— Вера, ты будешь ужинать?
Вероника Павловна даже не подняла головы от светящегося экрана. Её пальцы уверенно стучали по клавишам с точностью метронома. Отчёты, сложные таблицы, вереницы цифр — всё это требовало гораздо большего внимания и сил, чем невнятный голос супруга, доносящийся из кухни.
— Вера, ты слышишь меня? — повторил Игорь Петрович, появившись в дверном проёме.
Она взглянула на него, не снимая очков. В старом, потрёпанном халате, с волосами, торчащими во все стороны, он выглядел так, словно только что выбрался из постели, хотя часы показывали уже семь часов вечера.
— Нет, — коротко отрезала она и снова полностью погрузилась в работу.
Игорь постоял немного, недоумённо пожал плечами и удалился. Вскоре из кухонной зоны донеслось характерное позвякивание посуды — он, очевидно, разогревал что-то только для себя.
Вероника завершила последнюю строку, сохранила финальный документ и откинулась на спинку кресла. В кабинете сгустились сумерки, за окном ярко горели уличные фонари, а в желудке отвратительно урчало от острого голода. Когда она вообще последний раз ела что-то полноценное? Утром — только чашка крепкого кофе, в обеденный перерыв — сухое печенье с коллегами.
Она направилась на кухню. Игорь сидел за столом с полной тарелкой макарон, скролля ленту новостей в своём телефоне.
— Мне ты оставил? — спросила она, глядя на плиту.
— А ты же сама сказала, что не станешь.
Вероника остановилась. В кастрюле не было абсолютно ничего.
— Я ответила «нет» на твой вопрос, слышу ли я тебя.
Игорь поднял голову, непонимающе моргнул.
— Ах… Прошу прощения. Я подумал, что ты про ужин.
Она открыла дверцу холодильника. Там царила пустота. Только банка домашних огурцов и бутылка давно просроченного кефира.
— Игорь, а кто у нас будет теперь ходить за продуктами?
— Ну, обычно ты же…
— Обычно, — перебила она, не повышая голоса. — А сейчас?
Он пожал плечами, не прекращая трапезы.
— Ну, не знаю. Сходи, если тебе так уж нужно.
Вероника закрыла холодильник тихо, без единого хлопка. Игорь даже не заметил, как внезапно изменилось выражение её лица.
— А работать кто будет?
— Что? — Он наконец оторвался от своего гаджета.
— Кто будет работать? Деньги зарабатывать? На эти самые продукты и счета?
Игорь отложил телефон, посмотрев на неё с лёгким, едва заметным раздражением.
— Вера, ну зачем ты начинаешь этот скандал? Я же ищу работу.
— Ищешь уже целых три года.
— Ну, кризис же везде. Постоянные сокращения.
— Кризис, — повторила она. — Всё ясно.
В её голосе не было ни обиды, ни ярости. Только невероятная, въевшаяся усталость.
Игорь доел свою порцию макарон, отнёс тарелку к раковине и, не помыв её, удалился в гостиную. Вскоре оттуда послышались громкие звуки включённого телевизора.
Вероника осталась стоять на кухне, глядя на грязную тарелку.
А затем медленно направилась в спальню и начала методично складывать свои вещи в чемодан.
Утром она поднялась, как и всегда, в шесть. Быстрый душ, чашка кофе, сборы на службу. Игорь громко храпел в спальне.
Чемодан ждал у самого входного проёма.
Вероника одевалась максимально тихо, но сердце отчаянно колотилось так, что, казалось, этот стук может услышать весь их многоэтажный дом в Житомире или Виннице. Двадцать два года она провела в этой квартире. Двадцать два года делила постель, стол, все проблемы.
А теперь…
Она оставила короткую записку: «Игорь, я ушла к маме. Вернусь только тогда, когда ты найдёшь работу. Или хотя бы начнёшь её искать по-настоящему».
Подумав, она добавила важную строчку: «В холодильнике полная пустота. Средств на карте до следующей зарплаты хватит вам максимум на неделю».
Взяла чемодан и вышла из дома.
На службе коллеги удивились, когда она сообщила, что временно переехала жить к матери.
— Ремонт затеяли? — спросила Ольга Фёдоровна.
— Что-то вроде того, — уклончиво ответила Вероника.
Она совершенно не хотела никому ничего объяснять. Не хотела выслушивать жалость, ненужные советы или осуждение. Ей просто нужно было работать и не думать о том, что произойдёт дальше.
Вечером мать встретила её без лишних вопросов и расспросов.
— Комната твоя, Вероника. Всё, как в твоём детстве.
