— Мамочка, а мы сюда действительно переехали навсегда? — Даша крепко прижимала к себе своего старенького плюшевого зайца и умоляюще смотрела на Ларису.
Лариса Александровна не сразу нашла ответ. Она стояла у окна пассажирского автобуса, наблюдая, как мимо стекла проносятся деревенские пейзажи, бескрайние поля и густые лесопосадки. В кармане её обтягивающих джинсов лежал скомканный листок бумаги с написанным от руки адресом — это была единственная ниточка, ведущая к новой жизни, которую ей подбросила троюродная тётя Зина.
— Посмотрим, солнышко моё. Может быть, нам там очень понравится, — едва слышно прошептала она, нежно поглаживая светлые волосы дочери.
А что она могла сказать восьмилетнему ребёнку? Что их выгнали из уютной городской квартиры за непогашенные долги бывшего мужа? Что она не могла найти подходящую работу экономистом уже полгода, а все оставшиеся деньги были потрачены на билеты до этой забытой Богом деревни Рябиновка? Что мать больше не в состоянии обеспечить ей привычный образ жизни с многочисленными развивающими кружками и целой горой красивых игрушек?
Автобус затормозил на пыльной центральной площади прямо возле старого монумента. Водитель любезно помог им выгрузить их скудный багаж — всего два потрёпанных чемодана и одну большую спортивную сумку. Больше они просто не смогли ничего взять с собой.
— Кажется, вот этот дом, — Лариса сверилась с адресом и показала на покосившуюся деревянную избушку с облупившейся зелёной крышей.
Они неторопливо пошли по глинистой просёлочной дороге. Даша недоверчиво оглядывалась вокруг. Здесь не было никакого асфальта, ни больших магазинов, ни других детей. Только куры, которые важно и неспешно расхаживали по двору соседнего участка.
— Мам, а тут есть интернет? — спросила девочка, не теряя последней надежды.
— Не знаю, милая. Скоро всё разузнаем.
Дом тёти Зины встретил их ужасным скрипом старых половиц, затхлым запахом нежилого помещения и огромным количеством паутины в углах. Электричество, к счастью, худо-бедно работало, но за водой приходилось ходить к колодцу во дворе. Лариса опустилась на единственный уцелевший стул и закрыла лицо руками. Что же она натворила? Привезла своего ребёнка в такую глушь, не имея ни источника дохода, ни внятного плана на завтрашний день.
— Мама, не надо плакать, — Даша подошла и крепко обняла её за шею. — Мы обязательно справимся. Ты же у меня такая сильная.
Сильная. Если бы дочка знала, как сильно ей хочется рухнуть на эту продавленную кровать и проспать, пока не наступят лучшие времена.
Первую неделю они изо всех сил приводили жильё в порядок. Лариса до блеска отмывала полы и окна, пыталась наладить работу старой печи, а Даша помогала, как могла — подметала задний двор, собирала падалицу с покосившейся яблони. Запасы еды таяли, а ближайший продуктовый магазин располагался в районном городе Обухов, куда автобус ходил всего дважды в неделю.
— Может, спросишь у Егора Сергеевича? — посоветовала соседка баба Дуся, когда Лариса пожаловалась ей на категорически неработающую печку. — Он тут в деревне чинит всё подряд, мужик молодой, но руки у него золотые.
Обращаться к незнакомому мужчине за помощью для Ларисы было сравнимо со смертью. После болезненного развода она дала себе клятву рассчитывать исключительно на собственные силы. Но печка упрямо не хотела разгораться, а середина октября выдалась на удивление холодной.
Егор Сергеевич оказался мужчиной лет тридцати, невысокого роста, крепкого телосложения, с открытым, приятным лицом и очень умными карими глазами. На Ларису он сперва посмотрел с большим любопытством — в деревне все знали друг друга, а тут появились совершенно новые люди.
— Печь, говорите? — Он вошёл в дом, внимательно осмотрел проблемную конструкцию. — Да тут весь дымоход забился. Сейчас прочистим.
