Татьяна спокойно протирала чашки на кухне в Днепре, когда раздался звонок. От неожиданных звонков, особенно от брата Виктора, сердце всегда начинало биться быстрее.
— Таня, привет! — Голос у него звучал очень радостно, даже чересчур. — Как ты? Как здоровье?
Когда Виктор интересовался её самочувствием, это всегда было верным признаком: скоро он о чём-то попросит.
— Всё в порядке. Что случилось?
— Да ничего не случилось! — рассмеялся он. — Просто соскучился по сестрёнке. Слушай, можно к тебе заехать? Надо поговорить по душам.
— Заезжай.
Татьяна поставила чашку на полку и посмотрела в окно. Во дворе было тихо — дети в учебных заведениях, взрослые на работе. Только соседка Нина Петровна из первого подъезда гуляла с внучкой. Идиллическая картина.
Виктор появился спустя час. С ним была женщина — молодая, лет тридцати пяти, в стильной, дорогой куртке. Выглядела ухоженно, с идеальным макияжем. Она смотрела на Татьяну оценивающим, немного надменным взглядом.
— Знакомься, — сказал Виктор, целуя сестру в щёку. — Это Светлана. Мы теперь, так сказать, живём вместе.
Светлана вместо приветствия просто кивнула. Окинула взглядом прихожую, заглянула в комнату.
— Неплохая квартирка, — сказала она. — Двухкомнатная?
— Да, двухкомнатная, — подтвердила Татьяна. — Проходите, я чай сделаю.
На кухне Светлана продолжила свой осмотр. Открыла холодильник, заглянула в кухонные шкафчики. Виктор сидел на стуле и нервно теребил край салфетки.
— Таня, — начал он, когда чай был готов, — у нас к тебе просьба. Очень серьёзная.
Вот оно.
— Слушаю тебя.
— Понимаешь, у нас сейчас большие сложности с жильём. Снимать квартиру в Харькове дорого, а с деньгами пока совсем туго. Я без работы уже три месяца, Светлана только недавно устроилась.
— И что?
Виктор переглянулся со Светланой. Та ободряюще кивнула.
— А ты ведь одна живёшь. В такой просторной квартире. — Он развёл руками. — Зачем тебе столько места?
Татьяна молчала. Пила чай и внимательно смотрела на брата. Тот явно готовился к решающему «удару».
— Слушай, а что, если ты пока поживёшь на даче? — выпалил он. — Весна же, тепло. А мы со Светланой временно здесь поселимся. Пока не встанем на ноги.
— На даче? — переспросила Татьяна тихо.
— Ну да! Там же прекрасно! Свежий воздух, огород. А мы тут побудем пару-тройку месяцев, не дольше. Что нам, на улице оставаться?
Светлана тут же включилась в разговор:
— Татьяна Викторовна, вы же понимаете — молодой семье начинать сложно. А у вас тут всё обустроено: мебель, бытовая техника. Мы ничего не сломаем, не испортим. Обещаем даже коммуналку оплачивать.
— Да-да! — подхватил Виктор. — Всё оплатим! Ты же знаешь, я всегда держу слово.
Татьяна помнила, как он «держал слово». Занимал средства и не возвращал. Обещал помочь с ремонтом — исчезал на полгода. Клялся приезжать к родителям каждые выходные — появлялся раз в месяц.
— А если не встанете на ноги? — спросила она.
— Как это не встанем? — возмутилась Светлана. — Конечно, встанем! Виктор же программист, отличный специалист. Просто сейчас сложный период, все компании сокращают.
— А дача? Там же холодно ещё. Отопления нет.
— Да брось, — махнул рукой Виктор. — Печка есть, натопишь. Мы в детстве жили там до самых заморозков, и ничего.
«В детстве», — подумала Татьяна. Да в детстве они и в палатке могли ночевать. А сейчас ей шестьдесят три. И дача — это холодный сарайчик с печкой, без элементарных удобств, без нормальной воды.
— А чего же вы сами на даче не поживёте?
— Таня, ну что ты! Мне нужно работу искать, а там даже интернета нет. Да и Светлане ездить каждый день туда-обратно на работу неудобно, — он взял её за руку. — Мы же должны друг другу помогать, правда?
