Виктория вышла из зала филармонии, на ходу застёгивая тёплое пальто и ища в сумке варежки. Декабрь. Мороз минус пятнадцать, дыхание превращается в облака пара.
Семь лет в симфоническом оркестре. Два года под одной крышей с Алексеем. И вот — финал.
— Вика, постой! — догнала её у служебного входа подруга Настя. — Куда так несёшься?
— Домой. Устала.
— После того, что этот твой Алекс выкинул? — Настя достала из сумки термос. — Держи, чай с имбирём.
Вика сделала глоток, обожгла язык.
— Он ничего не «выкинул». Он просто выбрал Ларису из медных.
— Ту, которую за глаза бездарной называл?
— Её.
Настя покачала головой:
— А она ведь с первого дня по нему сохла. Помнишь, как на репетициях пялилась?
— Помню.
— Ну вот, и добилась.
Вика посмотрела на подругу устало:
— Зачем ты это говоришь?
— Прости. Срываюсь.
Они молчали, пока мимо проходили музыканты второго состава. Поздоровались. Вика кивнула, но взглядом землю сверлила.
— Я ведь не раз предлагала тебе дуэт создать, — сказала Настя. — Думала, вас это сблизит.
— Может, и хорошо, что не сделали. Представь, сейчас ещё контракт разрывать пришлось бы.
— Верно. Твой Алекс… — Настя запнулась. — Ладно, забудь.
Они ещё минут десять стояли у дверей, пока охранник не поинтересовался, не замёрзли ли. Ответили, что нет.
— А помнишь Максима? — неожиданно оживилась Настя.
— Какого Максима?
— Дирижёр молодёжного оркестра. Высокий, светловолосый.
— Не припоминаю.
— Да ладно! Он в консерватории лекции читал, когда мы на последнем курсе были. Лариса с ним встречалась.
— А… теперь что-то вспоминаю.
— Так вот, она его бросила. Причём публично, на педсовете обвинила в профнепригодности.
— И к чему ты ведёшь?
— К тому, что можно с ним закрутить. Представь их лица — и Алексея, и Ларисы!
Вика вернула термос:
— Настя, это детский сад.
— Это стратегия.
— Я домой.
— Подожди! Хотя бы подумай. Я выясню, где он сейчас и свободен ли.
— Ладно, выясняй.
Через неделю Настя позвонила:
— Всё! Нашла! Максим руководит частной музыкальной школой на Васильевском острове, в старом особняке. Холост.
— И что дальше?
— Встретитесь «случайно». Он по пятницам заходит в нотный магазин на Литейном, ровно в три.
— Настя…
— В пятницу будешь там. Я — в кафе напротив.
— Это глупо.
— Глупо — сидеть дома и страдать.
Вика согласилась — скорее, чтобы Настя отстала.
В пятницу она мёрзла у магазина, кутаясь в шарф.
— Я выгляжу идиоткой, — сказала в телефон.
— Всё нормально! Вон он идёт. Действуй!
Настя скрылась. Вика осталась одна, держа папку с нотами.
Максим шёл быстро, глядя под ноги. Она шагнула навстречу и «нечаянно» выронила папку. Листы разлетелись по снегу.
— Ой!
Максим нагнулся:
— Давайте помогу.
Собирали вместе. Руки у него были красные от мороза.
— Спасибо, — сказала Вика.
— Не за что… Вы ведь из филармонии?
— Да. Первая скрипка.
— Видел вас на концерте. Вивальди играли.
— Было.
— Максим, — он протянул руку.
— Виктория.
Пожали руки.
— Холодно тут стоять. Может, кофе?
В кафе заказали латте. Он говорил о музыке, о своей школе. Она слушала.
— Как насчёт джаза? — спросил он. — В следующую субботу в клубе будет концерт. Могу достать билеты.
— Посмотрю график.
Обменялись телефонами, разошлись у метро.
В субботу Вика пришла. Джаз оказался отличным. После концерта он проводил её до дома.
— Спасибо за вечер, — сказала она.
— Вам спасибо, что согласились.
Встречи стали регулярными. Концерты, музеи, кино. Постепенно Вика стала ловить себя на том, что ждёт этих встреч.
Максим оказался спокойным, внимательным, с тонким чувством юмора. Не критиковал, не учил, хотя мог — был опытным дирижёром.
В феврале они репетировали в его школе. Старый особняк, рояль «Бехштейн». И вдруг в дверях появился Алексей.
— Вика, нам нужно поговорить.
— О чём?
— Прекрати этот спектакль. Я понял, что ошибся. Давай всё вернём.
— Вернём?
— Нас. Я расстался с Ларисой.
— Поздравляю.
— Не язви. Мы же любили друг друга.
— Любили. Прошедшее время.
— Из-за него? — кивнул на Максима.
Максим поднялся от рояля:
— Думаю, вам пора.
— Ещё чего!
— Алексей, уходи. Мы репетируем.
— Пожалеешь! — и хлопнул дверью.
Они помолчали.
— Знаете, — сказала Вика, — я ничего не почувствовала. Ни боли, ни злости. Пусто.
— Значит, отпустили.
— Наверное. Слушайте… может, хватит играть?
— Играть?
— В этот спектакль с «мнимым романом».
Максим подошёл к окну.
— Я ведь знал о вашем плане с первого дня.
— Что?
— У Насти есть подруга, а у неё — муж, мой друг.
— То есть… вы знали?
— Знал. И подыгрывал, потому что вы мне понравились ещё на концерте Вивальди. Я специально стал ходить в тот магазин, надеясь встретить вас.
— Не верю.
— А зря. И когда вы уронили ноты — я был рад.
Он достал маленькую коробочку:
— Выходите за меня замуж. По-настоящему.
— Максим…
— Я серьёзен. Хочу быть с вами не в игре, а в жизни.
— Дайте подумать.
— Сколько угодно.
Через неделю она позвонила:
— Я согласна. Но без пышной свадьбы.
— Как скажете. Хоть в филармонии.
— В филармонии — символично.
Свадьбу сыграли в марте. Пригласили только близких. Настя расплакалась:
— Я же говорила!
— Ты говорила про месть.
— Ну и что?
Алексея Вика вычеркнула из жизни. Через год родился сын Арсений. Максим брал его на руки и уверял, что у малыша идеальный слух.
По вечерам они играли дуэтом — скрипка и рояль. Арсений засыпал под музыку.
Иногда Вика вспоминала, с чего всё началось, и улыбалась.
— О чём думаешь? — спрашивал Максим.
— О том, как ты собирал мои ноты.
— Лучшая увертюра в моей жизни, — отвечал он.
И она знала: это была правда.
