Вера открыла глаза и тут же услышала — во всю громкость надрывается телевизор, а в какой-то дурацкой передаче звучит заливистый хохот. Затем по коридору раздался топот маленьких ножек — это проснулись внуки. А это означало, что буквально через мгновение начнется неизбежное.
— Мама! — раздался громкий вопль из кухни. — Где завтрак?!
Вот оно. Начало дня.
Вера взглянула на часы. Семь утра. В воскресенье. Когда у нее был единственный шанс хоть немного выспаться.
— Мама! Ну что ты там ползаешь! Дети совершенно голодные!
Вера тяжело поднялась. Накинула халат. Посмотрела в зеркало — на неё смотрело измученное лицо женщины, которая, кажется, уже забыла, когда последний раз чувствовала себя отдохнувшей.
Уже целых два года они живут здесь.
Её дочь Кристина с зятем Антоном и двумя детьми. В её скромной двухкомнатной квартире на Днепровской улице. «Временно», как убеждала тогда Кристина. «Пока мы не подыщем себе нормальное жилье».
Но это «время» растянулось, словно бесконечная резинка. И теперь Вера — в своём собственном доме — ощущала себя самой настоящей прислугой.
— Я хочу есть! — жалобно ныл семилетний Максимка.
— Иду, — выдохнула Вера.
В кухне царил полный хаос. Вчерашняя грязная посуда громоздилась в раковине. На столе оставались крошки от печенья — «перекус» детей с вечера. А Антон сидел за столом в семейных трусах и невозмутимо листал ленту в телефоне.
— Доброе утро, — произнесла Вера.
— М-м, — буркнул зять, не удостоив её даже взглядом.
Ему тридцать шесть лет. Здоровый, крепкий мужчина. Безработный уже полгода. Но он, конечно же, ищет. Ищет!
— Мам, а ты нам яичницу пожаришь? — Кристина влетела в кухню взлохмаченная, в пижаме. — Дети же хотят завтракать.
— А сама? — устало спросила Вера.
— Ну мам, я же ещё совсем не проснулась. А ты ведь всё равно уже встала.
Вера встала, потому что Максимка кричал, как будто его режут. Встала в воскресенье в семь утра.
— Вера Ивановна, — Антон наконец оторвался от экрана, — а у вас есть средства? Хоть как-то дотянуть до понедельника?
— На что?
— Ну, на продукты. Молоко вот закончилось.
Вера открыла холодильник. Пусто. Как обычно. Потому что Антон с Кристиной закупают еду по принципу «хватит ровно на сегодня». А уж завтра мама что-нибудь придумает.
— Опять? — тихо спросила Вера.
— Что «опять»? — нахмурилась Кристина. — Мы же это не специально! Просто пока нет денег.
— А когда они появятся?
— Мам, ну что ты устраиваешь настоящий экзамен! Антон же проходит собеседование на этой неделе. В очень серьезную компанию!
Вера вспомнила: две недели назад он тоже «проходил собеседование». В другую «серьезную компанию». И месяц назад. И три месяца.
— А пока продукты кто будет покупать?
— Ну, — Кристина замялась. — Мам, ты ведь знаешь, мы тут временно. Это же не навсегда.
Временно. Два года — это называется временно?
— Бабуля! — в кухню ворвался Максимка с младшей сестрёнкой. — А почему завтрака нет?! Я в школу могу опоздать!
— В воскресенье в школу? — спросила Вера.
— А я забыл! — засмеялся мальчишка.
И Вера вдруг осознала: она забыла очень многое. Забыла, каково это — завтракать в одиночестве, читать любимые книги по воскресеньям, смотреть свои фильмы. Забыла, каково это — тратить свою небольшую зарплату медсестры только на себя, а не на всю эту разросшуюся семью.
— Ладно, — сказала Вера. — Иду в магазин.
— Ой, мам, спасибо огромное! — обрадовалась Кристина. — А то мы совсем без средств. Антон вчера последние потратил.
— На что?
— Ну, купил пива. Встречался с друзьями. По рабочему вопросу, — быстро добавила Кристина.
Вера молча взяла сумку, кошелек. В кошельке — около 1300 гривен. Это всё, что оставалось до следующей зарплаты.
— А купи, пожалуйста, творог для детей, — крикнула ей вдогонку Кристина. — И молоко. И батон. А, и колбасу! И сок Максимке — он же вчера просил!
Вера остановилась у самой двери.
— Кристина, — сказала она тихо. — А ты помнишь, что я работаю на полставки? Что моя зарплата — всего 9500 гривен?
— Ну да. И что?
— А коммунальные платежи за нас всех — 3500 гривен. И плюс ещё продукты на пятерых человек?