Работал он предельно молчаливо и сосредоточенно. Даша наблюдала за ним с нескрываемым восхищением — в городе дочка никогда не видела таких людей. Мужчин, которые могут своими руками исправить абсолютно любую поломку.
— Готово, — объявил Егор спустя полчаса. — Печка будет греть исправно. Только теперь вам нужны хорошие дрова.
— Сколько я вам должна за работу? — Лариса уже доставала свой кошелёк с последними деньгами.
— Да что вы, мы же соседи. — Он ополоснул руки в тазу и вытер их о чистое полотенце. — Дрова я привезу вам завтра, у меня есть запас.
— Нет, я не могу принять это просто так… — попыталась возразить Лариса, но Егор уже натягивал свою куртку.
— Можете. У нас в деревне принято жить иначе.
Когда он ушёл, Даша ещё долго смотрела в окно:
— Мам, а он хороший?
— Кажется, да.
— А почему ты такая печальная? Дядя Егор ведь нам помог.
Как объяснить ребёнку, что принимать помощь от посторонних ей кажется постыдным? Что она привыкла всё решать самостоятельно и сейчас чувствует себя попрошайкой? И что она ужасно боится оказаться в неоплатном долгу перед этим спокойным мужчиной с такими надёжными руками?
На следующий день Егор действительно привёз дрова. И не просто выгрузил — он аккуратно сложил их в сарае, растопил печь, показал Ларисе, как правильно регулировать тягу, чтобы тепло не уходило.
— У вас дочка не ходит в школу? — спросил он, заметив, что Даша проводит все дни дома.
— Мы ещё не определились… Мы же тут только временно.
— Школа у нас замечательная. Валентина Ильинична — учительница очень опытная, детей просто обожает. Даша, тебе сколько лет?
— Восемь, — робко ответила девочка.
— Как раз во второй класс. Хочешь, я завтра покажу тебе дорогу?
Лариса хотела решительно отказаться, но посмотрела на свою дочь. Даша явно истосковалась по общению со сверстниками, по занятиям. Дома она уже перечитала все книжки, что они смогли захватить, и откровенно скучала.
В школе действительно оказалось очень уютно. Валентина Ильинична — женщина лет пятидесяти с невероятно добрыми глазами — тепло встретила новую ученицу.
— Из города? Ну и правильно, что к нам приехала. У нас класс очень дружный, ребята хорошие.
Дашу приняли легко. Её городское образование сразу дало о себе знать — она читала лучше своих одноклассников, отлично считала. Учительница постоянно хвалила новенькую ученицу, а Лариса испытывала странное, давно забытое чувство гордости. Может быть, ещё не всё потеряно?
Егор заходил регулярно — то привезти ещё дров, то починить какую-нибудь мелочь. Постепенно Лариса привыкла к его присутствию. Он не докучал расспросами, не навязывал непрошеных советов, просто оказывал помощь по мере необходимости.
— А вы тут родились? — как-то спросила она, когда он менял старый кран на кухне.
— Здесь. После окончания техникума собирался уехать в город, но родители заболели. Отец быстро умер, мать ещё два года мучилась. Так я и остался.
— И не сожалеете?
Егор пожал плечами:
— А о чём мне сожалеть? Дом есть, работа есть. В Обухове у меня небольшая мастерская, заказов вполне хватает. Тихо, спокойно.
— А семья? — Лариса сама не поняла, зачем задала этот личный вопрос.
— Пока не сложилось.
Он произнёс это совершенно без горечи, просто как констатацию факта. И Ларисе стало невероятно интересно — почему такой мужчина живёт один? Не красавец, конечно, но надёжный, хозяйственный, с руками, которые умеют и строить, и чинить.
Октябрь незаметно перетёк в ноябрь. Даша освоилась в школе, завела подружек. Лариса отчаянно пыталась найти работу по специальности — ездила в Обухов, но экономисты там были не нужны, а на другую работу её не брали — то квалификация не та, то опыта не хватало.
