— Алло, мам? Я думала, мы сегодня к тебе придём… У тебя же сегодня день рождения.
— Ой, Мариночка, прости, я совсем забыла предупредить — мы перенесли праздник на завтра. Сегодня никак не получается, накопились разные дела и хлопоты.
Марина нахмурилась, опустив взгляд на объёмный букет хризантем, который держала в руках. Дети уже переоделись в парадную одежду, Елизавета даже заплела свои лучшие косички.
— Хорошо, значит, завтра. Во сколько нам подъехать?
— Примерно к трём часам. Только… пожалуйста, ничего не покупайте, у нас и так всего достаточно.
После завершения разговора в груди неприятно кольнуло. Мама (Людмила Семёновна) говорила как-то странно, голос её казался сдавленным. И с чего вдруг менять дату? Раньше дни рождения никогда не переносились.
— Мам, а почему мы не идём к бабушке? — Павел с разочарованием разглядывал свою белоснежную рубашку.
— Завтра обязательно пойдём, солнышко. Бабушка сегодня занята своими делами.
Но внутри нарастало ощущение тревоги. Что за такие «дела» могут быть в субботу вечером? И почему мама так спешила закончить разговор?
Мобильный зазвонил примерно через час. Звонила Олеся.
— Мариш, собирайся быстрее! Наконец-то выберемся в Черкассы! Мужики с детьми посидят, а мы отдохнём, как нормальные люди.
— Не знаю, Олесь… У меня совсем нет настроения.
— Брось это! После твоего развода ты буквально замуровала себя дома. Живому человеку необходимо иногда выбираться и проветриться.
Марина взглянула на своё отражение в зеркале. Тридцать пять лет, но чувствует себя на все сто. Постоянные упрёки: что «развалила семью», что «одной с двумя детьми будет невыносимо тяжело», что «другого такого надёжного мужа она никогда не найдёт». Эти слова она слышала ото всех. От собственных родителей, от брата, даже мама осторожно намекала, что она «слишком уж требовательна».
Лишь бывшая свекровь, Валентина Игоревна, на удивление, поддерживала её. «Ты слишком долго это терпела, девочка, — говорила она. — Я хорошо знаю своего сына, он жуткий эгоист. Тебе пора, наконец, позаботиться о себе».
— Ладно, — тяжело вздохнула Марина. — Но только на часок, не дольше.
Клуб грохотал басами, всё вокруг мигало разноцветными прожекторами. Марина чувствовала себя неуютно и не в своей тарелке — она давно не бывала в подобных шумных местах. Олеся заказала коктейли, и они устроились за столиком недалеко от большого окна.
— Расслабься, — Олеся подняла бокал. — За твою новую, свободную жизнь!
Марина пригубила мартини, ощутив, как алкоголь разливается приятным теплом по венам. Может быть, и правда пора? Перестать бесконечно корить себя, перестать оправдываться перед каждым членом семьи?
— Гляди-ка, — Олеся кивнула в направлении VIP-зоны. — Какие знакомые лица!
Марина обернулась и мгновенно заледенела.
За роскошным, большим столом, украшенным воздушными шариками и огромными букетами, сидела вся её многочисленная родня. Мама в новеньком платье, папа (Виталий) с бокалом в руке, брат Кирилл Андреевич, его жена Инга в сверкающем наряде, тётя Инна, дядя Сергей. Все нарядные, улыбающиеся, весёлые. На столе стоял торт со свечами.
— Это же… — её голос оборвался на полуслове.
— Твоя мама? — Олеся присвистнула. — Вот это номер! А ведь она говорила, что у них дела…
По телу Марины прошла волна обжигающего жара, тут же сменившаяся ледяным холодом. На торте было аккуратно написано «С днём рождения, любимая!» крупными розовыми буквами. Инга что-то оживлённо рассказывала, все вокруг смеялись. Мама улыбалась — так, как она давно не улыбалась самой Марине.
Они отмечают праздник без неё. И более того — они специально обманули её, чтобы она не пришла.
— Пойдём отсюда, — прошептала Марина, с трудом выдавив слова.
— Подожди, может, стоит подойти к ним?
— Нет!
Она резко вскочила, но в этот момент Инга нечаянно посмотрела в их сторону. Её взгляд встретился со взглядом Марины. На лице невестки промелькнула секундная растерянность, потом она тут же отвернулась и быстро сказала что-то Кириллу Андреевичу. Тот тоже бросил взгляд в сторону Марины и поспешно наклонился к матери.
Людмила Семёновна резко повернула голову. Увидела Марину. На её лице отразился неподдельный ужас.
Марина развернулась и, шатаясь, направилась к выходу. Ноги её почти не слушались, в ушах звенело от оглушительного грохота музыки и боли. Как они могли так поступить? Как могли так низко, подло обмануть её?
— Марина, погоди! — Олеся нагнала её на улице.
— Они… они организовали праздник без меня. Мама солгала, что у них дела, а сама… — голос Марины дрогнул и сорвался.
Зазвонил телефон. Мама.
Марина долго смотрела на светящийся экран, потом нажала на приём вызова:
— Да.
— Мариночка, я могу всё объяснить…
— Объясни.