— Мам, ну ты же понимаешь, — Кристина села на диван рядом с мужем. — Мы же одна семья.
— Вера Ивановна, — вмешался Антон, — я же уже объяснял. Мой бизнес провалился. Деньги ушли. Но я обязательно встану на ноги — и мы сразу съедем. Честное слово.
Честное слово. Как тогда, когда он «временно» взял из Вериной заначки почти 4500 гривен. На «дело». И проиграл в карты.
— Когда? — спросила Вера.
— Что «когда»?
— Когда именно ты встанешь на ноги?
— Ну скоро. Может быть, к лету.
К лету. Уже к третьему лету подряд.
— А если не встанешь?
— Встану! — вспылил Антон. — Что вы на меня, как враг, нападаете!
Вера взяла ключи и вышла.
На лестнице стояла соседка — тётя Галя.
— Вера, дорогая, — сочувственно покачала она головой. — Опять в магазин по такому раннему времени?
— Опять.
— Дочка-то твоя не работает?
— Детей воспитывает.
— А зять?
— Работу ищет.
Тётя Галя тяжко вздохнула:
— Знаешь, Верочка. А может быть, хватит уже? Ты же сама на себя совсем не похожа. Работаешь на взрослых детей.
И тут Вера впервые осмелилась подумать эту страшную мысль:
А что, если тётя Галя права?
Вера вернулась из магазина с очень тяжелыми пакетами. Она потратила 1200 гривен — почти всё, что оставалось до зарплаты.
В прихожей её оглушил смех. Антон что-то оживленно рассказывал по телефону:
— Да живём просто отлично! Квартира супер, тёща золотая. Да ты что! Конечно, не платим вообще ничего. Зачем? Свои же!
Вера замерла на месте.
— Да ладно тебе, — продолжал Антон. — Мать обязана детям помогать. Это же естественно! А мы её не обижаем — с внуками сидим, компанию ей составляем.
Сидят с внуками. В её квартире. На её деньги.
— Слушай, а кстати, если что, у тёщи заначка есть. На самый черный день. Тысяч 17 500 гривен там точно наберется. Так что мы ещё протянем.
Вера бесшумно опустила пакеты на пол и подошла ближе.
— Не, ну а что? — хихикал Антон. — Старуха всё равно одна. Деньги ей-то зачем? А нам — семье — они сейчас нужнее. Детей поднимать надо!
Вера почувствовала, как что-то внутри неё скрипнуло. Словно перенапрягшаяся пружина.
— Ага, конечно, приеду. Толик женится? Давай, гульнём на славу! А деньги мы найдём.
И тут пружина лопнула.
— Антон, — сказала Вера очень громко.
Зять обернулся, телефон всё ещё прижат к уху:
— А, Вера Ивановна. Я тут, того… Слушай, Серёга, перезвоню, — он быстро закончил разговор.
— Какую заначку? — спросила Вера тихо.
— Что?
— Ты сказал — у меня есть заначка. 17 500 гривен.
Антон мгновенно покраснел:
— Да я, в смысле, ну, если что, мы же знаем, что вы всегда поможете.
— Откуда ты вообще знаешь про эту заначку?
— Кристина, ну, случайно увидела.
— Где увидела?
— В шкафу. Когда свои вещи искала.
— В моем шкафу? В моей спальне?
— Вера Ивановна, ну что вы. Мы же одна семья.
— Антон, — Вера села на диван напротив. — Ответь мне честно. Ты считаешь мою квартиру своей?
— Ну, в смысле, мы же здесь живём.
Зять замолчал.
— Антон, сколько ты мне должен?
— В каком смысле?
— За квартиру. За еду. За коммунальные. За два года.
— Вера Ивановна, ну мы же не ведём счет.
— А я посчитала. Вчера. 350 000 гривен. За два года.
— Что?! — Антон подскочил.
— Коммунальные платежи, продукты, интернет, телефон. Всё, что вы не платите. Триста пятьдесят тысяч гривен.
— Но я же ищу работу!
— Два года ищешь. И за это время ты ни разу не подумал, что, может быть, стоит хотя бы попытаться что-то оплатить самостоятельно?
— А чем? У меня нет средств!
— А пособие по безработице?
— Какое пособие?
— Антон, ты стоишь на бирже труда?
— Зачем? Я же ищу работу сам.
Вера закрыла глаза. Конечно. Зачем становиться на учёт? Зачем пособие? Есть же тёща-дурочка, которая всё оплатит.
— А где Кристина?
— С детьми гуляет.
— Позвони ей. Пусть немедленно приходит.
— Зачем?
— Нам нужно поговорить.
Через полчаса пришла Кристина с детьми. Радостная, румяная.
— Мам, привет! О, продукты купила! Молодец!
