Виталий произнёс это совершенно спокойно. Словно просто прокомментировал погоду за окном.
Он сидел на кухне, задумчиво перебирая в руках плотный конверт с премией — между прочим, Елениной премией, которую она честно заработала! Елена застыла у плиты.
— Что, что ты сейчас сказал?
А он даже не смотрит в её сторону. Рассматривает конверт, небрежно мнёт его в пальцах.
— Степан звонил. Говорит, ему ещё девятнадцать тысяч гривен не хватает. А у нас как раз тут такая сумма премии.
— Виталий, это моя премия! Я её получила за свою работу! Я всю зиму сидела на сверхурочных часах!
Он наконец-то поднял глаза. С таким искренним удивлением, словно не понимает, из-за чего она так вспылила.
— Ну и что? А Степан — мой родной брат. Ему срочно нужна машина для работы, у него ведь дети.
— А нам что, не нужны средства?! — Елена поставила тарелку на стол так резко, что борщ брызнул на скатерть. — Мы же планировали поехать на побережье! Ты сам говорил — давно пора, это наша вторая молодость и всё такое!
В каждой семье бывают такие критические моменты. Когда внешне всё вроде бы идёт своим чередом, а на самом деле — рушится. Прямо здесь и сейчас, за обычным кухонным столом, из-за премии в конверте.
Виталий небрежно махнул рукой:
— Море подождёт. А брату сейчас помощь нужнее.
И знаете, Елена вдруг осознала. Она поняла, что всегда кому-то что-то нужнее, чем ей. Степан с его постоянно ломающимися машинами, тёща Зинаида Петровна с её больными суставами, соседка тётя Катя с её приютскими кошками. Всем что-то нужнее, чем ей, Елене.
— Всегда одно и то же, — прошептала она.
— Ты о чём? — Виталий уже засовывал конверт в карман своей домашней куртки. Решение принято. Вопрос закрыт.
Елена встала из-за стола. Пошла в спальню, достала из шкафа дорожный чемодан.
— Ты что это делаешь? — Виталий заглянул в комнату.
— Собираюсь, — просто ответила она.
— Куда?!
И тут Елена впервые за почти тридцать лет их совместной жизни сказала то, что думала на самом деле:
— На море. На свои, честно заработанные деньги.
Виталий стоял в дверном проёме, широко раскрыв рот. Он не верил своим глазам. Его Елена — тихая, всегда покладистая Елена — укладывает в чемодан купальник!
— Ты окончательно свихнулась?! — очнулся он наконец. — Лена, немедленно прекрати этот цирк!
А она молчит. Продолжает аккуратно складывать вещи.
— Елена! Я с тобой говорю!
Она обернулась.
— Знаешь, Виталий, — голос у неё был ровным, даже удивительно спокойным, — я почти тридцать лет жду этого отдыха на море. Тридцать лет я постоянно откладываю. То нет денег, то время неудачное, то кому-то что-то оказалось нужнее. А вчера моя подруга Дарья показала фотографии из Одессы. Такие синие, бескрайние волны. И я вдруг поняла: либо сейчас, либо я уже не увижу этого никогда.
— Но Степан…
— А что Степан? — Елена решительно захлопнула чемодан. — Степан всю жизнь что-то собирает. То на машину, то на ремонт, то на дачный участок. И всегда — просит средства у нас. А мне что, ждать выхода на пенсию, чтобы увидеть море?
Виталий смотрел на жену и совершенно её не узнавал.
— Ты стала эгоисткой, — выдохнул он.
— Возможно, — спокойно кивнула Елена. — Но знаешь что? Мне просто надоело быть удобной.
А дальше… дальше началась настоящая буря. Виталий метался по квартире, как дикий зверь в ловушке, громко хлопал дверцами шкафов, звонил Степану каждые полчаса.
— Степа, ты там что, совсем обалдел?! Жена от меня уехала!
А Степан на том конце провода лишь равнодушно отмахивался:
— Да брось ты, Витя! Подумаешь, бабушка закапризничала. Переночует у кого-нибудь из своих подружек и вернётся. Куда она денется-то? А ты средства перекидывай, а то продавец другому покупателю продаст.
