— Ну, как обстоят дела с нашим наследством? — Ольга нетерпеливо теребила ремешок своей сумки, сидя в ожидании в тесной нотариальной конторе.
Жанна пролистывала папку с документами, её идеальный маникюр поблёскивал даже под тусклым светом старой люминесцентной лампы.
— Завещания покойная не оставила. Это означает, что всё делится по закону: половина отходит отцу, нам с тобой — по одной четверти.
Игорь Петрович крякнул и нервно поправил воротник рубашки. За последние несколько месяцев он сильно сдал — его седина стала реже, а руки слегка дрожали, когда он был уверен, что дочери этого не заметят.
— Отлично. Тогда давайте оформим всё максимально быстро и выставим жильё на продажу. Мне срочно нужны деньги.
Ольга пристально взглянула на отца. За десять лет, прошедших с момента его развода с матерью, она научилась улавливать любую, даже малейшую тревогу в его голосе. Сейчас же эта тревога была почти физически ощутимой.
— Папа, что стряслось? Ты ведёшь себя как-то очень странно.
— Ничего особенного. Просто хочу поскорее закрыть этот вопрос. Тётя Маша умерла, пусть земля ей будет пухом, но жизнь, как ни крути, продолжается.
Жанна коротко хмыкнула:
— Да, продолжается. Я тут прикинула — квартира в том районе Львова стоит порядка 1 500 000 гривен. Очень неплохо для панельного дома семидесятых годов.
— Откуда такие точные сведения? — удивилась Ольга.
— А я уже проконсультировалась с риелтором. Предварительно. Мне нужно было понимать, на что мы можем рассчитывать.
Ольга почувствовала, как внутри у неё что-то неприятно сжалось. Жанна всегда была рассудительной, но сейчас в её тоне сквозила какая-то жёсткая, холодная деловитость, которую раньше она демонстрировала только на работе.
— Жанна, тётя Маша ушла меньше недели назад как…
— Ольга, не надо устраивать из этого драму. Я переживаю не меньше тебя. Но моя ипотека, к сожалению, не ждёт, пока я отгорюю. И Максиму на обучение нужны средства.
Нотариус, женщина лет пятидесяти с усталым выражением лица, вернулась из кабинета с бумагами.
— Итак, для завершения оформления наследства потребуются дополнительные бумаги. И тут возникла одна серьёзная загвоздка.
— Какая? — синхронно спросили сёстры.
— Квартира находится под серьёзным обременением у банка. Имеется ипотечный кредит на общую сумму 500 000 гривен. Он был оформлен год назад на имя покойной Марии Николаевны.
Наступила мёртвая тишина. Игорь Петрович заметно побледнел.
— Этого не может быть. Мама в свои восемьдесят четыре года физически не могла взять кредит на жильё.
— Может, если присутствуют поручители. Или, как в этом случае, созаёмщики. — Нотариус перевернула страницу. — Да, здесь чётко указан созаёмщик. Игорь Петрович Комаров.
— Что? — Ольга резко повернулась к отцу. — Папа, это правда?
Игорь Петрович опустил глаза.
— Я… Мне были нужны деньги. Очень нужны. А у тёти Маши квартира являлась единственным залогом, который банк согласился принять.
— Зачем тебе понадобилось полмиллиона? — голос Жанны стал ледяным, как зимний ветер.
— Не имеет значения, зачем. Важно, что сейчас долг висит на этой квартире.
Ольга смотрела на отца, и совершенно не узнавала его. Человек, который всю жизнь учил их быть ответственными и честными, который ругал их за любую мелочную ложь, оказывается, скрывал нечто подобное.
— Папа, но ведь ты же понимал, что сразу после смерти тёти Маши мы обо всём узнаем?
— Я надеялся… Я надеялся, что успею всё уладить до того, как это произойдёт.
Жанна с силой захлопнула папку.
— Просто великолепно! То есть вместо наследства мы получаем кредитные обязательства. А ты, папочка, думал, что мы будем оплачивать твои личные проблемы?
— Жанна!
— Не «Жанна» мне! У меня свои кредиты, свои нерешённые вопросы. А теперь ещё и это.
Нотариус деликатно прочистила горло:
— Есть законный вариант: отказаться от наследства. В таком случае долговые обязательства полностью перейдут на созаёмщика.
