Всё началось с того, что она никогда не любила их квартиру. Точнее, не саму квартиру — а то, что она была намертво связана со свекровью. Это была бывшая коммуналка на втором этаже старого киевского дома, где после перепланировки из длинного общего коридора получились две отдельные квартиры. В одной жила София Николаевна, в другой — она с Андреем.
Когда-то, ещё в советские времена, здесь было пять комнат и общая кухня. Жили разные семьи, ссорились, мирились, готовили борщи в одной кастрюле. А в девяностые жильцы разъехались, кто умер, кто получил квартиры. Осталась только мать Андрея.
В девяностые, когда все соседи уехали, мать Андрея взялась за ум. Решила — хватит в коммуналке мыкаться, надо нормально жить. Наняла рабочих, снесла пару стенок. Себе сделала просторную двушку — из трёх комнат получилось. А сыну отгородила две оставшиеся. Коридор между квартирами общий остался, но входы разные — каждому своя дверь.
— Вот как надо было сразу делать, — хвасталась потом София Николаевна подругам. — Теперь и мне раздолье, и сынок при деле.
В документах всё записали поровну — мать и сын пополам владельцы. На бумаге вроде общая собственность, а по факту каждый в своём углу сидел.
Яна переехала к Андрею четыре года назад, после свадьбы. Привыкала тяжело — не к квартире, а к тому, что свекровь живёт в двадцати метрах. Стена тонкая, слышно каждый шорох. София Николаевна рано встаёт, включает телевизор на полную громкость, разговаривает по телефону так, словно звонит в другой город без связи.
— Мам, можно потише? — просил иногда Андрей.
— А что, мешаю? В своей квартире не могу телевизор посмотреть?
Технически она была права. Своя квартира — свои правила. Но жить рядом с таким соседом было очень непросто.
Хуже всего было то, что София Николаевна считала себя хозяйкой всего дома. Могла без стука зайти к ним — ключи от их квартиры у неё были с самого начала. Могла сделать замечание по поводу готовки, уборки, покупок.
— Яночка, — говорила она, — а зачем ты такой дорогой порошок берёшь? Есть же дешевле, ничуть не хуже.
Или: — А пыль-то на шкафу. Я уже три дня на неё смотрю.
Андрей отмахивался: — Мам, ну что ты придираешься? Живём как хотим.
Но Яна чувствовала — он между двух огней. С одной стороны, жена, с другой — мать. И угодить обеим сложно.
Полгода назад София Николаевна загорелась новой идеей. Захотела сделать ремонт в общем коридоре.
— Представляете, — говорила она, разводя руками, — уберём эту стенку между входами, сделаем один красивый холл. Плитку положим, потолок натяжной. Будет как в элитном доме!
Яна не поняла смысла затеи. Зачем объединять входы? У каждого есть своя дверь, свой домофон. Зачем тратить деньги на то, что работает и так?
— София Николаевна, а что это даст? — спросила она.
— Красиво будет! И удобно. Одна дверь на всех, один замок менять.
— Но нам удобно и так…
— Тебе удобно, а мне нет! — вспыхнула свекровь. — Я тут тридцать лет живу, лучше знаю, что нужно!
Андрей попытался сгладить конфликт: — Мам, давайте спокойно обсудим. Сколько это будет стоить?
— Тысяч сто гривен. Может, сто пятьдесят. По современным меркам — копейки.
— Это не копейки, — возразила Яна. — Это серьёзные деньги.
— Для тебя серьёзные, а для семьи — инвестиция. Дом же наш общий!
— София Николаевна, но зачем разрушать то, что уже работает?
— А затем, что я здесь хозяйка! — повысила голос свекровь. — И если решила сделать ремонт — я его сделаю!
С того разговора прошло несколько месяцев, но тема не закрывалась. София Николаевна то и дело возвращалась к ней, втягивала в обсуждение Андрея.
— Андрюша, — говорила она, — ну посмотри, как у нас некрасиво. Коридор облупился, краска отваливается. Стыдно перед соседями.
— Мам, если тебя коридор смущает — сделай косметический ремонт. Покрась стены, поменяй обои. И хватит.
— Зачем косметический? Надо всё кардинально менять!
— А в чём смысл?
— Смысл в том, чтобы жить красиво! А не как в коммуналке!