Вот это и есть самое печальное в семейных драмах. Когда самые близкие люди не замечают, что у тебя рушится весь мир. Степан был целиком занят своими проблемами, а Виталий впервые за почти тридцать лет брака остался в полном одиночестве. Совершенно один.
Представьте: пустая квартира, холодильник с остатками борща, и звенящая тишина. И вдруг Виталий осознал — он даже не знает, куда уехала его жена! Не помнит номер её сестры, не знает фамилию подруги Дарьи.
На второй день ему позвонила тёща. Зинаида Петровна, которая никогда особо не любила Виталия.
— Виталий, это ты довёл Елену до такого состояния?
— Зинаида Петровна, что случилось? Где она?
— А ты не в курсе? Твоя жена отдыхает в Бердянске! Одна! В свои пятьдесят лет! Ты вообще представляешь, как это выглядит со стороны?!
— В Бердянске?! — Виталий чуть не выронил телефон. — Но у неё же нет денег!
— Как это нет? А премия? Моя дочь свою премию потратила на себя! А не на какого-то там Степана!
И тут до Виталия наконец-то дошло.
А в это время его братец Степан уже третий раз за день разрывал телефонными звонками:
— Витя, ну где же средства? Я же предупреждал — срочно! Машину вот-вот заберут!
— Степа, — тихо сказал Виталий, — а ты знаешь, сколько лет Елена не была на побережье?
— Да какая тебе разница! Море подождёт, а машина не может ждать!
— Тридцать лет, Степа.
— Ну и что?!
И тут Виталий почувствовал, как что-то необратимо ломается внутри него.
— Знаешь что, братец? — голос у него стал совсем другим. — Море больше не подождёт. А вот машина, машина пусть подождёт.
— Ты что несёшь?! Мы же всё согласовали!
— Мы ничего не согласовывали. Ты сам решил за меня. Как это всегда и бывало.
И Виталий положил трубку.
Но самое ужасное было не в этом. Самое ужасное — он не знал, как найти жену. Как попросить у неё прощения. Как объяснить, что он наконец-то всё понял.
Степан, разумеется, не сдавался. Приехал через час. Ворвался в квартиру, как к себе домой:
— Виталий, ты что, окончательно тронулся? Из-за женских капризов родного брата бросить?!
— Степа, — устало сказал Виталий, — сколько раз я тебе реально помогал?
— Ну, и что?
— А сколько раз ты мне?
Степан замолчал. Задумался. И было видно — считает. Считает очень долго.
— Да брось, Витя, мы же кровная родня! Жёны приходят и уходят, а братья — это навсегда!
И вот тут Виталий осознал всё окончательно. Тридцать лет он ставил брата выше своей жены. А жена всё это время терпела. И ждала своего моря.
— Знаешь что, Степа? Уходи.
— Что?!
— Уходи из моего дома.
— Ты спятил?!
Степан ушёл, громко хлопнув дверью. А Виталий сел на кухне и заплакал. Заплакал, как маленький, брошенный мальчишка. Потому что понял: может быть, уже слишком поздно. Может быть, Елена больше никогда не вернётся.
И это ещё не всё.
Через неделю ему позвонила тёща:
— Виталий, моя дочь загорела, похорошела, и говорит, что домой пока не собирается.
— Как это не собирается?
— А вот так! Говорит: «Мама, я впервые в жизни живу для себя».
— Зинаида Петровна, — голос у Виталия дрожал, — передайте ей, пожалуйста, передайте, что я осознал. Всё осознал.
— Что именно ты осознал, Виталий?
— Что я абсолютное ничтожество. Простите за прямоту.
Тёща помолчала. Затем тихо сказала:
— Виталий, поздно ты это понял. Слишком поздно.
И связь прервалась.
Виталий лежал на диване в той же старой майке, смотрел в потолок и чётко понимал: он потерял самое главное.
А на следующий день случилось то, что добило его окончательно.
Степан приехал снова. Не один. С женой Тамарой и сыном Матвеем.
— Витя, мы тут подумали с Тамарой, — Степан развалился в кресле, как у себя, — и решили тебе помочь. Будем жить у тебя, пока Елена не одумается и не вернётся.
— Что?!
