— Ада, я всего лишь хочу приобрести себе джинсы на деньги, которые я сам заработал! — Егор стоял в прихожей с пакетом в руках, бросая на мать взгляд из-под бровей.
Алиса Петровна разжала губы, которые она стискивала уже третью минуту подряд. В её сознании пронеслось одно-единственное слово: «Начало». Ведь именно так всё начиналось и у её собственного родителя — с непонятных заработков, которые тратились на новые вещи, а потом…
— Какие заработанные? Ты ещё школьник! Откуда у тебя взялись деньги?
— Мам, я же говорил тебе про то кафе. Я мою там посуду после занятий. Тётя Галина платит триста гривень на неделю.
Алиса ощутила, как в груди всё стискивается. Галина — это же родительница того самого Славы, который дымит за школьными воротами. А где сигареты, там и крепкие напитки. Не просто так её сын устроился именно туда.
— Я запрещаю тебе там работать.
— Почему?! — голос Егора дрогнул. — Мне уже шестнадцать! Все мои одноклассники подрабатывают!
— Потому что я так сказала. И вообще, покажи свой телефон.
Парень отступил на шаг назад. За последние пару лет эта фраза стала самой ненавистной в его жизни. Мать проверяла телефон каждый день, читала переписки, звонила по номерам из истории вызовов.
— Мам, ну пожалуйста… У меня же нет там ничего такого.
— Тогда чего прячешься? Давай сюда.
Егор медленно протянул смартфон. Алиса принялась листать сообщения, время от времени поднимая глаза на сына. В чате с одноклассниками обсуждали вчерашний урок по физике и новую песню какой-то музыкальной группы. Ничего подозрительного. Но Алиса знала — подростки хитры, умеют скрывать следы.
— А это что за номер? — она ткнула пальцем в экран.
— Это Олег, гитарист. Мы с ребятами хотим создать группу.
Сердце Алисы ёкнуло. Группа. Музыканты. Она прекрасно помнила, что говорил покойный родитель: «Все эти рокеры — алкаши и наркоманы». А потом добавлял, наливая себе очередную рюмку: «Хотя я-то пью по-человечески, не как они».
— Никакой группы не будет! — резко бросила она. — И с этими… музыкантами не общайся. Они все никудышные люди.
— Мама! — Егор побледнел. — Ты же их даже не знаешь!
— Мне и знать не нужно. Я прожила достаточно, чтобы понимать, к чему это может привести.
Она думала об отце, который каждую пятницу приходил домой с работы и первым делом открывал пиво. «Расслабляюсь после рабочей недели», — оправдывался он. А спустя год расслабление переросло в водку по выходным. Ещё через год — каждый день.
Потом вспомнила мужа. Сергей Иванович тоже «просто расслаблялся» после работы на заводе. Сначала банка пива за ужином, потом рюмка водки к празднику. Алиса сразу почувствовала неладное.
— Ты пьёшь! — кричала она тогда, десять лет назад. — Точно как мой отец!
— Ада, это же всего одна рюмка в честь Нового года…
— Одна рюмка! А завтра будет две! А послезавтра бутылка!
Сергей не понимал. Он действительно не был алкоголиком — позволял себе выпить только по праздникам и никогда не напивался до потери сознания. Но Алиса видела в каждой капле алкоголя начало конца. Скандалы стали ежедневными. Муж начал выпивать назло — если жена всё равно считает его пьяницей, то почему бы и не оправдать её ожидания?
Они развелись, когда Егору было всего пять лет.
— Ты никогда не будешь таким, как он, — шептала Алиса, укладывая сына спать. — Никогда.
Годы шли. Алиса работала медсестрой в районной поликлинике, видела достаточно семей, разрушенных пристрастием к алкоголю. Каждая история укрепляла её в мысли: сына нужно оберегать любой ценой.
Когда Егору исполнилось четырнадцать, она начала проверять его карманы. Пятнадцать — установила на телефон программу для слежения. Шестнадцать — запретила задерживаться после уроков больше чем на полчаса.
