— Ксюш, а куда делись рамки с фотографиями моей бабушки? — спросила я сама себя, стоя перед идеально чистой, но абсолютно пустой полкой в гостиной.
Ещё вчера на этом месте стояли три дорогие мне рамки с чёрно-белыми снимками. Теперь полка сияла, но была сиротливо пуста. Сердце тут же начало стучать тревогу — неужели это снова Ольга Петровна?
Егор вернулся со смены из Одессы измотанный, перепачканный после сложного ремонта трубопровода. Он бросил свою рабочую одежду прямо в прихожей и направился на кухню.
— Егор, куда подевались рамки с фотографиями? — сразу же встретила его я.
— Какие именно фото? — он открыл дверцу холодильника, доставая банку холодного пива.
— Три рамки с полки в гостиной. Там были портреты моей бабушки Елены. Они всегда стояли там.
— Понятия не имею, может, ты сама их куда-то переставила? — пожал он плечами.
— Ты их за всё время ни разу даже в руки не брал!
Егор замолчал, и я мгновенно поняла: это снова дело рук его матери. Третий раз за один только месяц.
Всё началось сразу после нашей помолвки в январе. Ольга Петровна восприняла это как официальное разрешение считать мою, нашу квартиру на проспекте Шевченко своей личной территори Сначала она просто приносила еду: «Дети, я приготовила кастрюлю супа, вам хватит на всю неделю». Потом принялась «помогать» с генеральной уборкой. А недавно, вообще, не постеснялась сделать себе собственный комплект ключей.
— Ксюш, прошу, не начинай опять разговор о маме, — устало проговорил Егор. — Она же действует из лучших побуждений.
— Из лучших? Она без спроса выкинула фотографии моей покойной бабушки!
— Возможно, это произошло случайно…
— Случайно? Егор, она же специально приходит, когда нас нет дома!
Я выбежала на лестничную площадку и решительно позвонила в соседнюю дверь. Ольга Петровна открыла почти мгновенно, словно ожидала этого визита.
— Ксенечка, заходи скорее, чаю выпьем.
— Ольга Петровна, где рамки с фотографиями с полки? — я не стала тянуть время.
— Ах, эти ветхие карточки? — она небрежно махнула рукой. — Я их выбросила. Они же скапливали пыль, да и рамки выглядели совсем потрёпанными.
Земля ушла из-под моих ног. Выбросила. Вот так, просто. Фотографии бабушки, которая заменила мне родителей после их трагической гибели.
— Как вы вообще могли? Это же самые дорогие мне воспоминания!
— Ксенечка, зачем ты так расстраиваешься? — Ольга Петровна казалась искренне недоумевающей. — Снимки покойников, говорят, притягивают несчастье. В молодом доме должна быть только светлая энергия и радость.
— Немедленно верните их!
— Я уже вынесла их в контейнер, мусоровоз приезжал рано утром. — Она развела руками. — Не переживай так сильно, лучше купим новые, красивые рамки, поставим туда свадебные портреты.
Я молча развернулась и вернулась в свою квартиру. Егор сидел на кухне, уткнувшись в телефон.
— Твоя мать выкинула бабушкины фотографии, — сказала я тихо.
— Серьёзно? — он оторвал взгляд от экрана.
— В мусорный контейнер. Сказала, что снимать покойников — это плохой знак.
Егор помолчал, а потом осторожно произнёс:
— Ну… может, в чём-то она и права? Всё-таки мы молодая пара, нужно думать о будущем…
Я смотрела на него и не могла узнать. Этот человек сделал мне предложение полгода назад. Клялся в любви. Обещал, что мы построим собственную семью. А сейчас он оправдывает поступок своей матери, которая уничтожила единственные снимки самого дорогого мне человека.
— Ты действительно считаешь, что она права?
— Я не утверждаю, что она права… Просто не нужно устраивать из этого такую драму.