— Кристина, сядь.
— Что случилось? — Кристина посмотрела на своего мрачного мужа.
— Нам нужно поговорить. О средствах.
— О каких средствах?
— О тех, что вы не платите. Два года.
— Мам, ну что ты. Мы же это уже обсуждали.
— Мы ничего не обсуждали. Вы сказали «на время», а сами остались навсегда.
— Но мы же не специально! Ситуация очень сложная!
— Кристина, — Вера достала свой блокнот. — Я посчитала. Коммуналка за вас — почти 84 000 гривен за два года. Продукты — 177 000 гривен. Интернет, телефон — около 18 500 гривен. Лекарства детям — 12 000 гривен.
— Мам, прекрати! — Кристина побледнела.
— Итого 350 000 гривен. Плюс моя зарплата медсестры, которую я трачу на вас, вместо того чтобы откладывать себе на пенсию.
— Но мы же семья!
— Семья — это когда люди друг о друге заботятся. А вы только потребляете.
— Мы же внуков тебе даём! — вспылила Кристина. — Это же радость!
— За 350 000 гривен радость?
— Мам, как ты можешь так говорить! Это же дети!
— Дети — это прекрасно. Но дети — это ваша прямая ответственность. Не моя.
— Но куда мы теперь пойдём?!
— Снимете жилье. Как все нормальные молодые семьи. На Харьковской окраине, например.
— На что?! У нас нет денег!
— А почему нет? — Вера посмотрела на зятя. — Антон, ты абсолютно здоровый мужчина. Почему ты не работаешь?
— Я ищу!
— Два года ты ищешь престижную должность. А грузчиком работать — религия не позволяет?
— Я же имею высшее образование!
— И что? Твоё образование нас кормить будет?
— Вера Ивановна, ну мы же не можем пойти на любую работу.
— Почему?
— Ну, всё-таки, статус, репутация.
— Статус? — Вера невесело рассмеялась. — У тебя сейчас статус нахлебника!
Кристина заплакала:
— Мам, ну мы же не нарочно. Мы думали, это временно.
— Два года — это не временно. Это навсегда.
— Но мы же исправимся!
— Как?
— Ну, будем больше помогать, убираться.
— Кристина, мне не нужна ваша помощь по дому. Мне нужно, чтобы вы жили самостоятельно.
— Но дети же привыкли здесь!
— Дети привыкнут и к другому.
— Мам, — Кристина вцепилась ей в руку. — Мам, ты же нас любишь!
— Люблю. Поэтому я и говорю.
— Что говоришь?
— Что пора становиться взрослыми. Вам обоим уже за тридцать. Пора жить своим умом. Всё, халява закончилась.
Кристина смотрела на мать широко раскрытыми глазами. Как будто видела её в первый раз.
Вера встала:
— Коммунальные услуги теперь оплачиваем строго пополам. Хотите есть — покупайте продукты только сами. Хотите интернет — подключайте сами.
— Мам!
— И ещё, — Вера посмотрела на Антона. — Завтра утром ты идёшь на биржу труда. Встаёшь на учёт. Берёшь любую работу, которую тебе предложат.
— А если не пойду?
— Отключу тебе интернет. На роутере я поменяю пароль.
Антон открыл рот. Закрыл.
— Вера Ивановна, вы сошли с ума!
— Нет. Я просто перестала быть глупой.
— Мам, — взмолилась Кристина. — Подумай ещё! Мы же твои родные!
— Родные, — кивнула Вера. — Поэтому я и даю вам шанс стать нормальными, ответственными людьми.
— А если мы уйдём совсем?
— Ваше право.
— И детей с собой заберём!
— Заберите. Они ваши.
— И видеться больше не будем!
— Не будете — это будет ваш выбор.
Кристина смотрела на мать с искренним ужасом. Антон злобно сверлил её глазами.
— Вера Ивановна, — сказал он медленно. — Вы обязательно пожалеете об этом.
— Не пожалею, — спокойно ответила Вера. — Я жалею о другом.
— О чём?
— О том, что молчала эти два долгих года.
Наутро Вера встала очень рано. Первый звонок — своему интернет-провайдеру.
— Я хочу изменить тариф, — сказала Вера. — И сменить пароль на Wi-Fi.
— Конечно. На какой тариф?
— Самый минимальный. Только для одного устройства.
Буквально через час начался настоящий переполох.
— Вера Ивановна! — выскочил из кухни Антон. — Интернет не работает!
— Работает. Но только в моей комнате.
— А как же я?!
— А никак. Хочешь интернет — подключай свой личный.
— За что?! За какие средства?!
— За те, что заработаешь. На работе.
— Какой работе?! Я же вам сказал — ищу!
— Два года ищешь. Хватит. Иди работай грузчиком.
