Николай крепко сжимает руль. Третья ночь подряд — дорога из Питера до Москвы, потом обратно. Глаза слипаются, в висках пульсирует.
Дурная работа, дурацкие сроки.
По радио пятый час крутят одну и ту же попсу. Он переключает на новости. Опять про экономику, про санкции. Выключает совсем.
Тишина в кабине становится оглушительной.
Вот уже полгода, как он привык к этой тишине. Раньше — звонила дочка. Почти каждый день. Спрашивала, как дела, где он, скоро ли приедет.
А потом случился тот разговор.
— Пап, ну сколько можно? Ты же живой человек, а не машина для зарабатывания денег!
— Ольга, я же для вас стараюсь…
— Для нас? Или от нас?
И положила трубку.
С тех пор молчание. Он звонил раз пять — отвечала сухо, как чужому. Перестал звонить.
Может, оно и к лучшему.
За окном — темень.
Николай моргает, пытаясь сосредоточиться на дороге. Еще часа три — и будет дома. В своей однушке, где пустой холодильник и телевизор, который он включает только для фона.
Впереди — поворот. Он переключает передачу, притормаживает…
И тут под фары выскакивает белый комочек.
Господи!
Тормоза визжат. Фуру заносит. Сердце колотится в горле. Он выруливает, останавливается на обочине.
Николай хватает фонарик, выскакивает из кабины. Бежит назад по мокрому асфальту. Светит в траву.
— Где ты, где?
И вдруг — тихий скулеж.
В канаве, под кустом, дрожит белый комочек. Щенок. Крохотный, мокрый, перепуганный. Лапку поджимает, но дышит.
Жив.
Николай приседает. Щенок поднимает голову — черные пуговки глаз смотрят на него с такой… надеждой и страхом.
— Ну что, дружок? Попал в переплет?
Он осторожно берет щенка на руки. Тот не сопротивляется, только прижимается теплым бочком к куртке.
И что теперь делать?
По рации трещит голос напарника:
— Коля, ты чего встал? Авария?
— Не совсем…
— А что?
— Собаку сбил. То есть чуть не сбил.
Пауза. Потом смех:
— Ты че, дурак? Выкинь ее и езжай дальше! Нам еще две ходки сегодня делать.
Николай смотрит на щенка. Тот уже не дрожит — греется о его руки.
— Понял, — говорит он в рацию.
Но не выкидывает.
Идет к фуре, ищет в кабине коробку. Стелет на дно старую куртку. Кладет туда щенка.
— Ну что, приятель? Прокатимся?
Утром Николай съехал с трассы в первую попавшуюся деревню. Щенок всю ночь тихо скулил в коробке, и к рассвету лапка у него распухла.
— Надо что-то делать, дружок.
Деревня оказалась крохотной — несколько улиц да магазинчик. Но на окне одного дома висела табличка: «Ветпункт».
Повезло.
Николай припарковался у калитки, взял коробку со щенком. Дом старый, но ухоженный. На крыльце — женщина лет сорока пяти, в халате поверх джинсов, с седыми прядями в каштановых волосах.
— Вы к нам? — спросила она, увидев коробку.
— Да. Собаку сбил… То есть чуть не сбил. Лапа болит у него.
Светлана — так ее звали — молча кивнула, провела в небольшую комнату, где пахло йодом и чем-то лекарственным.
— Давайте посмотрим.
Она осторожно взяла щенка, ощупала лапку. Тот поскуливал, но не кусался.
— Кость цела. Просто сильный ушиб. Будет хромать недели две, но выживет. — Она глянула на Николая. — Хозяева есть?
— Не знаю. Нашел на трассе.
— Понятно. — Светлана обработала лапку, сделала укол. — Вообще-то таких щенков сюда часто подбрасывают. Город рядом, вот и везут «на природу».
В ее голосе слышалась усталость.
— А что с ними потом?
— Кому повезет — находят дом. Остальные… — она пожала плечами. — Зима на носу.
Николай смотрел, как она бинтует лапку щенка. Умело, осторожно. А щенок доверчиво лежал у нее на руках.
— Сколько с меня?
— За что? За то, что вы его спасли? — Светлана покачала головой. — Ничего не нужно.
Она передала щенка Николаю. Тот сразу уткнулся мордочкой ему в ладонь.
— Он вас уже выбрал, — тихо сказала Светлана.
— Что?
— Собаки так делают. Выбирают своего человека. И этот — выбрал вас.
На обратном пути к фуре Николай остановился у магазина. Купил консервы для собак, пластиковую миску. Продавщица смотрела с любопытством:
— Завели четвероногого друга?
— Да как сказать. Он сам меня завел.
В кабине щенок освоился быстро. Николай постелил на пассажирское сиденье полотенце, поставил миску с водой. Щенок попил, поел, а потом осторожно подполз ближе и положил голову Николаю на ногу.