Яна молчала, но внутри кипела. Коммуналка? А кто эту коммуналку создал, разрешив матери жить в двадцати метрах?
Но Андрей постепенно стал склоняться к материнской точке зрения. То ли устал от её нытья, то ли действительно захотелось перемен.
— Яна, — сказал он как-то вечером, — а может, и правда ремонт сделаем? Освежим всё.
— Зачем тратить деньги на то, что совсем не нужно?
— Ну почему не нужно? Мама права — выглядит не очень.
— Андрюш, я не против ремонта. Я против объединения входов.
— А что в этом плохого?
— То, что у нас не будет собственной двери. Твоя мама сможет заходить к нам когда ей вздумается.
— Она и сейчас может. У неё ключи есть.
— Сейчас хотя бы дверь есть. А если объединить входы — вообще никакой границы не останется.
— Яна, это же мама. Не чужой человек.
— Для меня — чужой.
Ссора назрела постепенно, как гроза. Копилось недовольство, раздражение, непонимание. А взорвалось из-за мелочи.
В субботу утром София Николаевна пришла к ним с рулеткой и блокнотом.
— Андрюша, помоги мне коридор измерить, — сказала она. — Мастера завтра приедут смотреть.
— Каких мастеров? — спросила Яна.
— Строителей. Я уже обо всём договорилась, будут делать ремонт.
— Мы же ещё не решили!
— Я решила. Это мой дом, я и решаю.
— Не только ваш! — не выдержала Яна. — Андрей тоже собственник!
— Андрей со мной согласен. Правда, сынок?
Андрей замялся, переводил взгляд с жены на мать.
— Ну… в принципе, мама права. Ремонт не помешает.
— Ты что, серьёзно? — Яна не верила своим ушам. — Она тебя сломала?
— Никто меня не ломал! Просто я считаю, что ремонт нужен.
— Объединение входов нужно?
— А почему нет? Удобно же.
— Удобно для кого? Для твоей мамы?
— Яна, не заводись, — вмешалась София Николаевна. — Мы семья, нам скрывать друг от друга нечего.
— Я не хочу жить без двери!
— Дверь будет. Общая дверь.
— Не хочу общую!
— А никто тебя и не спрашивает! — рявкнула свекровь. — Квартира не твоя, дом не твой! Захотела тут командовать!
Яна пристально посмотрела на Андрея — ждала, что он заступится за неё. Но тот молчал.
— Понятно, — сказала она. — Раз тебе мамина точка зрения дороже, идите живите вместе. А я не буду мешать вашему семейному счастью.
— Яна, ну что ты…
— Ничего я не «что». Если ты так рвёшься к маме — иди к ней. Живите в одной квартире, делайте общие входы, спите в одной комнате!
— Яна, успокойся…
— Не буду! Мне надоело! Четыре года живу как третий лишний! Твоя мама решает, что нам есть, как убираться, во сколько спать! А теперь ещё и двери у нас не будет!
— Это же временно…
— Ничего не временно! — Яна швырнула полотенце на пол. — Твоя мама хочет нас полностью контролировать! А ты ей помогаешь!
— Яна…
— Всё! — она показала ему на дверь. — Уходи отсюда! К мамочке! Раз её мнение для тебя важнее!
Андрей постоял секунду, потом взял куртку и ушёл. Хлопнул дверью так, что штукатурка осыпалась.
София Николаевна довольно улыбнулась: — Вот и отлично. Теперь всё можно спокойно обсудить.
— Не с вами, — отрезала Яна и тоже ушла в свою «квартиру».
Андрей не вернулся ни вечером, ни на следующий день. Яна звонила ему, но он не отвечал. Только на третий день прислал эсэмэску: «Живу у друга. Думаю».
Яна злилась и переживала одновременно. С одной стороны, он сам виноват — встал на сторону матери против жены. С другой — может, она перегнула, выгнав его из собственной квартиры?
София Николаевна торжествовала. Ходила довольная, напевала, громко разговаривала по телефону: — Да, представляешь, выгнала собственного мужа! Из его же квартиры! Ну что за невестки пошли…
Яна слышала эти разговоры через тонкую стенку и кипела. Но делать было нечего — сама себя в эту ситуацию загнала.