Деньги подходили к концу. Лариса считала каждую копейку, экономила абсолютно на всём. Даша не жаловалась, но мать видела, как дочка подолгу смотрит на новые игрушки у одноклассников, как бережно штопает свои единственные джинсы.
— Мам, а мы теперь бедные? — спросила однажды Даша перед сном.
Лариса не ответила сразу. Что ей сказать? Что мать не может купить дочери даже тёплую куртку, потому что последние 50 гривен ушли на хлеб и молоко?
— У нас просто наступил очень трудный период, солнышко. Он обязательно закончится.
— А если нет?
— Закончится. Непременно закончится.
Но сама Лариса уже не была в этом уверена. По ночам она лежала без сна, мучительно прокручивая в голове будущее. Что делать? Куда податься? Как обеспечить дочери хотя бы самую обычную жизнь?
А потом Даша сильно заболела.
Сначала это была просто простуда — кашель, небольшой насморк. Но к вечеру температура резко подскочила, девочка стала вялой, жаловалась на сильную головную боль. В деревне не было даже фельдшера, а до Обухова — час езды на автобусе, который завтра не ходил.
Лариса металась по дому, совершенно не зная, что предпринять. Даша горела в лихорадке, временами бредила, просила пить. Никаких серьёзных лекарств в доме не было — только детский парацетамол, который оказался бессилен.
В одиннадцать часов ночи она не выдержала и в панике побежала к Егору.
— Помогите! — Она отчаянно стучала в его дверь, плача от полного бессилия. — Даша очень больна, температура почти сорок, я не знаю, что мне делать!
Егор вышел в домашней одежде, но, увидев состояние Ларисы, быстро собрался:
— Пойдёмте, посмотрим.
Он осмотрел девочку, прикоснулся к её горячему лбу, послушал дыхание:
— Похоже, это сильная ангина. Нужен мощный антибиотик, а его можно достать только по рецепту. Сейчас я отвезу вас в Обухов, там есть дежурная аптека, она работает круглосуточно.
— Но как? У вас же нет автомобиля…
— На тракторе доберёмся. Полтора часа туда и полтора обратно.
Он исчез, и Лариса услышала, как затарахтел двигатель трактора. Она сидела у кровати дочери, гладила её по горячему лбу и молилась всем святым, чтобы этот человек вернулся и спас её ребёнка.
Егор приехал ровно через полтора часа с большим пакетом из аптеки. Антибиотик, сильное жаропонижающее, средство для полоскания горла, витамины. Он даже позвонил по телефону врачу в Обухове, подробно описал все симптомы и получил чёткие инструкции.
— Завтра утром температура должна начать падать, — сказал он, помогая Ларисе напоить Дашу лекарством. — Если этого не случится — немедленно в больницу.
— Егор Сергеевич… — Лариса смотрела на него сквозь слёзы. — Я не знаю, как мне вас благодарить. Сколько я вам должна за все лекарства?
— Ничего не должны. — Он аккуратно собирал пустые картонные упаковки. — Соседи, я же уже говорил.
— Но почему? Почему вы так нам помогаете? Мы же совершенно чужие люди…
Егор помолчал, глядя на спящую Дашу:
— А кто сказал, что вы чужие? Вы теперь здесь живёте, девочка ходит в нашу школу. Уже свои.
Свои. Это слово гулким эхом отдавалось в голове Ларисы, пока она дежурила у постели дочери. Когда она в последний раз ощущала себя «своей»? В городе, среди безразличных коллег? Среди соседей по многоэтажке, с которыми за все годы не обменялась и сотней слов? Или ещё раньше, в родительском доме, который давно продан?
К утру температура начала снижаться. Даша проснулась, попросила что-нибудь поесть. Лариса плакала от огромного облегчения.
Егор заходил ежедневно — проверить, как дела, принести что-нибудь вкусное для выздоравливающей девочки. Даша встречала его, как самого близкого дедушку — рассказывала о школьных делах, показывала новые рисунки, просила почитать ей сказку.