— Ну ты же совсем один остался. Тебе скучно. А нам как раз удобно — у нас ремонт начался, временно пожить негде.
Тамара уже тащила свои сумки в спальню:
— Виталий Петрович, не беспокойтесь! Я возьму на себя хозяйство, буду готовить. А Матвей у вас за компьютером посидит, не будет мешать.
Матвей — тринадцатилетний подросток — уже осваивал компьютер Виталия:
— Дядь Витя, а интернет у тебя быстрый? А можно игры скачать?
И тут Виталий понял: Степан не просто хочет денег. Он хочет отомстить.
— Степа, — тихо сказал он, — убирайся.
— Что?
— Убирайтесь все. Вон. Из моего дома.
— Витя, ты что, окончательно свихнулся?! Мы же из лучших побуждений!
Степан попытался ещё что-то сказать, но Виталий пресёк его:
— И машину свою купишь сам! На свои собственные деньги! А мои средства я потрачу на билет в Бердянск!
— Витя…
Когда они ушли, в квартире воцарилась идеальная тишина. Виталий сел на пол в прихожей и заплакал.
Вечером позвонила тёща:
— Виталий, моя дочь сказала, что если ты действительно осознал, что натворил, то можешь приехать. Поговорить.
— В Бердянск?
— В Бердянск. Но запомни: она не планирует возвращаться просто так, по первому зову.
Виталий схватил телефон и начал лихорадочно искать билеты. На завтра. На любой транспорт. На что угодно, лишь бы успеть.
Потому что он понял: море не подождёт. Море ждало уже тридцать лет.
И больше ждать не будет.
Виталий стоял возле отеля в Бердянске с букетом ромашек и дрожащими руками. Простые полевые цветы — не какие-то пафосные розы. Ромашки. Как те, что Елена собирала в юности на даче у тёщи.
Поездка длилась сутки. Сутки он провёл в мыслях, что скажет. Репетировал. Мысленно молил о прощении. А теперь стоял и понимал: все слова — пустое.
И вот из отеля вышла Елена — загорелая, в лёгком белом платье. Таком красивом! Виталий даже не помнил, когда видел её такой. Может, никогда и не видел.
— Виталий? — она остановилась в нескольких шагах. — Что ты здесь делаешь?
— Приехал, приехал за тобой, Леночка.
У неё в глазах мелькнуло что-то. Не радость. Какая-то глубокая усталость.
— Виталий, я не собираюсь возвращаться.
— Знаю. Я не за этим приехал.
Она удивилась:
— А зачем тогда?
— Посмотреть на море. Понять, что именно я потерял.
И знаете, они пошли вместе к морю. Елена показывала: вот уютное кафе, где она завтракает, вот скамейка, где читает вечерами, вот местный дельфинарий.
— Я вчера там была, — тихо сказала она. — Дельфины такие умные. Один подплыл прямо ко мне. Словно понял, что мне грустно.
— Грустно? — Виталий посмотрел на неё. — Но ты же, ты же на побережье! Ты же мечтала об этом!
— Мечтала. Тридцать лет мечтала. А теперь понимаю: хорошо было бы разделить это с кем-то. С тобой, например.
Они сели на скамейку у кромки воды. Виталий положил ромашки между ними.
— Елена, я всё осознал. Абсолютно всё. Степана выгнал.
— Это не имеет значения, Виталий.
— Как не имеет?!
— А так. Дело не в Степане. Дело в нас. В том, что ты никогда меня не слышал. Никогда не видел.
Виталий молчал. Потому что она была абсолютно права.
— Только одно условие, — добавила Елена. — Степану — ни копейки. Никогда. Если ты хочешь меня вернуть — забудь о брате-паразите.
— Уже забыл.
— Посмотрим.
Они просидели до самого заката. Море шумело, чайки кричали, а Виталий впервые по-настоящему понимал: вот оно, простое, тихое счастье. Которое он тридцать лет пренебрежительно топтал ногами.
Дорогие друзья, скажите честно, какой момент стал для вас той самой «точкой невозврата» в отношениях, и что вы думали о «паразите» Степане? Считаете ли вы, что жёсткое условие Елены — полный разрыв с братом — было справедливым требованием для спасения брака?