Во вторник начальник вызвал Яну и сообщил о командировке. — В Ивано-Франковск нужно ехать, — сказал он. — Документы по проекту получить, с заказчиком встретиться. Дня на четыре-пять.
— А можно кого-то другого?
— Нет, именно вас просят. Вы же проект вели.
Яна согласилась. Может, и хорошо — отвлечётся от семейных проблем, подумает спокойно.
Уезжала в среду утром. Андрей так и не появился, не позвонил. Только София Николаевна выглянула из своей двери: — Надолго?
— На неделю, — соврала Яна. На самом деле планировала вернуться в воскресенье.
— Ну и хорошо. Отдохнёшь от семейной жизни.
Яна промолчала, взяла чемодан и ушла.
Командировка прошла быстро. Деловые встречи, подписание документов, решение рабочих вопросов. Яна даже расслабилась немного — хорошо иногда сосредоточиться только на работе.
Андрей так и не звонил. Яне гордость не позволяла больше звонить. Пусть сам додумается, что семья важнее материнских капризов.
В пятницу вечером закончила все дела, купила билет на субботний поезд. Решила вернуться раньше — соскучилась по дому, по мужу тоже, если честно.
Ехала и думала — как помириться? Что сказать? Может, стоит согласиться на ремонт, но поставить условие — никаких объединений входов?
Поезд прибыл в субботу в два часа дня. Яна взяла такси, приехала домой, поднялась по знакомой лестнице. В коридоре стояли два больших мешка — серые, завязанные верёвками.
— Странно, — подумала она. — Откуда мешки?
Достала ключ, вставила в замок. Повернула. Дверь не открывается. Попробовала ещё раз — тот же результат. Ключ поворачивается, но замок не щёлкает.
— Заело что ли? — пробормотала Яна.
Попробовала третий раз. И тут дверь сама открылась — но не совсем. На цепочке.
В щели показалось мужское лицо — молодое, незнакомое.
— Вы кто? — спросил мужчина недоверчиво.
Яна опешила: — Как кто? Я здесь живу!
— И мы тут живём. Мы эту квартиру снимаем.
— Что значит «снимаете»?
Мужчина закрыл дверь, снял цепочку, открыл снова. Рядом с ним появилась девушка лет двадцати пяти.
— Мы снимаем здесь уже три дня, — сказала девушка. — А вы кто такая?
— Я… — Яна не могла выговорить ни слова. — Это моя квартира!
— Ваша? — удивился мужчина. — Но мы договор заключали с хозяйкой. С Софией Николаевной.
— С какой хозяйкой? Покажите договор!
Мужчина прошёл в комнату, вернулся с бумагой. Яна пробежала глазами — договор аренды квартиры номер 15 между собственником Софией Николаевной и арендаторами…
— Это подделка! — закричала она. — София Николаевна не является единственным собственником!
— Не знаем, — пожал плечами мужчина. — Мы имеем дело с тем, кто квартиру сдавал.
— А где мои вещи?
— Какие вещи?
— Мои! Которые были в квартире!
— А, эти мешки? — девушка показала на коридор. — София Николаевна сказала, что это вещи прежних жильцов. Просила выставить.
Яна схватилась за сердце. Мешки — это её одежда, утварь, документы. Всё, что она собирала годами.
— Вы не понимаете, — сказала она дрожащим голосом. — Это моя квартира! Мой дом! Я здесь живу!
— Извините, — развёл руками мужчина. — Но у нас есть договор. Мы деньги заплатили. А с семейными разборками — извините, не наше дело.
— Но я же не знала! Я в командировке была!
— Ну так разбирайтесь с Софией Николаевной, — предложила девушка. — А мы здесь законно.
И закрыла дверь.
Яна осталась одна в коридоре с двумя мешками своих вещей. В глазах потемнело. Села прямо на ступеньки и заплакала.
Не знала, сколько просидела. Слёзы лились сами собой — от обиды, от беспомощности, от шока. Как так можно? Выбросить человека из собственного дома?
Попробовала постучать к свекрови. Никто не ответил. Видимо, София Николаевна куда-то ушла — или делала вид, что её нет дома.
Позвонила Андрею. Долгие гудки, потом: — Алло?
— Андрей, это я…
— Яна?
— Да. И знаешь что? Твоя мама сдала нашу квартиру чужим людям!