Давно я такого тепла не чувствовал.
Дорога до Москвы тянулась медленно. Щенок спал, изредка поднимая голову и глядя на Николая с абсолютным доверием.
— Ну что, малой? Как тебя зовут? — бормотал Николай. — Белый ты… Снежок? Или Снежка? А хрен его знает, кто ты — мальчик или девочка.
Остановился на заправке, проверил. Девочка.
— Значит, Снежка.
На имя она подняла голову, завиляла хвостом.
Нравится ей.
На другой день разгружая фуру в Москве, Николай поймал себя на том, что торопится. Раньше мог часами торчать в кабине, слушать радио, дремать. А сейчас спешил обратно — к Снежке.
Она встретила его тихим радостным поскуливанием, попыталась встать на лапы. Хромала, но хвост молотил по сиденью.
— Скучала? — он погладил ее по голове. — А я, знаешь ли, тоже.
По дороге домой зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Папа? — голос Ольги. Удивленный, настороженный. — Это… это ты звонил вчера? Я пропустила звонок.
— Не звонил я.
— Странно. А голосовое сообщение какое-то… там собака лаяла в фоне.
Черт. Наверное, случайно набрал, когда Снежка скулила.
— Пап? Ты где?
— Еду домой. С работы.
— Понятно. — Пауза. — Слушай, а… не хочешь к нам на Новый год приехать? Максим все время спрашивает про дедушку.
Сердце екнуло. Максим — внук. Семь лет. Николай видел его в последний раз два года назад.
— Не знаю, Оля…
— Подумай, ладно? До праздников еще время.
После разговора Николай долго сидел в кабине. Снежка тихо сопела рядом, изредка поглядывая на него.
— Что скажешь, подружка? Ехать к ним? А что с тобой делать?
Она положила морду ему на руку. Теплая, доверчивая.
Впервые за пять лет дочка сама позвонила. Пригласила.
Но сомнения грызли его до самого дома.
Прошла неделя. Снежка освоилась в его однушке так, будто жила здесь всегда. Хромота почти прошла — только иногда припадала на лапку после долгого сна. Николай привык к ее присутствию: к тому, как она встречает его с работы, как укладывается рядом на диван, когда он смотрит телевизор.
Он даже купил ей игрушки — резиновую косточку и мячик. Снежка таскала их по квартире, а по вечерам приносила к его ногам, приглашая поиграть.
— Избаловал тебя, — говорил он, почесывая ее за ухом. — Совсем от рук отбилась.
Но беспокойство не отпускало. А что, если у нее есть хозяева? Что, если ее ищут?
В субботу он поехал в ближайшую ветклинику. Врач — молодой парень с усталыми глазами — осмотрел Снежку, проверил на чип.
— Нет, чистая. Никаких меток. — Он погладил щенка. — Дворняжка, но породистая кровь есть. Похожа на помесь лайки с чем-то еще.
— А объявления о пропаже… как-то проверить можно?
— Можно. Но вы понимаете — таких объявлений сотни. И далеко не все туда обращаются.
Николай дал свой номер, попросил сообщить, если что-то найдется. Врач кивнул, но в глазах у него было сомнение.
Значит, она теперь моя.
Мысль эта одновременно радовала и пугала. С одной стороны — он привязался к Снежке. С другой… а вдруг где-то плачет ребенок, потерявший своего щенка?
Дома Николай долго сидел на диване, гладя Снежку. Она дремала у него на коленях, изредка поводя ушами.
Снежка открыла глаза, посмотрела на него с тем же абсолютным доверием.
Выбрала меня. Как сказала та ветеринар.
Зазвонил телефон. Номер ветклиники.
— Николай Петрович? Тут к нам обратилась женщина. Описала собаку, очень похожую на вашу. Можете подъехать?
Сердце упало.
— Сейчас буду.
В клинике его ждала женщина лет тридцати пяти — в дорогой куртке, с маникюром, от которой пахло дорогими духами. Рядом стоял мальчик лет десяти, хмурый и недовольный.
— Это ваша собака? — спросил врач, когда Николай вошел со Снежкой на руках.
Женщина окинула щенка оценивающим взглядом.
— Ну… похожа. Да, наверное, наша. Белла! — позвала она.
Снежка не отреагировала. Наоборот, прижалась к Николаю крепче.
— Странно, — нахмурилась женщина. — Может, забыла уже. Она у нас пропала две недели назад. Мы ее везде искали.
— А где пропала? — тихо спросил Николай.
— На даче. Под Тверью. Мы там на выходных были, она убежала.
Под Тверью. Сердце сжалось.
— Мама, а это точно наша Белла? — спросил мальчик. — Она какая-то… другая.
— Конечно, наша! — отрезала женщина. — Давайте ее сюда.
Николай медленно протянул Снежку. Та заскулила, попыталась вырваться, вернуться к нему. Женщина неуверенно взяла ее на руки.