Светлана наклонилась ближе:
— Татьяна Викторовна, мы очень просим. Совсем ненадолго. А потом обязательно отблагодарим!
Татьяна смотрела на них и чувствовала, как что-то внутри надламывается. Они сидели в её квартире, пили её чай, и совершенно спокойно обсуждали, как её отсюда выселить. На дачу. В холод и сырость.
— Ладно, — сказала она еле слышно. — Только на два месяца. Не больше.
Виктор прямо-таки просиял:
— Вот это сестрёнка! Я знал, что ты не подведёшь!
Светлана улыбнулась — впервые за весь вечер. Но улыбка была хищной.
— Спасибо, Татьяна Викторовна. Мы не забудем вашу доброту.
А Татьяна смотрела в окно на пустой двор и думала: «Что я наделала? Что я наделала?»
Собираться на дачу Татьяна начала на следующий день. Руки дрожали, когда складывала вещи в старый чемодан. Сколько брать? На два месяца или больше?
Сердце подсказывало — больше.
— Татьяна Викторовна, — появилась Светлана в дверях спальни. — Можно?
Она вошла, не дожидаясь ответа. Открыла шкаф, провела рукой по платьям.
— А эти вещи вы тоже заберёте?
— Зачем? Здесь останутся.
— Понимаете, — Светлана присела на кровать, — мне негде хранить свои платья. А в вашем шкафу столько места пропадает зря.
Татьяна поперхнулась воздухом:
— В моём шкафу? Это мой шкаф!
— Ну да, конечно, ваш. Я же не навсегда прошу. Просто временно освободить место. И вообще — зачем вам столько нарядов?
«Нарядов». Старые платья, которые носила в театр. Костюм, в котором ходила на работу тридцать лет. Халат, подаренный коллегами.
— Светлана, это мои вещи.
— Татьяна Викторовна, — голос стал жёстче, — давайте будем реалистами. Вы же временно уезжаете. А мне нужно где-то жить. Или вы хотите, чтобы я ходила в одном платье?
Татьяна молча достала из шкафа ещё три платья. Сложила в чемодан. Светлана удовлетворённо кивнула и ушла.
Вечером приехал Виктор с двумя приятелями и грузовым фургоном.
— Мебель надо переставить, — объяснил он. — А то у тебя тут всё как-то по-старушечьи расставлено.
— Витя, это же моя мебель.
— Ну и что? Мы её не выбрасываем! Просто расставим удобнее. А этот сервант вообще уберём — места много занимает.
— Но там же мамина посуда! Бабушкины фотографии!
— Да всё останется! — махнул рукой брат. — Просто в кладовку поставим временно.
Татьяна смотрела, как чужие люди хозяйничают в её квартире. Таскают её диван, её кресло, её стол. А она стоит в углу с чемоданом и молчит.
Как овца перед стрижкой.
— Ладно, сестрёнка, — сказал Виктор, когда закончили. — Поехали, отвезу тебя на дачу под Полтавой.
Дача встретила холодом и сыростью. Апрель — месяц обманчивый. Днём вроде тепло, а ночью собачий холод пробирает до костей.
— Ничего, — бодро сказал Виктор, осматривая домик. — Печку затопишь — будет тебе как в санатории! Баня рядом, огород. Красота!
Он помог занести чемодан, поцеловал в щёку и укатил.
Татьяна осталась одна.
Первую неделю она держалась. Топила печь, ходила в деревенский магазин за продуктами. Звонила соседке Антонине Степановне — узнать, как дела в доме.
— А брат твой, кажется, ремонт затеял, — говорила та. — Всё утро дрель работает. И машина какая-то грузовая приезжала.
— Какой ремонт? — не поняла Татьяна.
— Ну не знаю. Может, обои переклеивает.
Татьяна приехала в город через десять дней. Нужно было забрать лекарства — давление стало скакать на даче, а таблетки закончились.
У подъезда остолбенела.
Домофон. На двери — новый домофон, которого раньше не было.
Нажала на кнопку своей квартиры.
— Кто там? — голос Светланы.
— Это я, Татьяна.
Долгая пауза.
— А зачем вы приехали?
— За лекарствами. И вещи кое-какие взять.
— Мы спим ещё. Приезжайте завтра.
— Светлана, это моя квартира!
Ответа не было. Домофон молчал.
