствия?
— Я надеялся на понимание.
— Дима, я тебя понимаю. Но понимание не всегда означает согласие.
— А что означает?
— Что я вижу твои мотивы. Уважаю твою любовь к сестре. Но не готова жертвовать своей безопасностью ради твоих семейных чувств.
— Моих семейных чувств? А ты не моя семья?
— Я твоя жена. Но квартира не наша общая, а моя. И последнее слово в вопросах прописки — за мной.
— Значит, ответ окончательный?
— Окончательный.
— И ничто не может тебя переубедить?
— Ничто.
Дмитрий встал, взял куртку:
— Поеду к Свете. Скажу, что мы не можем помочь.
— Сказать можешь. Только не «мы», а «я». Это мое решение, а не наше.
— В чем разница?
— В том, что ты снимаешь с себя ответственность. Делаешь меня виноватой.
— Я не делаю…
— Делаешь. «Мы не можем помочь» означает, что оба против. А на самом деле против только я.
— И что мне сказать?
— Правду. Что я не согласилась.
— А если она спросит почему?
— Скажешь почему. Что я не хочу рисковать квартирой.
— Она обидится.
— Пусть. Ее обида — не моя проблема.
— Лиза, ты правда стала другой…
— Я не стала. Просто перестала прятаться за вежливость.
Дмитрий ушел, хлопнув дверью. Лиза осталась одна в тишине квартиры.
Она не жалела о сказанных словах.
Да, Светлане тяжело. Да, Дима переживает. Но ее дом — только ее. И никто не имеет права им распоряжаться.
Даже муж.
