— Даша, где ты вообще потерялась? — голос Риты звучал в телефонной трубке, словно гром среди ясного неба. — Мы со Степаном уже целую неделю пытаемся до тебя дозвониться!
Дарья медленно опустила пачку кредитных документов на полированный стол. Новая квартира, пахнущая свежей краской и предвкушением другой жизни, внезапно показалась ей пугающе тихой. За окном на Володимирской улице накрапывал осенний дождь, а на кухне одиноко стояли всего две нераспакованные коробки.
— Рита, привет. Я была занята невероятно. Процесс переезда, сама понимаешь.
— Да что я не знаю! Мама уже рассказала — четыре роскошные комнаты, просто загляденье! Слушай, у нас тут форс-мажор… мы думали к тебе на пару недель переехать. У нас произошла крупная авария с водопроводом, и теперь соседи требуют возмещения ущерба, пока мы всё улаживаем — лучше куда-то съехать. А у тебя же места полно, ты одна…
Дарья внутренне сжалась. В голове мелькнуло острое, режущее слово: «Снова». Всегда, когда у кого-то из родственников случалась беда, решение находилось автоматически: Даша поможет, Даша приютит, у Даши же нет никого, кто бы мешал.
— Рита, я только вчера завезла последние свои вещи. Здесь вообще ничего не обустроено и нет ни мебели.
— Да мы же тебе поможем! Степан соберёт мебель, я буду готовить на всю семью. Дети будут вести себя тихо, честное слово. Нам ненадолго — месяц, самое большее, пока всё не утрясём.
Что-то острое кольнуло в области груди. Месяц. Не три дня, не неделя. Месяц в квартире, которую она покупала как свой личный, неприкосновенный остров покоя после двух десятилетий съёмных углов и шумных соседей за тонкой стеной.
— Рита, нам нужно обязательно поговорить об этом. И не по телефону.
— Да о чём тут говорить? Мы же родня! Завтра приедем к тебе, посмотрим, как нам лучше разместиться.
Короткие гудки. Дарья медленно положила телефон на стол рядом с документами на ипотеку. В этих бумагах было указано только её имя. Только её средства. Но почему-то казалось, что это совершенно никого не волнует.
На следующий день, как и было заявлено, Рита приехала. С двумя детьми, тремя огромными сумками и видом человека, который уже всё за всех решил. Лиза, двенадцатилетняя племянница, робко жалась к матери, а десятилетний Кирилл тут же помчался исследовать незнакомую территорию.
— Ой, как тут дышится, как же просторно! — Рита вертелась посреди гостиной, будто оценивая новые, почти что собственные владения. — Даша, да тут и на десятерых места хватит! Мы тебе совсем не будем мешать, клянусь. Устроимся где-нибудь в каком-нибудь углу…
— В углу четырёхкомнатной квартиры? — Дарья почувствовала, как к её щекам приливает жар. — Рита, ты меня даже не спросила, удобно ли мне это.
— А что тут спрашивать? — сестра выглядела искренне изумлённой. — Мы же не чужие люди! Тебе что, жалко?
Вот оно. Слово, которое в их семье работало как универсальный ключ-отмычка. «Жалко». Произнеси «жалко» — и ты автоматически попадаешь в категорию плохих людей. А если «не жалко» — то ты обязан делиться абсолютно всем.
— Вопрос не в жалости. Вопрос в том, что я хочу пожить в одиночестве. В своей собственной квартире. Которую я приобретала исключительно сама, и сама же за неё выплачиваю кредит.
Рита замерла, словно услышала что-то совершенно непонятное, произнесённое на чужом языке.
— В одиночестве? Даша, ты серьёзно? Мы же семья! А семья — это когда всегда приходят друг другу на помощь. Я не понимаю, что с тобой произошло. Раньше ты вела себя иначе…
— Может быть, раньше я была просто удобной?
Эти слова вырвались сами собой, и Дарья даже испугалась их внезапной резкости. Но пути назад уже не было.
Рита вспыхнула, покраснела.