— Мам, а дядя Егор очень хороший? — спросила как-то Даша.
— Невероятно хороший.
— А он может стать моим папой?
Лариса едва не поперхнулась чаем:
— Даша, что за глупости ты говоришь!
— Ну а что? Он добрый, такой умный, дом у него уютный. И он меня не ругает, как тот… — девочка имела в виду её бывшего сожителя, который считал Дашу досадной помехой в их отношениях.
В ноябре произошло то, чего Лариса опасалась больше всего — деньги закончились окончательно. Последние средства ушли на самый необходимый минимум. А впереди маячила зима, огромные счета за электричество, и необходимость как-то кормить ребёнка.
Она сидела на кухне, тупо уставившись в абсолютно пустой кошелёк, и совершенно не знала, что ей предпринять. Продать было нечего — все ценности остались в городе, ушли с молотка судебных приставов. Одолжить не у кого — знакомых в деревне нет, а идти к Егору с протянутой рукой не позволяла гордость.
— Мама, а что мы будем есть завтра? — спросила Даша, и в её голосе не было ни капли упрёка — лишь невинное детское любопытство.
— Что-нибудь придумаем, — солгала Лариса.
Но ничего не придумывалось. Оставался единственный выход — возвращаться в город, просить помощи у бывших коллег, искать любую чёрную работу. Хотя куда там с ребёнком и без жилья…
Утром в дверь их дома постучали:
— Лариса Александровна, у меня к вам есть одно деловое предложение.
— Слушаю вас.
— Мне срочно требуется помощница. Заказов в мастерской стало очень много, а я один физически не справляюсь. Нужно принимать звонки, записывать адреса, подсчитывать расходные материалы. Вы же экономист, вам это будет совсем несложно.
Лариса смотрела на него, не в силах понять:
— Но у вас же мастерская совсем небольшая…
— Я планирую расширяться. Хочу взять ещё одного мастера, закупить новое оборудование. Без грамотного учёта мне теперь не обойтись. Зарплата будет скромная, но гарантированно стабильная. И работать вы можете прямо у себя дома — в основном же это звонки и работа с документами.
Она молчала, пытаясь определить — это проявление жалости или ей действительно нужна помощь? Егор словно прочитал её мысли:
— Это не подаяние. Мне на самом деле необходим человек, который умеет грамотно работать с бумагами. Попробуете?
Работа оказалась не слишком сложной, но требовала постоянного внимания. Обработка заявок от клиентов, расчёт материалов, ведение всей документации. Лариса быстро вникла в процесс, даже предложила несколько полезных усовершенствований. Егор слушал её предложения очень внимательно, и многие из них быстро внедрил в работу.
— Как хорошо, что вы приехали в нашу деревню, — сказал он как-то, просматривая её детальные отчёты. — А то я в этих бумажных делах буквально тонул.
— Спасибо вам за эту работу. Вы нас спасли.
— Да бросьте. Мне же тоже польза.
Но Лариса прекрасно видела — он специально придумал эту должность для неё. Он мог бы обойтись и без помощницы, его дела шли не настолько широко. Но он создал для неё возможность зарабатывать, не ощущая себя нищей.
Декабрь принёс первые сильные морозы. Дом тёти Зины, даже несмотря на починенную печку, прогревался плохо. По утрам на окнах расцветали ледяные узоры, а вода в рукомойнике покрывалась тонкой коркой льда.
— Мам, а мы на Новый год будем наряжать ёлку? — спросила Даша, глядя, как соседи украшают свои дома яркими гирляндами.
— Обязательно, солнышко.
Лариса уже прикидывала, как ей урезать и без того скудный семейный бюджет, чтобы купить дочке хоть какие-то подарки. Первая зарплата от Егора позволила ей немного перевести дух, но на роскошь денег всё равно не хватало.
Ёлку они нашли в лесу — небольшую, очень пушистую сосенку. Егор помог срубить её и притащить домой. Игрушек у них почти не было — несколько старых шариков, найденных в сундуке тёти Зины, и гирлянда из цветной бумаги, которую Даша сделала в школе.