— Ну что, Белла? Домой пойдем?
Снежка дрожала, поскуливала, все время оглядывалась на Николая.
— Может, она еще не привыкла, — неуверенно сказал врач. — Бывает такое.
Женщина постояла с щенком на руках, потом вдруг поставила его на пол.
— Знаете что? — сказала она раздраженно. — Я, честно говоря, не уверена. Может, это и не наша. У нашей Беллы пятно на груди было.
Николай посмотрел на Снежку. Никакого пятна.
— А ведь правда, — подхватил мальчик с явным облегчением. — Мам, это не Белла. Белла была больше.
Женщина махнула рукой:
— Ладно. Видно, не наша. Извините за беспокойство.
Они ушли. Николай остался стоять посреди клиники, глядя на Снежку. Та подбежала к нему, встала на задние лапы, скребла передними по его джинсам.
Выбрала.
— Что, подружка? — он поднял ее на руки. — Страшно было?
Снежка лизнула его в нос, зарылась мордочкой в куртку.
— Понятно, — тихо сказал он. — Ты выбрала. А значит, и я — тоже.
На улице, сажая Снежку в машину, Николай почувствовал, как что-то в нем окончательно переломилось. Больше никаких сомнений. Больше никаких «а вдруг».
Она моя.
— Поехали домой, — сказал он, заводя двигатель. — А завтра… завтра позвоню Ольге. Скажу, что приеду на Новый год.
Снежка радостно заскулила, завиляла хвостом.
— Только одно условие, — добавил Николай, глядя на нее в зеркало заднего вида. — Ты со мной. Куда я — туда и ты.
Она положила морду на спинку сиденья, довольно вздохнула.
Договорились.
Тридцатого декабря Николай собирал чемодан. Снежка крутилась под ногами, чувствуя волнение хозяина.
— Нервничаешь? — он присел, погладил ее. — И я нервничаю. А вдруг она скажет, что с собакой нельзя? А вдруг снова все пойдет не так?
Снежка положила морду ему на колени. В ее глазах было спокойствие.
Будь что будет.
Дорога до Ольги заняла три часа. За окном кружил снег, на трассе было скользко. Николай ехал медленно — Снежка первый раз в дальней поездке, поскуливала от непривычки.
— Терпи, подружка. Скоро приедем.
У подъезда дочкиного дома он остановился, заглушил двигатель. Сидел минуту, две. Собирался с духом.
Снежка тихонько тявкнула, будто говорила: «Пойдем уже».
— Права ты. Хватит тянуть.
Он взял сумку, взял Снежку на поводок. Поднимались по лестнице медленно — у нее лапка еще побаливала.
У двери Николай замер. Нажал звонок.
Дверь открыла Ольга. Такая же, как пять лет назад, только усталые морщинки у глаз прибавились.
— Пап? — она смотрела на него, потом на Снежку. — Ты… действительно приехал.
— Приехал.
Неловкая пауза. Потом из-за Ольги выглянул мальчишка — кудрявый, с огромными глазами.
— Дедушка? — неуверенно спросил он. — А это твоя собака?
— Моя. Знакомься — это Снежка.
Максим присел на корточки. Снежка, немного поколебавшись, подошла, обнюхала его. Мальчик осторожно протянул руку — она лизнула ладонь.
— Классная! — засмеялся он.
Ольга отошла в сторону.
— Проходите.
В квартире пахло елкой и мандаринами. На столе — праздничная скатерть, приборы на четверых.
— Ты… знала, что я приеду? — удивился Николай.
— Надеялась, — тихо ответила дочь.
За ужином было тепло, немного неловко, но по-семейному. Максим рассказывал про школу, про друзей. Снежка лежала у ног Николая, изредка получая кусочки со стола.
— Пап, — сказала Ольга, когда внук ушел спать. — Я думала, ты навсегда закрылся. После маминой смерти… ты стал другим.
— Я тоже так думал. — Николай погладил Снежку. — Но одной собаки оказалось достаточно, чтобы открыть.
— Расскажешь, как нашел ее?
Он рассказал. Про ночную трассу, про белый комочек под фарами, про ветклинику и женщину, которая могла забрать Снежку.
— Знаешь, что самое странное? — закончил он. — Она меня выбрала. А я всю жизнь думал, что никому не нужен.
Ольга молчала, глядя на спящую собаку.
— Нужен, пап. Просто мы все время не туда смотрели.
Поздно вечером Николай вышел на балкон подышать. Снежку взял с собой. Внизу — снежный двор, окна с огнями, где-то вдали салют.
— Дура ты, конечно, под фуру лезть, — шепнул он, поднимая собаку на руки.
Пауза. Снег падал крупными хлопьями.
— Но если бы не ты… я бы, наверное, так и остался в темноте.
Снежка лизнула его в щеку, довольно вздохнула.