— Удобной? Даша, что за глупости ты говоришь? Мы приехали к тебе с детьми, нам нужна твоя помощь, а ты… какая-то странная стала. Эгоистка.
— Эгоистка — это та, которая не желает, чтобы в её личном пространстве жили четыре человека? — Дарья встала со стула. — Тогда да, я эгоистка.
Наступила тишина. Дети прекратили свои игры в соседней комнате и насторожённо выглядывали из-за дверного проёма. Лиза смотрела большими, испуганными глазами, а Кирилл прижался к косяку.
— Ну что же, — Рита медленно собрала сумки в кучу. — Похоже, что деньги тебя испортили. Стоило только обзавестись квартирой — и сразу забыла, кто ты и откуда.
— Деньги тут ни при чём. При том, что впервые в жизни я имею возможность сказать «нет». И я его говорю.
После того, как сестра ушла, квартира показалась особенно пустой. Дарья ходила из комнаты в комнату, как по выставке. Вот здесь будет её спальня. Тут — личный кабинет. А в той комнате она мечтала обустроить небольшую библиотеку. Свою. Только свою.
Но радости не было. Было лишь что-то похожее на гнетущее предчувствие скорой бури.
Буря началась в тот же вечер. Сначала позвонила мать, Анна Павловна.
— Дарья, что это у вас с Ритой случилось? Она приехала ко мне в слезах, говорит, ты её с детьми прямо на улицу выгнала.
— Мам, никто никого не выгонял. Я просто не дала согласие на их заселение ко мне.
— Но почему? Ведь у них сейчас такие проблемы! А ты одна, и места у тебя полно…
— Мама, а что, если у меня тоже есть право на тишину и покой?
— Какой покой? Даша, семья — это не про покой. Это про ответственность. Твой отец всю жизнь помогал родным, и я тебя точно так же воспитывала. А ты что творишь?
Дарья прикрыла глаза. Отец. Конечно, теперь в ход пошла тяжёлая артиллерия.
— Мам, папа поддерживал всех, кроме себя самого. Помнишь, как он мечтал о загородном доме? Так и не купил — всё тратил на нужды родственников.
— Не смей так говорить о своём отце!
— Я говорю не плохо. Я говорю абсолютную правду. Он был порядочным человеком. Но я не собираюсь повторять его ошибок.
— Значит, по-твоему, помогать своей семье — это ошибка?
— Помогать по принуждению — да, это ошибка.
Мать сбросила звонок.
Через час позвонил Степан.
— Даша, привет. Послушай, давай поговорим как мужчина с мужчиной. Рита расстроена, дети ничего не понимают. Ну не могла бы ты пересмотреть своё категоричное решение?
— Степан, а ты бы пустил к себе мою семью на месяц?
— У меня нет такой большой квартиры.
— А если бы была?
Пауза.
— Ну… наверное, да. Если бы родные меня просили.
— Вот и отлично. Когда купишь такую квартиру — тогда и пусти.
— Даша, что с тобой? Ты ведь всегда была нормальной…
— Нормальной — это, видимо, значит удобной для всех, кроме себя?
Он тоже повесил трубку.
Дарья села на пол посреди пустой гостиной. Вокруг царила абсолютная тишина — та самая, о которой она так мечтала. Но сейчас эта тишина казалась не долгожданным благословением, а каким-то наказанием.
Может, они правы? Может, она действительно стала какой-то неправильной, не такой, как все? В конце концов, что ей стоило пустить сестру с детьми? Потесниться, потерпеть всего месяц…
Но потом она вспомнила. Вспомнила, как в двадцать пять лет давала деньги в долг брату матери — на «срочные нужды». Как в тридцать отдала Рите все свои накопления на «детские нужды». Как всю жизнь была «хорошей», «отзывчивой», «семейной». И как впервые в сорок три года у неё появилось что-то своё. Только своё.
Нет. Хватит быть для всех удобной.
Утром пришло сообщение от подруги Ирины: «Слышала, у вас там семейная драма? Как ты?»
«Я официально стала эгоисткой», — ответила Дарья.
«Поздравляю! Наконец-то!»