Татьяна стояла у подъезда и не верила происходящему. Её не пускают в собственную квартиру! Свой же брат и его…
Достала телефон, набрала Виктора.
— Витя, я у дома стою. Меня не пускают.
— А зачем ты приехала? — голос сонный, недовольный.
— За лекарствами! У меня давление!
— Ну так в аптеке купи. Зачем домой ехать?
— Витя, это моя квартира!
— Таня, ты же сама согласилась! Мы договаривались — два месяца. А ты через неделю являешься, покой нарушаешь!
— Какой покой? Это мой дом!
— Слушай, не устраивай сцен. Света вчера работала весь день, устала. Дай человеку выспаться!
Татьяна опустила телефон. Стояла и смотрела на окна своей квартиры. Там горел свет. На подоконнике стояли незнакомые цветы в красивых горшках.
А её герани не было видно.
Вернулась на дачу в слезах. Позвонила Антонине Степановне:
— Тоня, а что у меня с геранью? На подоконнике её нет.
— А, так твоя невестка её выбросила. Говорит, старьё всё это. Купила новые цветы, красивые такие.
— Выбросила? Мою герань?
— Ну да. В мусорку. А что, жалко? Она же старая была, корявая.
Старая. Корявая. Как и сама Татьяна.
Ту герань ей подарила мама. Маленький отросточек в стаканчике. «Будет тебе в квартире красота», — сказала тогда мама.
И была красота. Каждую весну герань зацветала пышными красными цветами. Татьяна ухаживала за ней, поливала, рыхлила землю.
Теперь её нет. Как и многого другого.
Через месяц Татьяна решилась снова приехать в город. На этот раз предупредила заранее:
— Витя, приеду завтра. Нужно кое-что забрать из дома.
— Да приезжай. Только предупреди, когда будешь.
Приехала утром. Поднялась на четвёртый этаж и остолбенела.
Замки поменяли.
Позвонила в дверь. Открыла Светлана — в шёлковом халате, с чашкой кофе в руках.
— А, это вы. Проходите, только тихо. Виктор спит.
Татьяна вошла в прихожую и не узнала свой дом.
Её мебель исчезла. Вместо старого дубового шкафа стоял белый пластиковый. Вместо комода — какая-то современная тумбочка. На стенах — чужие картины.
— Где мои вещи? — прошептала она.
— А мы немного освежили интерьер, — небрежно сказала Светлана. — Ваша мебель была такая устаревшая. Мы её в гараж перевезли. Потом заберёте.
— В гараж? Какой гараж?
— У Витиного друга. Там сухо, не переживайте.
Татьяна прошла на кухню. И там всё было чужое. Чужая посуда, чужая техника, чужие продукты в холодильнике.
— А мамина посуда? Сервиз её?
— Ах, да, — Светлана поморщилась. — Простите, случайно пару чашек разбили. Но это же старьё, в магазине новую купите.
Старьё. Мамин сервиз — старьё. Герань — старьё. Мебель — старьё.
И она сама — старьё.
— Светлана, а когда вы съедете? Два месяца уже прошли.
— Да в том-то и дело, — Светлана присела на край стула. — У нас проблемы. Виктор всё никак работу найти не может. А я только устроилась на новую, испытательный срок ещё. Если сейчас съедем, придётся опять аренду искать. Дорого это.
— А я что, навсегда на даче должна жить?
— Да нет же! Просто ещё месяца два-три потерпите. Разве это много для родной сестры?
Татьяна молча оделась и ушла.
Спускаясь по лестнице, вдруг поняла: её обманули. С самого начала. Никто не собирался съезжать через два месяца. Её просто вытеснили из собственного дома.
И она сама им в этом помогла.
На улице остановилась, достала телефон. Долго смотрела на него, потом набрала номер.
— Алло, юридическая консультация? Мне нужен совет.
Юрист оказался мужчиной лет пятидесяти, с усталыми глазами. Выслушал Татьяну молча, изредка кивая.
— Понятно, — сказал он наконец. — Классическая схема. Сначала просят «временно», потом начинают вести себя как полноправные хозяева.
— А что делать? — Татьяна сжимала в руках носовой платок. — Это же мой брат.
— Родство тут ни при чём. Есть закон. И есть ваши права собственника. — Он открыл папку. — Нужны свидетели, что вас не пускают в квартиру. Соседи подойдут?