Ольга посмотрела на отца. В его глазах отражалась такая сильная паника, что у неё сжалось сердце.
— Папа, что случится, если мы обе откажемся?
— Тогда банк продаст квартиру, чтобы закрыть часть кредита, а остаток долга повесят уже на меня.
— А сколько останется?
— С учётом текущей рыночной цены… около 250 000 гривен.
Жанна решительно поднялась.
— Я отказываюсь. Официально. Мне необходимо думать о благополучии своей семьи.
— Жанна, погоди…
— Нет, Ольга. Я не буду выплачивать чужие долги. Даже если это долги моего отца.
После того как Жанна стремительно ушла, они с отцом сидели в ближайшем кафе. Игорь Петрович комкал в руках бумажную салфетку, а Ольга пыталась разобраться в своих смешанных чувствах.
— Расскажи честно. На что конкретно ты потратил эти средства?
Отец долго не решался говорить.
— На ставки. На азартные игры и букмекерские конторы. Сначала мне немного везло, но потом… Потом всё стало валиться. Я думал, что обязательно отыграюсь.
Ольга почувствовала, как её захлёстывает волна злости и глубокого разочарования.
— Папа, да как ты мог? Ты же такой умный, рассудительный человек, ты прекрасно понимал, что это…
— Понимал. Но не мог взять себя в руки. А когда долги достигли критической отметки, мне начали угрожать.
— Кто именно угрожал?
— Те люди, которым я должен. Они не шутили, Олечка.
Ольга смотрела на отца и понимала, что видит его таким впервые — сломленным, испуганным, абсолютно слабым. И это было гораздо страшнее любых угроз.
— А тётя Маша знала?
— Знала. Она согласилась мне помочь, но поставила непременное условие: после её ухода я должен рассказать всё вам и искренне попросить прощения.
— И что ты намерен делать теперь?
— Я не знаю. Если продать квартиру не выйдет из-за кредитного долга, то… У меня нет 250 000 гривен, Ольга. И взять их неоткуда.
Они сидели в молчании, погружённые каждый в свои мысли. Ольга мысленно подсчитывала свои накопления — около 100 000 гривен, которые она берегла на долгожданный ремонт. Этого не хватит даже на половину отцовского долга.
— А что, если я не откажусь от наследства? — спросила она.
— Тогда долг пропорционально разделят между всеми наследниками, исходя из их долей. Но Жанна уже отказалась.
— Значит, на меня повесят одну четверть от 500 000 гривен?
— 125 000 гривен. Плюс банковские проценты.
Ольга посчитала. С её ежемесячной зарплатой в 18 000 гривен это означало годы выплат. Годы жизни в режиме строжайшей экономии, без отпусков, без возможности купить что-то крупное.
— Папа, а ты думал о нас, когда делал очередную ставку?
Игорь Петрович не ответил. И это стало для Ольги окончательным ответом.
На следующий день Ольга приехала к Жанне. Сестра встретила её в домашнем халате, с чашкой кофе. В глазах читалось нескрываемое нетерпение.
— Если ты пришла меня уговаривать, то можешь не стараться.
— Я пришла понять, как ты можешь спокойно спать, зная, что нашему отцу угрожают?
— А как ты можешь спокойно спать, зная, что у меня ипотека на два десятка лет, а мой муж полгода не может найти высокооплачиваемую работу?
— Жанна, но это же наш отец!
— Наш отец — это взрослый, самостоятельный мужчина, который сам принял свои решения. А я — взрослая женщина, которая принимает свои решения. И я не позволю губить свою семью из-за его ошибок.
— Чужих? Это же наша семья!
— Раньше была наша. А теперь каждый сам за себя. Ты думаешь, я не осознаю всей серьёзности? Думаешь, мне легко? Но у меня есть сын Максим, который должен получить престижное образование. И я не дам отцовским долгам этому помешать.
Ольга смотрела на сестру и видела совершенно чужого человека. Жанна всегда была прагматичной, но сейчас в её взгляде была такая ледяная, абсолютная решимость, что Ольге стало не по себе.
— А что, если с папой что-то случится?
— Ничего с ним не случится. Он всегда найдёт выход. Всегда находил.