— Какая красивая ёлка, — похвалил Егор, заглянув к ним на огонёк. — Самая нарядная во всей деревне.
Даша светилась от гордости. Лариса заварила горячий чай, достала печенье — единственное лакомство, которое она могла себе позволить.
— А что ты загадаешь на Новый год? — спросил Егор у Даши.
— Чтобы мы здесь остались, — не задумываясь, ответила девочка. — И чтобы мама больше не грустила.
— А мама грустит?
— Иногда. Когда думает, что я не вижу.
Лариса вспыхнула. Егор внимательно посмотрел на неё:
— А вы что загадаете?
— Пока не знаю.
Но она знала. Хотела загадать, чтобы этот удивительный покой никогда не заканчивался. Чтобы можно было жить в этом тёплом доме, работать с этим спокойным мужчиной, воспитывать дочку среди таких добрых людей. Чтобы ей больше не приходилось бегать по унизительным собеседованиям, доказывая свою необходимость равнодушным работодателям.
Новый год они встречали втроём. Егор принёс домашнее вино и подарки для Даши — красивую иллюстрированную книгу сказок и огромный набор для рисования. Девочка была совершенно счастлива.
— А это вам, — он протянул Ларисе небольшую коробочку.
Внутри лежал тонкий золотой браслет — простой, но очень изящный.
— Это слишком дорого… — начала Лариса.
— Это принадлежало моей маме. Мне оно ни к чему, а выбрасывать жалко. Пусть лучше его носит кто-то хороший.
Она поняла, что он купил его специально для неё, но не стала спорить. Браслет идеально лёг на её запястье — словно и правда был создан для неё.
— Спасибо.
— И вам спасибо. За то, что вы остались. За то, что позволили мне помогать.
Они сидели на кухне, пили чай с тёти Зининым вареньем, а Даша увлечённо рисовала в своём новом альбоме. За окном безмолвно падал снег, укрывая деревню белым покрывалом тишины и умиротворения.
— Мам, а можно я нарисую нашу новую семью? — спросила Даша, не отрывая головы от альбома.
Лариса и Егор переглянулись. В словах ребёнка была такая удивительная естественность и детская мудрость, что спорить с ней не хотелось.
— Конечно, солнышко, рисуй.
Январь принёс новые трудности. Крепкие морозы, проблемы с отоплением, очередная волна болезней. Но теперь Лариса не чувствовала себя беспомощной и одинокой перед лицом невзгод. Егор был рядом — не навязчиво, без всяких претензий на какое-то особое место в их жизни, просто надёжно рядом.
Как-то вечером, когда Даша уже спала, они сидели на кухне и обсуждали планы на приближающуюся весну.
— Огород собираетесь разводить? — спросил Егор.
— Не знаю. Я никогда в жизни этим не занималась.
— Научитесь. Земля тут плодородная, даст хороший урожай. А Даше будет очень полезно — вырастить что-то своими руками.
— Егор Сергеевич… — Лариса помолчала, собираясь с мыслями. — Почему вы всё это делаете? Помогаете нам во всём, работой обеспечили… Мы же, по сути, вам совершенно чужие люди.
Он долго молчал, глядя в окно на заснеженный двор:
— А вы знаете, каково это — жить в абсолютно пустом доме? Когда умерли родители, я думал, что просто сойду с ума от этой тишины. Со временем, конечно, привык. Но когда вы появились… — он посмотрел на неё внимательным, тёплым взглядом. — Дом будто ожил. Даша постоянно смеётся, вы хлопочете на кухне, свет в окнах горит по вечерам. Это я у вас в долгу, Лариса Александровна.
— Что вы хотите этим сказать?
— Хочу сказать, что если вы решите остаться здесь навсегда — я буду только счастлив. И не как сосед или работница. А как… — он запнулся, подыскивая нужное слово.
— Как что?
— Как семья. Если вы согласитесь.