Эта короткая фраза согрела Дарью больше, чем все семейные упрёки остудили. Значит, не все считают её поведение неправильным.
Прошла неделя. Никто из родственников не звонил. Рита молчала, мать — тоже. Даже дети не писали, хотя раньше Лиза иногда присылала смешные картинки. Дарья понимала: это была осада. Классическая семейная тактика — заморить молчанием, заставить первой сдаться и пойти на попятную.
Но впервые в жизни она не собиралась отступать.
А потом случилось совершенно неожиданное. В субботу утром в дверь позвонили. Дарья глянула в глазок — Лиза. Стояла одна.
— Тётя Даша, можно я войду?
Девочка стояла на пороге с маленьким рюкзачком, очень серьёзная и взрослая не по годам.
— Лиза! А где твоя мама?
— Мама не знает, что я здесь. Я сказала, что пошла к подружке.
Они присели на кухне. Дарья заварила чай, достала припрятанное печенье.
— Тёть Даш, а почему вы поссорились?
— Мы не поссорились. Мы просто… не смогли договориться.
— Мама говорит, что ты стала очень злая. А я не понимаю — в чём именно ты злая?
Дарья посмотрела на племянницу. Двенадцать лет, но глаза — понимающие, по-взрослому осмысленные.
— Лиза, я не злая. Я просто хочу жить в своей квартире одна. Ты понимаешь это?
— Понимаю. А мама — нет?
— Мама считает, что если мы родственники, то я обязана пускать всех к себе жить.
— А ты не обязана?
— Нет. Никто никому ничего не обязан просто потому, что вы родственники.
Лиза кивнула.
— А мне можно будет к тебе в гости приходить?
— Конечно. В гости — всегда добро пожаловать. А жить — это совсем другое.
Девочка ушла через час. А вечером позвонила Рита.
— Даша, Лиза призналась, что была у тебя.
— Была.
— И что именно ты ей наговорила?
— Правду.
Пауза.
— Слушай, может, мы зря всё так… довели до предела? Дети очень скучают. Да и я… Может, встретимся? Просто поговорим?
Дарья улыбнулась. Первая, маленькая трещина в стене молчания и обид.
— Встретимся. Но не для того, чтобы я изменила своё решение. А для того, чтобы ты меня поняла.
— Хорошо. Попробую понять.
Встретились в кафе недалеко от Дашиного дома. Рита выглядела сильно уставшей, под глазами залегли тёмные круги.
— Ну и как тебе одной-то? Совсем не скучно?
— Мне хорошо. Очень тихо.
— И что, так и будешь жить — в полном одиночестве?
— Пока мне этого хочется — да.
Рита помешала кофе.
— Знаешь, я целую неделю думала. И поняла: я просто привыкла, что ты всегда рядом. Всегда поможешь, всегда выручишь. И когда ты сказала мне «нет»… это был настоящий шок.
— Я тоже привыкла всем помогать. А потом поняла — помощь должна идти от искреннего желания, а не от страха показаться плохой.
— А теперь не боишься быть плохой?
— Боюсь. Но я больше боюсь потерять саму себя.
Рита кивнула.
— Наверное, понимаю. А мы теперь как будем общаться?
— А теперь — по-человечески. Я буду помогать, если буду в силах и если захочу. А не потому, что мне «положено» или «должна».
— И ты нас не разлюбила?
— Не разлюбила. Но я полюбила себя.
Домой Дарья возвращалась с необычайной лёгкостью на душе. В квартире её ждали тишина, идеальный порядок и чувство правильно сделанного выбора.
А через месяц Лиза сказала своей маме: «Тётя Даша стала не злая, а просто честная. И это намного лучше».
Как часто мы сами загоняем себя в ловушку «хорошей девочки» или «отзывчивого члена семьи», боясь, что слово «нет» разрушит отношения? Дарья рискнула, и в итоге получила не только свою квартиру, но и своё право на жизнь.
А вы сталкивались с ситуацией, когда ваши родственники использовали семейные узы как обязательство, чтобы получить от вас желаемое? Как вы научились (или ещё учитесь) отстаивать свои личные границы, не сжигая при этом все мосты?