— Антонина Степановна видела. И Семён Афанасьевич из седьмой квартиры.
— Хорошо. Завтра идём в суд подавать исковое заявление о выселении. А сегодня — к нотариусу. Составим уведомление о прекращении права пользования жилым помещением.
— А если они не уйдут?
Юрист усмехнулся:
— Тогда придут судебные приставы. И поверьте, они умеют убеждать.
На следующий день Татьяна стояла у своего подъезда с двумя свидетелями и нотариусом. В руках — официальное уведомление.
Поднялись на четвёртый этаж. Татьяна нажала на звонок.
— Кто там? — голос Светланы.
— Нотариус. Откройте, пожалуйста.
Дверь открылась не сразу. Светлана выглядывала осторожно, через цепочку.
— Вам чего?
— Уведомление о прекращении права пользования жилым помещением, — официально произнёс нотариус. — Откройте дверь полностью.
— А я не обязана!
— Обязаны. Иначе считается, что уведомление вручено.
Цепочка с лязгом отлетела. Светлана стояла в дверях — растрёпанная, в старом халате. Глаза злые.
— Что это значит? — прошипела она, глядя на Татьяну.
— А то и значит, что через три дня вы должны освободить квартиру, — спокойно сказал нотариус. — Вот документ. Распишитесь в получении.
— Я не буду ничего подписывать!
— Тогда я зачитаю уведомление вслух, в присутствии свидетелей.
Нотариус развернул документ и начал читать официальным тоном. Татьяна слушала и не верила — наконец-то кто-то говорит правильные слова. Простые, ясные: «освободить жилое помещение».
— Где Виктор? — тихо спросила Татьяна.
— Спит, — буркнула Светлана. — С ним поговорите сами.
— Разбуди его.
— Не буду! Пусть отдыхает!
— Светлана, — твёрдо сказала Татьяна, — разбуди брата. Или я сама войду.
Светлана хотела захлопнуть дверь, но Антонина Степановна ловко подставила ногу.
— Ну-ну, голубушка, — сказала она ехидно. — Не горячись. Татьяна Викторовна права — квартира её.
— Витя! — крикнула Татьяна. — Выходи!
Из глубины квартиры донеслось сонное ворчание. Потом шлёпанье тапочек. Появился Виктор — небритый, в трусах и майке.
— Что за шум? — пробурчал он, потом увидел людей в дверях.
— Прочитай, — Татьяна протянула ему уведомление.
Виктор взял бумагу, пробежал глазами. Лицо вытянулось.
— Ты что, в суд подала? На родного брата?
— Подала. И выиграю.
— Таня, ты что творишь? Мы же семья!
— Семья? — Татьяна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Семья — это когда замки в моей квартире меняют? Когда мои вещи на помойку выбрасывают?
— Какие вещи? Всё цело!
— Мамину герань выбросили! Посуду разбили! Мебель куда-то дели!
— Ну подумаешь, герань! Купим новую!
— Не смей! — крикнула Татьяна так громко, что Виктор вздрогнул. — Не смей так говорить про мамину герань! Это была память!
— Татьяна Викторовна, — вмешалась Светлана, — ну успокойтесь. Из-за какого-то цветка такой шум поднимать.
— Заткнись! — рявкнула Татьяна, и Светлана опешила. — В мою квартиру пришла, мои вещи выбрасывает, а ещё рот открывает!
— Да как ты смеешь! — взвилась Светлана. — Мы тебе добро делали! Коммуналку платили, за квартирой следили!
— Какое добро? Вы меня из собственного дома выгнали!
— Никто тебя не выгонял! Сама согласилась!
— На два месяца! А прошло уже четыре!
Виктор почесал затылок:
— Ну, обстоятельства изменились. Работу найти не могу.
— А искал? — спросила Татьяна ледяным тоном. — Или только на диване лежал?
— Таня, что с тобой? Ты раньше такой не была.
— Раньше я была дурой! — выпалила Татьяна. — Всю жизнь всем помогала, всех жалела! А меня кто пожалел? Кто спросил, как я на даче живу? Без отопления, без удобств, в холоде и сырости!
— Да мы же не знали, — начала Светлана.
— Знали! Прекрасно знали! И плевать хотели!