— Ты меня душишь, — сказал он однажды вечером, когда мать в очередной раз устроила допрос о том, где он был лишние двадцать минут.
— Я тебя спасаю, — ответила она. — От того же, что погубило деда. И твоего отца.
— Папа не алкоголик! Он звонит мне, мы общаемся. Он нормальный!
— Не смей при мне его защищать! — Алиса почувствовала, как внутри всё закипает. — Он бросил нас! Выбрал бутылку вместо семьи!
На самом деле, Сергей исправно платил алименты и просил встреч с сыном, но Алиса запрещала. «Не нужен тебе спившийся отец», — говорила она.
Сейчас, глядя на Егора с его мечтами о музыкальной группе, Алиса видела страшное будущее: сын на сцене с гитарой, вокруг пьяная толпа, в руке у него бутылка пива. Точь-в-точь как в тех фильмах про рок-музыкантов, которые показывали по телевизору.
— Хватит мечтать о глупостях, — сказала она, возвращая телефон. — Лучше подумай об учёбе. Поступишь в медицинский, станешь врачом. Это достойная профессия.
— Я не хочу быть врачом! Я хочу играть музыку!
— Музыка — это не профессия. Это путь в никуда.
Егор молчал, но в его глазах она увидела что-то новое — не детскую обиду, а взрослую злость. На секунду ей стало страшно. А что, если она ошибается? Что, если он не такой, как отец и дед?
Но страх тут же сменился решимостью. Нет, она не позволит. Пусть лучше ненавидит её сейчас, чем сопьётся потом.
— Иди в свою комнату. И чтобы больше никаких разговоров про группы и работу.
Егор ушёл, тихо закрыв за собой дверь. А Алиса осталась стоять в прихожей, прижимая к груди его телефон. В детстве она мечтала о другой жизни — без пьяного отца, без скандалов, без страха. Теперь она строила такую жизнь для сына. Почему же он не понимает?
Через неделю Егор исчез.
Сначала Алиса думала, что он просто задержался у одноклассников. Потом начала звонить — телефон был отключён. К полуночи она металась по квартире, не зная, что делать.
Он вернулся утром, усталый и молчаливый.
— Где был?! — набросилась на него Алиса.
— Гулял.
— Всю ночь?!
— Да.
— С кем? Что делали?
Егор посмотрел на неё долгим взглядом. В этом взгляде было столько усталости, что Алиса вдруг почувствовала себя неловко.
— Мам, а ты помнишь, каким я был в детстве?
Вопрос застал её врасплох.
— Что ты имеешь в виду?
— Я никогда не врал тебе. Никогда не грубил. Учился хорошо. Помогал по дому. А ты всё равно мне не доверяешь.
— Я просто…
— Просто что? Боишься? Чего именно ты боишься, мама?
Алиса молчала. Как объяснить сыну, что она боится потерять его так же, как потеряла мужа? Что каждый день видит в его лице черты отца и деда? Что просыпается по ночам в холодном поту, представляя, как он приходит домой пьяный?
— Я боюсь, что ты свернёшь не туда, — тихо сказала она.
— А что, если я уже свернул? Что, если ты своими подозрениями сделала из меня именно того, кого так боишься?
Эти слова ударили её, как пощёчина. Неужели сын прав? Неужели её попытки контролировать его только озлобляют?
Но тут же внутренний голос возразил: «Не поддавайся! Подростки всегда пытаются манипулировать родителями. Он просто хочет вырваться из-под контроля, чтобы делать всё, что захочет».
— Ты наказан, — сказала она. — Месяц домашнего ареста.
— Что?!
— Будешь приходить из школы и сидеть дома. Никаких прогулок, никаких друзей.
— Мама, это же бред! Мне семнадцать лет!
— Мне всё равно. Пока живёшь в моём доме — соблюдаешь мои правила.
Егор стоял, сжав кулаки. Алиса видела, как он борется с собой, как сдерживает слова, которые готовы сорваться с губ.