— Жанна, тебе не стыдно за это?
— Мне стыдно за папин проступок. А за себя — нет.
Вечером того же дня Ольга сидела в своей маленькой квартире, пытаясь прийти к окончательному решению. На столе лежали бумаги из банка — она уточнила все детали кредита. Общая сумма к погашению с накопившимися процентами составляла уже 600 000 гривен. Если продать жильё за 1 500 000 гривен, то после выплаты долга останется 900 000. Её четверть — 225 000 гривен.
Этих денег хватило бы на ремонт, на отличный отпуск, на множество вещей, о которых она долго мечтала. Но отец останется с личным долгом в 250 000 гривен.
А если она откажется от наследства, как Жанна, то папе придётся расплачиваться самому. И где он возьмёт такие огромные деньги?
Зазвонил телефон. Звонил Максим.
— Тётя Ольга, можно вас отвлечь?
— Конечно, Максим.
— Я хотел сказать… Мама мне рассказала о ситуации с наследством. И я очень хочу, чтобы вы знали — я её позицию не поддерживаю.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне стыдно за то, как она поступает с дедушкой. Но я ничего не могу сделать. У меня самого долги за обучение, и мама пока единственная, кто способен мне помочь.
Ольга почувствовала, как что-то окончательно и бесповоротно ломается внутри. Даже Максим, которого она всегда считала самым добрым и справедливым в их семье, оказывается, в первую очередь думает о своих интересах.
— Максим, а если бы у тебя была возможность помочь дедушке, ты бы это сделал?
Наступила долгая, мучительная пауза.
— Я не знаю, тётя Ольга. Честно говоря, не знаю.
Спустя неделю Ольга пришла к нотариусу в одиночестве. Документ об отказе от наследства лежал перед ней, оставалось лишь поставить подпись.
Она думала об отце, который сидит дома, надеясь на её поддержку. Думала о Жанне, которая уже планировала, как распределит свои деньги от продажи недвижимости. Думала о тёте Маше, которая всю жизнь себя во всём ограничивала, чтобы хоть что-то оставить близким.
И она подписала.
В тот же день Ольга зашла к отцу. Игорь Петрович встретил её с живой надеждой в постаревших глазах.
— Ну, как ты решила?
— Я отказалась, папа.
Он опустился на диван, словно потерял сознание.
— Значит, и ты…
— Прости меня. Я не могу поставить под угрозу своё будущее из-за твоих ошибок.
Они больше не общались. Через месяц Игорь Петрович продал квартиру, погасил основную часть банковского долга, но личный долг в 250 000 гривен всё равно остался. Он переехал в маленькую комнату в коммунальной квартире на окраине Киева.
Жанна приобрела новый, престижный автомобиль и записала Максима на дорогостоящие курсы. Ольга же сделала долгожданный ремонт и улетела отдыхать в солнечную Турцию.
Каждая добилась того, чего хотела. Но семья прекратила своё существование.
На поминках, спустя ровно год после ухода Марии Николаевны, они встретились на кладбище. Обсуждали погоду, говорили о работе, о чём угодно — только не о тех событиях, которые разделили их. Игорь Петрович выглядел постаревшим лет на десять, Жанна — успешной и довольной собой, а Ольга всё время мучилась мыслью, правильный ли выбор она сделала.
Когда все начали расходиться, Максим подошёл к ней.
— Тётя Ольга, а вы не сожалеете?
— О чём именно?
— О том, что мы все стали совершенно чужими людьми.
Ольга посмотрела на племянника, затем на сестру, которая уже садилась в свою блестящую машину, потом на отца, который медленно брёл к автобусной остановке.
— Знаешь, Максим, возможно, мы и раньше были чужими. Просто у нас не было возможности проверить это до конца.
Это невероятно тяжёлая ситуация, в которой финансовый вопрос перевесил родственные связи. Сестра отказалась от долга, защищая своего сына. Дочь отказалась от долга, защищая своё будущее. А отец остался один с бременем своего пристрастия.
Как вы считаете, имела ли Ольга моральное право отказаться от наследства и долга, зная, что это поставит её отца на грань выживания? Или, когда взрослый человек сам принимает решение играть в азартные игры, вся ответственность лежит только на нём?