В трубке повисла тяжёлая тишина. Затем мамин голос прозвучал тихо и виновато:
— Инга попросила… Сказала, что твой недавний развод всех слишком расстроил, что будет неловкая обстановка. А папа… ты же знаешь Виталия. Он до сих пор очень злится на тебя за то, что ты разрушила семью. Кирилл тоже…
— А ты?
— Я… Я просто не хотела устраивать скандал. Подумала, что один единственный раз можно и…
— Понятно.
Марина положила трубку. Олеся взяла её за плечо, крепко сжимая:
— Поехали ко мне. Выпьем чаю, спокойно поговорим.
— Нет. Я поеду домой.
Дома дети спали. Валентина Игоревна читала в кресле, но, увидев Марину, сразу отложила книгу:
— Что случилось? Ты вся белая, как полотно.
Марина рассказала. Бывшая свекровь слушала, не перебивая, её лицо постепенно каменело.
— Сволочи, — тихо сказала она. — Прости меня за это слово, но по-другому это не назвать.
— Может, я действительно во всём виновата? Может, им всем было бы лучше без меня?
— Марина, посмотри на меня. — Валентина Игоревна взяла её за руки. — Ты прекрасная мать, хорошая дочь. Ты целых десять лет старалась быть максимально удобной для всех. Терпела мужа, который видел в тебе только бесплатную домработницу. Молчала, когда родители и брат тебя упрекали. А теперь они просто показали тебе своё истинное лицо. И знаешь что? Возможно, это к лучшему.
— К лучшему?
— Теперь ты точно знаешь правду. Ты больше не будешь мучить себя вопросами, что с тобой не так. Всё не так — с ними.
Марина заплакала. Впервые за все эти месяцы — не от жалости к себе, а от внезапного, мощного облегчения. Валентина Игоревна была совершенно права. Теперь всё стало кристально ясно.
— Что мне делать дальше? — спросила она сквозь слёзы.
— Жить. Настоящей жизнью. Для себя и своих детей.
Утром Марина сидела на кухне с чашкой кофе, когда зазвонил телефон. Звонил Кирилл Андреевич.
— Марина, нам необходимо поговорить.
— О чём?
— Ты вчера слишком остро всё восприняла. Никто не собирался тебя исключать, просто…
— Просто вы дружно солгали мне в лицо.
— Инга очень переживала, что возникнет неловкая ситуация. Ты же знаешь, как она относится к разводам.
Марина засмеялась. Горько, даже зло:
— Ах, Инга переживала! А как я мучилась все эти месяцы, пока вы хором объясняли мне, что я плохая жена и мать?
— Марина…
— Знаешь, Кирилл Андреевич, а ведь Инга совершенно права. Мне действительно с вами неловко. Очень неловко.
Она положила трубку и сразу же заблокировала номер брата.
Потом позвонила Ларисе, своей старой однокурснице, которая уехала жить к морю сразу после университета:
— Помнишь, ты говорила, что если что — приезжай? Твоё предложение ещё в силе?
— Конечно! А что случилось?
— Расскажу всё, когда приеду. С детьми можно?
— Само собой! Места у нас много, и работа для тебя всегда найдётся. Когда вас ждать?
Марина посмотрела на висевший на стене календарь:
— Через неделю.
Билеты на поезд до Одессы были куплены в тот же день. Детям она объяснила всё максимально просто:
— Мы переезжаем к морю. Навсегда.
— А бабушка с дедушкой? — спросила Елизавета.
— Бабушка с дедушкой останутся здесь, в Черкассах.
— А мы их больше совсем не увидим?
Марина нежно погладила дочку по голове:
— Я не знаю, солнышко. Может быть, когда-нибудь и увидимся.
Но внутри себя она точно знала — нет. Этот мост сожжён дотла. И она сожгла его сама.
За день до отъезда пришло сообщение от мамы: «Мариночка, давай обязательно встретимся, поговорим. Я не хотела тебя обидеть».
Марина долго смотрела на текст, потом написала короткий ответ: «Поздно, мам. Мы уезжаем».
«Куда?»
«Туда, где меня не нужно будет стыдиться».
Поезд тронулся ровно в десять утра. Дети прильнули к окну, наблюдая, как родной город постепенно остаётся позади. Марина сидела с книгой, но читать совершенно не могла. Она думала о том, что оставляет за спиной тридцать пять лет своей прежней жизни. Родителей, с которыми больше не будет общих праздников. Брата, который выбрал свою жену вместо сестры. Город, где каждый угол напоминал о неудачном браке и всеобщем осуждении.
Было невероятно страшно. Но впервые за многие годы — не стыдно.
— Мам, а там, у моря, нам будет хорошо? — Павел забрался к ней на колени.
— Обязательно будет, — ответила Марина и поняла, что говорит чистую правду.
Хорошо будет. Совсем по-другому, чем она планировала. Без семьи, которая должна была поддерживать всегда и во всём. Без брата, который должен был защищать. Без родителей, которые должны были любить безусловно.
Но хорошо.
А за окном быстро проносились поля, леса, чужие города. И всё это теперь было не преградой на пути домой, а дорогой к её новой, настоящей жизни.
К жизни, где её не нужно будет «исправлять», «переделывать» и стыдиться за свои личные решения.
К жизни, где она, наконец, перестанет быть неудобной.
Случалось ли вам сталкиваться с тем, что родная семья отворачивается от вас в сложный период, и как вы справились с этим эмоциональным ударом?