— Грузчиком?! — Антон покраснел. — Да вы просто ненормальная! У меня же высшее образование!
— И что? Твой диплом будет тебя кормить?
— А жить за чужой счёт — это не унизительно?
— Мам! — Кристина кинулась к матери. — Что ты такое делаешь?! Мы же твои дети!
— Ты — дочь. А Антон — чужой мужчина. Который два года живёт на мои деньги.
— Но мы же любим друг друга!
— Прекрасно. Любите. Но за свой собственный счёт.
Антон посмотрел на жену, на тёщу. В глазах — полная растерянность.
— А если я пойду работать, ну пусть грузчиком, временно, вы оставите всё как было?
— Нет.
— Почему?!
— Потому что я больше не хочу жить впятером в двухкомнатной квартире.
— А куда же нам деваться?
— Снимете квартиру.
Кристина перестала плакать:
— Мам, а может, хотя бы ещё до конца года? Мы постараемся.
— Нет.
— Почему?
— Потому что два года вы уже «старались». Достаточно.
— А дети? Им же будет тяжело!
— Детям будет очень полезно увидеть, что их родители могут работать. А не только брать.
— Мам!
— Кристина, хватит. Решение окончательное.
Вера села в кресло, посмотрела на них обоих:
— Антон, Кристина. Я объясню вам предельно просто. Мне пятьдесят девять лет. До заслуженной пенсии — три года. Эти три года я хочу прожить для себя. Хочу отложить денег. Хочу привести в порядок дачу. Хочу съездить к морю.
— А мы?
— А вы — взрослые люди. Ваши проблемы — это только ваши проблемы.
— Но ведь раньше ты всегда нам помогала!
— Помогала. Два года помогала. Теперь я останавливаюсь.
— Мам, — тихо сказала Кристина. — А что нам делать прямо сейчас? У нас же буквально ни копейки.
— Антон немедленно идёт устраиваться на работу. Любую. Хоть дворником. Ты идёшь в центр занятости. Встаешь на учёт.
— А дети?
— Дети остаются со мной. До вечера.
— А что потом?
— А потом вы решаете сами. Как взрослые, самостоятельные люди.
Кристина и Антон переглянулись.
Вера встала:
— У вас есть время до вечера. Принимайте решение.
И ушла к себе в комнату.
За спиной слышались взволнованные голоса, полный недоумения шепот, и даже всхлипывания.
А Вера впервые за два года почувствовала невероятное облегчение.
Как будто с её плеч свалился огромный, неподъемный камень.
К вечеру Антон вернулся с работы.
Он устроился грузчиком на склад. Зарплата — около 13 000 гривен, но платят еженедельно.
Кристина нашла работу продавцом-консультантом. 9500 гривен в месяц.
— Мам, — сказала она со слезами. — Мам, нам этого хватит?
— Если будете очень сильно экономить — хватит.
— А на что жить, пока мы не накопим на залог?
— Поживёте у родителей Антона. Или в хостеле, если что-то найдете подешевле.
— В хостеле? С маленькими детьми?
— Очень многие семьи так живут. Временно.
— А может быть, хотя бы ещё на одну недельку?
— Нет.
Через три дня они съехали.
Взяли вещи, детей и свои обиды.
— Мам, — сказала Кристина на прощание. — Ты очень жестокая.
— Я справедливая.
Дверь закрылась.
Вера осталась одна.
Впервые за два года — одна в своей квартире.
Тишина. Никто не кричит «мама, дай денег». Никто не включает телевизор на полную мощность. Никто не требует завтрак в семь утра в воскресенье.
Через месяц позвонила Кристина.
— Мам, привет. Как ты?
— Отлично. А у вас?
— Нормально, то есть, очень тяжело. Но мы справляемся.
В воскресенье они приехали втроем. Без Антона.
— А папа где? — спросила Вера.
— На подработке, — ответила Кристина. — По выходным он тоже работает.
— Молодец.
— Да, он сильно изменился. Стал намного серьезнее.
— Это очень хорошо.
Дети рассказывали о новой школе, о новом дворе. Кристина — о своей работе. Тяжело, но она справляется.
Когда они ушли, Вера села в кресло. Включила свою любимую музыку.
И осознала: вот оно, наконец-то, её личное счастье.
Эта история доказывает, что иногда самая большая любовь — это строгость. Вера поступила невероятно жестко, но, кажется, только так смогла «вылечить» своих взрослых детей от синдрома вечного иждивенца.
А как вы считаете, где проходит грань между помощью родным и самопожертвованием? Были ли вы в ситуации, когда вам приходилось ставить ультиматум собственным детям (или родителям), чтобы сохранить себя? Делитесь своими историями и мнениями! 👇