Нотариус деликатно кашлянул:
— Простите, но мне нужно завершить процедуру. Уведомление вручено, свидетели расписались. У вас есть три дня на добровольное освобождение квартиры.
— А если не освободим? — вызывающе спросила Светлана.
— Принудительное выселение через судебных приставов.
Виктор побледнел:
— Таня, ты серьёзно? До приставов дойдёшь?
— Дойду.
— Но мы же договорились.
— Мы договорились на два месяца! А вы меня обманули!
— Не обманули, а… — Виктор замялся.
— А что? Решили, что я старая дура и можно со мной что угодно делать?
— Не говори глупости.
— Глупости? — Татьяна шагнула ближе к брату. — Глупость — это поверить тебе! Глупость — это пустить вас в дом! А теперь я умная стала. И требую: освободить мою квартиру!
— Татьяна Викторовна, — встряла Светлана, — ну давайте по-человечески. Мы заплатим вам аренду за эти месяцы.
— Какую аренду? Вы же без денег!
— Ну, найдём где-нибудь.
— Поздно, — отрезала Татьяна. — Надо было раньше думать.
— У тебя что, каменное сердце? — воскликнул Виктор. — Нас на улицу выбрасываешь!
— А меня кто на дачу выбросил? В холод и сырость? И ничего, живу.
— Это другое дело! Ты же одна, тебе легче.
— Легче? — Татьяна чуть не задохнулась от возмущения. — Мне в моем возрасте на даче без удобств легче? А вам, молодым и здоровым, трудно?
— Таня, не преувеличивай.
— Не преувеличиваю! Говорю как есть! Вы меня использовали! Квартиру мою захватили! И ещё смеете обвинять!
Нотариус деликатно кашлянул:
— Всё оформлено?
— Да. Через три дня, если квартира не будет освобождена, подавайте заявление приставам.
— Таня! — крикнул Виктор, когда Татьяна уже спускалась по лестнице. — Одумайся!
Татьяна не остановилась.
Три дня Татьяна ждала на даче. Не звонила, не приезжала. Просто ждала.
На четвёртый день позвонила Антонина Степановна:
— Танечка, они съехали! Вчера вечером грузовик приезжал, вещи вывозили. А утром участковый с понятыми опечатал квартиру — ждут вас.
Татьяна молча собрала чемодан. В последний раз обошла дачный домик. Четыре месяца здесь прожила.
Больше никогда.
В городе её встретил участковый — молодой парень с понимающими глазами.
— Татьяна Викторовна? Ваши документы на квартиру проверил. Всё в порядке. Замки приставы вскрыли, можете заходить.
Дверь отворилась со скрипом. Татьяна переступила порог своего дома.
Пусто.
Забрали всё. Свою мебель, свою посуду, даже шторы сняли. Остались только встроенные шкафы и следы на обоях — светлые прямоугольники там, где висели картины.
Татьяна прошлась по комнатам. На кухне — только раковина и плита. В спальне — голые стены. Даже люстру сняли.
— Вандалы, — сказал участковый. — Хотите заявление писать?
— Нет, — покачала головой Татьяна. — Пусть забирают. Мне ничего их не надо.
Когда участковый ушёл, она села на пол в гостиной. Посреди пустой комнаты. И заплакала.
Но не от горя. От облегчения.
Она дома. Наконец-то.
На следующий день начала обставлять квартиру заново. Купила в магазине новую посуду. Повесила занавески.
И главное — купила герань. Не такую, как мамина, но красивую. Поставила на подоконник и полила.
— Расти, — сказала она. — Теперь тебя никто не выбросит.
На улице люди шли по тротуарам, спешили по делам. Жизнь продолжалась.
И её тоже. 🌻
Вот так, друзья, наша Татьяна получила жестокий, но необходимый урок. Иногда, чтобы спасти себя и свою собственность, нужно перестать быть «удобной» и включить «железную леди». 🛡️
Её брат Виктор и его сожительница показали худшую сторону человеческой наглости, решив, что доброта — это слабость. Слава богу, Татьяна вовремя взялась за голову и за закон!
Как вы считаете, почему родные люди так легко переступают через границы и начинают эксплуатировать доброту, полагая, что им всё обязаны? И смогли бы вы, как Татьяна, пойти на суд против родного брата, чтобы вернуть свой дом? 👇