Лариса почувствовала, как её сердце начинает отчаянно биться. Она так долго ограждала себя от всякой привязанности, боялась снова совершить ошибку, довериться не тому человеку. Но сейчас, глядя в честные глаза этого простого мужчины, она поняла — страх начинает отступать.
— Мне очень страшно, — призналась Лариса. — Страшно снова поверить, что всё может быть хорошо.
— И мне страшно. Я привык быть один, не знаю, получится ли у меня стать хорошим мужем и отцом.
— Обязательно получится. Вы уже и так сделали для Даши гораздо больше, чем её родной отец.
Они снова помолчали. За окном завывал порывистый ветер, но в доме царили тепло и невероятный уют.
Весна наступила рано. В марте активно начал таять снег, зазвенели звонкие ручьи, прилетели первые перелётные птицы. Даша носилась по двору, радуясь теплу, и помогала Ларисе и Егору готовить грядки для будущего огорода.
— Мам, а мы правда тут останемся? — спросила она как-то, сажая семена укропа в прогретую землю.
— Правда, солнышко.
— А дядя Егор будет моим папой?
Лариса посмотрела на мужчину, который терпеливо объяснял дочери, как правильно делать лунки для рассады. За эту зиму он стал неотъемлемой частью их жизни так естественно, словно всегда тут был.
— Ты хочешь этого?
— Очень хочу!
Свадьбу сыграли очень скромно — прямо в доме у Егора, в кругу соседей и немногочисленных родственников. Даша была важной подружкой невесты, с гордостью несла букет свежих полевых цветов. Валентина Ильинична, школьная учительница, играла на стареньком аккордеоне, а баба Дуся пела старинные свадебные песни.
Лариса в простом белом платье, купленном в Обухове, чувствовала себя по-настоящему счастливой. Не той показной, кричащей радостью, которую изображают на дорогих торжествах, а тихим, глубоким чувством покоя.
— Не жалеешь, что связал свою жизнь с нами? — спросила она мужа, когда они провожали последних гостей.
— Я каждый день благодарю судьбу, что ваш автобус доехал именно до нашей деревни, — улыбнулся Егор.
— Но я думала, ты скажешь, что сломалась машина…
— Тогда я просто благодарен за то, что автобус привёз вас в Рябиновку.
Даша спала в своей новой комнате, которую Егор обустроил в бывшей родительской спальне. На стенах висели её яркие рисунки, на полках — книги и игрушки. У окна стоял её собственный письменный стол, где она теперь делала уроки.
— Знаешь, о чём я думаю? — сказала Лариса, стоя в дверях детской.
— О чём же?
— О том, что иногда человеку необходимо потерять абсолютно всё, чтобы наконец найти по-настоящему важное.
Они обнялись, глядя на спящую дочь. За окном тихонько шумела молодая листва, где-то вдалеке негромко мычала корова, возвращаясь с пастбища. Обычная деревенская жизнь, которая всего год назад казалась Ларисе настоящим концом света, теперь обернулась началом их новой истории.
Истории о том, как дом перестаёт быть просто зданием и превращается в место, где тебя всегда ждут. О том, как совершенно чужие люди становятся намного роднее кровных родственников. О том, что истинное счастье приходит не в красивой, глянцевой упаковке — иногда оно является в виде сломанной печки, которую чинит незнакомый мужчина с самыми добрыми глазами.
А в той городской квартире, из которой их когда-то выселили, теперь жили другие люди. И, может быть, они тоже мечтали о покое, о простых радостях, о том самом месте, где можно просто быть самим собой.
Но Лариса больше не вспоминала прошлое. У неё было настоящее — тёплый, надёжный дом, любящий муж, счастливая дочь и работа, которая приносила ей удовлетворение. Чего ещё может желать женщина?
Только чтобы всё это продлилось как можно дольше. И чтобы когда-нибудь Даша, уже совсем взрослая, рассказывала своим детям о том, как её бабушка Лариса нашла своё истинное счастье в маленькой деревне, где люди помогают друг другу не ради денег, а просто потому, что так велит совесть.