— Хорошо, — тихо сказал он наконец. — Как скажешь.
И ушёл в свою комнату.
Две недели он действительно сидел дома. Приходил из школы, делал уроки, ужинал молча и уходил к себе. Алиса думала, что победила. Сын смирился, понял, что мать права.
А потом он исчез.
Не на день, не на два. Навсегда.
Оставил записку: «Мама, я не могу больше жить в клетке. Прости, если сможешь».
Первый месяц Алиса была уверена, что он вернётся. Голодный, испуганный, раскаявшийся. Она даже не стала заявлять в полицию — пусть поймёт на собственной шкуре, каково это — жить одному.
Второй месяц она начала волноваться. Звонила одноклассникам, их родителям, учителям. Никто ничего не знал.
Третий месяц узнала, что Егор живёт в общежитии профессионально-технического училища, подрабатывает грузчиком и играет по вечерам в кафе с той самой группой.
— Он не пьёт, Алиса Петровна, — сказала ей мать одноклассника. — Я сама видела. Заказывает только чай или сок. Очень воспитанный мальчик.
— Ещё не пьёт, — холодно ответила Алиса. — Дайте ему время.
Она не хотела слушать. Не хотела знать, что сын справляется без неё. Это разрушало всё, во что она верила.
Прошло три года.
Егор окончил училище, переехал в областной центр, играл в группе, которая начала набирать популярность. Иногда его показывали по местному телевидению. Алиса переключала канал, едва увидев знакомое лицо.
— Он записал песню про тебя, — сказала ей соседка. — Включи интернет, послушай. «Мама» называется.
— Мне не интересно, — ответила Алиса.
Но ночью, когда никто не мог её увидеть, она нашла эту песню в интернете. Нажала «play» и тут же выключила. Не смогла слушать.
Ещё через год Егор дал концерт в их городе. Афиши висели повсюду. Алиса каждый день видела лицо сына, смотрящего на неё с рекламных столбов.
«Специальный гость концерта — отец музыканта Сергей Иванович», — было написано в анонсе.
Сергей… Её бывший муж. Тот самый «алкоголик», от которого она защищала сына. Он придёт на концерт. Будет гордиться Егором. А она… она снова останется в стороне.
Вечером концерта Алиса сидела дома, глядя в окно. Где-то там, в центре города, её сын пел перед полным залом. А она даже не знала, какой у него голос.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Алиса Петровна? Это Олег, друг Егора. Он хотел, чтобы я вам позвонил после концерта.
Алиса молчала.
— Он посвятил вам песню. И сказал, что… что всё ещё любит вас. Несмотря ни на что.
— А сам почему не позвонил? — хрипло спросила она.
— Боится. Думает, что вы трубку сбросите.
Алиса закрыла глаза. Да, сбросила бы. Обязательно.
— Передайте ему… — она замолчала. Что передать? Что она по-прежнему считает его решение неправильным? Что боится за него? Что любит, но не может это показать?
— Передайте, что я слышала, — сказала она наконец.
— Всего лишь «слышала»?
— Да. Этого достаточно.
Она положила трубку и пошла на кухню. На столе лежала старая фотография — она с трёхлетним Егором. Малыш смеялся, вытягивая к ней ручки. Тогда всё было просто: любить, защищать, оберегать.
Когда всё стало так сложно?
Алиса взяла фотографию в руки. Может быть, стоило пойти на тот концерт? Может быть, стоило послушать песню, которую сын написал для неё?
Но нет. Она сделала свой выбор много лет назад. И теперь должна жить с его последствиями.
А где-то в другом конце города Егор стоял на сцене и пел свою последнюю песню. Ту самую, которую она так и не услышала:
«Мама, почему между нами стена? Мама, почему ты боишься меня? Я всё тот же мальчик, что смеялся тогда, Только вырос, мама, только вырос, мама…»
В зале плакали. А Алиса Петровна сидела дома одна, держа в руках фотографию сына, которого больше никогда не увидит.