Вероника разложила одежду в шкаф, который помнила ещё со школьных времён. Здесь пахло любимыми материными духами и старыми, добрыми книгами. Здесь было удивительно спокойно.
Три дня Игорь не звонил вообще.
На четвёртый день пришло короткое сообщение: «Вера, ну ты чего устроила? Возвращайся, поговорим как взрослые».
Она проигнорировала.
Через неделю пришло новое сообщение: «Я устроился работать грузчиком. Временно, конечно. Но платят очень хорошо».
«Где именно?» — написала она в ответ.
«На складе у Кузнецова. Помнишь Кузнецова? Мы же вместе в армии служили».
Вероника помнила Кузнецова. Помнила, как Игорь рассказывал о нём — успешный, свой бизнес, человек, который умеет «крутиться».
«Сколько составляет зарплата?» — спросила она.
«Обещают 11 500 гривен».
Она задумалась. Это было примерно в два раза меньше, чем её собственная зарплата, но всё же лучше, чем абсолютное ничего.
«Хорошо».
«Возвращаешься?»
Вероника посмотрела в окно. Мать поливала цветы на подоконнике, тихо напевая что-то себе под нос.
«Пока не вернусь».
В телефоне повисла долгая тишина.
«Но почему?»
«Я хочу увидеть, как долго ты сможешь продержаться».
Игорь продержался ровно один месяц.
За этот период он звонил ежедневно, подробно рассказывал о своей работе, постоянно жаловался на физическую усталость, спрашивал, когда же она вернётся.
А потом звонки внезапно прекратились.
Вероника забеспокоилась. Решила написать сама.
«Как идут дела?»
Ответ пришёл спустя несколько часов: «Уволился».
«По какой причине?»
«Очень тяжело. Спина сильно болит. И Кузнецов оказался последней сволочью».
Вероника закрыла глаза. Всё вернулось на исходную.
Но она не стала писать. Не стала звонить. Не стала возвращаться.
Проходили дни, затем недели. Игорь больше не выходил на связь.
И тогда Вероника поняла: её невольный эксперимент полностью удался.
Она узнала ровно всё, что хотела знать.
А спустя ещё два месяца ей внезапно позвонила дочь.
— Мам, папа в больнице.
Сердце Вероники тревожно ёкнуло.
— Что с ним случилось?
— Ничего смертельного. Просто резко подскочило давление, увезли на скорой помощи. Но врачи говорят — это всё от нервов.
— Я приеду.
— Мам… — Даша помолчала. — А может быть, хватит уже?
— Чего хватит?
— Этого вашего спектакля. Вы же всё равно не можете долго друг без друга.
Вероника сидела в больничной палате, глядя на крепко спящего Игоря. Он заметно похудел, выглядел постаревшим. На прикроватной тумбочке лежала стопка газет с объявлениями о трудоустройстве — все исчёрканные, с многочисленными пометками.
Он искал.
По-настоящему искал.
— Вера? — Он медленно открыл глаза.
— Привет.
Они долго смотрели друг на друга в полном молчании.
— Ты вернёшься ко мне? — спросил он тихо.
— А ты будешь работать?
— Буду.
— Честно-честно?
— Честно.
Она кивнула.
— Тогда вернусь.
Он крепко взял её за руку.
— Я всё понял, — сказал он совсем тихо. — Понял, каково же тебе было все эти годы.
Вероника сжала его пальцы в ответ.
— Главное, чтобы ты не забыл это чувство.
Дома её встретила идеальная чистота. Игорь вымыл все полы, перемыл всю посуду, даже не забыл полить цветы.
— Я устроился, — сообщил он. — В небольшой автосервис. Слесарем. Платят не так много, но это честная работа.
— Это хорошо, — ответила она.
И впервые за много лет это «хорошо» прозвучало совершенно искренне.
Вечером они сидели на маленькой кухне, пили ароматный чай. Вероника рассказывала о своих рабочих моментах, Игорь — о новых, незнакомых коллегах. Говорили тихо, с осторожностью, как люди, которые боятся спугнуть только что установившееся хрупкое перемирие.
— А если бы я не вернулся? — внезапно спросил он. — К работе, я имею в виду?
Вероника задумалась.
— Не знаю. Наверное, мы бы так и продолжали жить — ты там, я здесь.
— И это было бы правильным решением?
— Не знаю, — повторила она. — Но это было бы честно.
Он молча кивнул.
За окном медленно падал первый снег, город готовился к длинной зиме. А на их кухне было тепло и, впервые за долгие годы, — спокойно.
Не потому, что их проблемы внезапно исчезли.
А потому, что они наконец-то решились посмотреть им прямо в лицо.