— Что?!
— То, что слышишь! Мои вещи в мешках на лестнице стоят, а в квартире живут арендаторы!
— Не может быть…
— Ещё как может! Приезжай, сам увидишь!
— Еду, — коротко сказал Андрей и повесил трубку.
Андрей приехал через полчаса. Увидев жену с заплаканными глазами и мешки на лестнице, побагровел.
— Мама! — заорал он, стуча в дверь свекрови. — Мама, открывай!
София Николаевна появилась через минуту — спокойная, даже довольная.
— А, сынок приехал, — сказала она. — И невестку прихватил.
— Мам, что это такое? — показал он на мешки.
— А то. Вещи. Яночкины.
— Почему они на лестнице?
— А потому что ей здесь больше нет места.
— Как нет места? Это её дом!
— Её? — рассмеялась София Николаевна. — Дорогой мой, это мой дом! Я тут тридцать лет живу! А она — тут никто!
— Мам, что ты натворила?
— Натворила? Навела порядок! Твоя жена тебя выгнала из собственной квартиры! А я нашла людей, которые будут здесь нормально жить!
— Но это же…
— Это справедливо! — перебила его мать. — Захотела командовать — получай результат!
Андрей стоял между женой и матерью, не зная, что делать. С одной стороны — мать, которая вырастила, дала кров, оформила на него часть квартиры. С другой — жена, которую любил, с которой планировал жизнь.
— Мам, — сказал он наконец, — так нельзя. Это нечестно.
— Что нечестно?
— Тут и моя доля есть!
— Твоя доля… — София Николаевна посмотрела на сына с презрением. — А ты где был, когда твою долю защищать надо было? У друга отсиживался!
— Я думал…
— Ничего ты не думал! Жена тебя выгнала — ты и убежал! А теперь приехал права качать!
Яна слушала этот разговор и понимала — ничего не изменится. София Николаевна чувствует себя правой, Андрей мечется между двух огней, а арендаторы просто не хотят в чужие проблемы встревать.
— Андрей, — сказала она тихо, — поехали отсюда.
— Куда поехали?
— К твоему другу. Пока разберёмся, что делать дальше.
— Но это же наша квартира!
— Была наша. А теперь — твоей мамы и арендаторов.
— Яна…
— Поехали, говорю. Мне надоело.
Андрей помог ей затащить мешки в машину. София Николаевна смотрела из окна, но не вышла попрощаться.
Ехали молча. Каждый думал о своём.
— Прости, — сказал наконец Андрей. — Я не думал, что мама на такое пойдёт.
— А я не думала, что ты на её сторону встанешь.
— Я не на её сторону встал…
— Встал. В самый важный момент.
— Яна, ну что теперь делать?
— Не знаю. Жить у друга, наверное. Если он тоже не выгонит. А там будет видно.
— А квартира?
— А что квартира? Пусть твоя мама с чужими людьми поживёт. Посмотрим, понравится ли ей такое соседство.
Друг принял их без лишних вопросов. Он жил в однокомнатной, места мало, но на диване можно было поместиться.
— Надолго к нам? — спросил он.
— Пока квартиру искать будем, — ответила Яна.
— Квартиру? А что с вашей?
— Свекровь сдала посторонним людям.
— Как сдала? А ты где была?
— Я в командировке.
— Ого. И что теперь?
— А ничего. Пусть сама разбирается со своими арендаторами.
Друг покачал головой: — Жесть. Но вы правы — чужие люди в доме это ещё то удовольствие.
Через месяц Андрей и Яна нашли себе квартиру — однокомнатную в новом доме на другом конце города. Съёмную, но зато свою. Никто не мог прийти с ключами и решать их судьбу.
— А не жалко? — спросила Яна мужа. — Квартира-то хорошая была.
— Жалко, — согласился Андрей. — Но знаешь что? Там я никогда не чувствовал себя хозяином. Всё было мамино!
София Николаевна звонила ещё несколько раз — жаловалась на арендаторов, просила помочь их выселить. Но Андрей был непреклонен: — Мам, ты хотела жить с посторонними людьми? Живи.
И правда — пусть живёт. А они построят свою жизнь.
Как вы думаете, это была справедливая расплата? А как бы вы поступили на месте Андрея? Делитесь своим мнением в комментариях 👇