— Драму? — я почувствовала, как внутри меня всё леденеет. — Егор, она избавилась от фотографий моей бабушки. Женщины, которая вырастила меня после смерти родителей. И ты называешь это драмой?
— Ксюш, ну что теперь поделаешь? Фотографий уже нет, ты их не вернёшь.
Я села напротив него и внимательно всмотрелась в лицо жениха. Когда именно это произошло? В какой момент он превратился из любящего мужчины в равнодушного чужака?
Или, может быть, он всегда был таким, но я просто не хотела этого видеть?
Я вспомнила, как месяц назад Ольга Петровна выбросила мои любимые домашние футболки. «Растянутые, абсолютно неприличные», — объяснила она. Егор тогда лишь поддержал: «И правда, пора тебе обновить домашний гардероб».
Потом она переставила всю мебель в нашей спальне, объясняя это принципами «фэн-шуй». Егор сказал: «А мне нравится, так стало намного удобнее».
Затем она отмыла всю кухню едкой бытовой химией, от которой у меня три дня не проходила головная боль. Егор прокомментировал: «Зато у нас теперь стерильная чистота».
И каждый раз я пыталась втолковать ему, что проблема не в чистоте или удобстве. Проблема в том, что это мой дом. Моё пространство. Моя жизнь. А его мать ведёт себя здесь так, словно я — просто гостья.
— Егор, — сказала я медленно, — а если бы, предположим, моя мама пришла к твоей матери и выбросила фотографии твоего отца Виктора, ты бы тоже посчитал это мелочью?
Он поморщился:
— Нельзя сравнивать. Отец недавно умер, это очень больная для меня тема.
— А моя бабушка что, давно ушла? Прошло всего три года! И она была для меня не менее дорога, чем твой отец для тебя.
— Хорошо, завтра я обязательно поговорю с мамой. Скажу ей, чтобы больше ничего не смела трогать.
Я смотрела на него и понимала: он никогда не изменится. Сколько раз он уже «говорил с мамой»? А она продолжала приходить, двигать, выбрасывать, принимать решения за меня.
— Знаешь что, — сказала я, снимая с пальца обручальное кольцо, — не надо ни с кем говорить.
— Что ты делаешь?
— То, что должна была сделать уже давно. — Я положила кольцо на стол. — Егор, я не смогу выйти замуж за человека, который не способен защитить меня даже от собственной матери.
— Ксюш, ты рехнулась! Из-за каких-то старых снимков ты готова разорвать отношения?
— Не из-за снимков. Из-за того, что для тебя они «какие-то старые». Из-за того, что ты не понимаешь, насколько мне больно. Из-за того, что твоя мать, её спокойствие, важнее, чем твоя невеста.
Егор растерянно вертел кольцо в руках:
— Но мы же любим друг друга…
— Нет, Егор. Ты любишь удобную, покладистую девушку с квартирой. А я любила человека, которого, как оказалось, никогда и не существовало.
На следующий день я установила новые замки. Егор звонил, умолял о встрече, просил поговорить. Ольга Петровна пришла с тортом и слезами: «Ксенечка, я же правда не хотела! Давайте же мириться!»
Но было уже слишком поздно.
Сидя вечером в своей тихой, одинокой квартире, я думала о бабушке Елене. Она всегда повторяла: «Ксюша, помни — как люди относятся к твоим святыням, так они на самом деле относятся и к тебе».
Тогда я не понимала глубокого смысла этих слов. Теперь поняла.
Спустя неделю моя лучшая подруга принесла мне удивительную новость: оказывается, в доме напротив, на той же улице Ивана Франка, живёт пенсионер-фотограф. Он занимается восстановлением ветхих снимков. И, как оказалось, у него есть копии множества фотографий нашего двора — он хранил их для своего личного архива.
Среди них нашлись и те самые, драгоценные снимки моей бабушки Елены.
Когда я держала в руках восстановленные фотографии, я подумала: иногда потеря — это вовсе не конец. Это шанс найти нечто гораздо более важное и лучшее.
И дело было, конечно, не только в фотографиях.
