Иногда для того, чтобы увидеть истинное лицо человека, нужно создать для него определённые условия. И бывает, что эти условия открывают очень горькую правду о тех, кого ты считал самыми близкими. Сегодняшняя история — именно об этом. О том, как одна пожилая женщина решила проверить своих родных.
— Аделаида, ты понимаешь, что делаешь? — Платон стоял посреди гостиной, рассматривая стопки документов на столе.
— А что не так, внучек? — Аделаида Николаевна невинно улыбнулась, поправляя очки. — Просто попросила помочь старой бабушке.
— Помочь? — Макар швырнул на стол листок бумаги. — Ты каждому из нас пообещала эту квартиру! По закону это мошенничество!
— Ах, законы… — махнула рукой пожилая женщина. — А где были ваши законы, когда я одна поднимала четверых детей?
Анна сжала губы. Неужели бабушка действительно так долго планировала эту… комбинацию? Или просто отчаялась дождаться их внимания по-человечески?
— Бабуля, мы же не отказывались помогать, — попыталась смягчить ситуацию Софья. — Зачем было обманывать?
— Обманывать? — Аделаида Николаевна поднялась с кресла. — А вы когда последний раз звонили просто узнать, как дела? Не квартиру обсуждать, не наследство — просто поинтересоваться?
Повисла тишина. Платон отвернулся к окну — когда он последний раз звонил бабушке без повода? Макар изучал ковёр под ногами. Анна вспомнила, как торопливо откладывала бабушкины звонки, ссылаясь на детей.
— Значит, помните, — констатировала старая женщина. — Четыре года, внучки. Четыре года я ждала, что кто-то из вас просто заедет попить чаю.
— Но ты же могла сказать прямо! — возмутилась Софья.
— Могла. — Аделаида Николаевна села обратно в кресло. — И что бы получила? «Бабушкин груз», «она цепляется», «опять старая клянчит внимания».
Платон обернулся. В голосе бабушки не было обиды — только усталость. Та самая, которую он не замечал в её телефонных звонках.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжила Аделаида Николаевна. — Не то, что вы не навещали. А то, что когда я пообещала квартиру — вы сразу нашли время.
Макар поднял голову. В глазах бабушки читалось не торжество разоблачения, а что-то горькое, почти безнадёжное.
— За два месяца вы сделали больше, чем за последние годы, — тихо сказала она. — Платон починил кран, Макар помог с документами, Анна готовила, Софья покупала лекарства. Лида даже занавески новые принесла.
— Потому что думали, получат квартиру, — пробормотал Платон.
— Именно. — Аделаида Николаевна встала и подошла к окну. — А без квартиры — зачем я вам?
Анна почувствовала, как щиплет глаза. Неужели они действительно такие? Неужели бабушка права, и единственный способ получить их заботу — это подкуп?
— Послушай, бабушка… — начал Макар, но она его перебила.
— Нет, ты послушай. Когда ваш дедушка погиб, мне было двадцать восемь. Четверо маленьких детей и три комнаты в центре Львова — считай, джекпот. Все говорили: «Аделаида, продавай квартиру, покупай что-то поменьше, деньги в банк».
Она помолчала, глядя на двор.
— А я думала: вырастут мои дети, заведут семьи, будут приезжать с внуками. Большая квартира пригодится. Семейные праздники, дни рождения…
Софья сглотнула. Когда в последний раз они собирались всей семьёй? Кажется, на похоронах дедушки, двадцать лет назад.
— Вместо этого каждый живёт сам по себе, — продолжила Аделаида Николаевна. — Ваши родители звонят по праздникам, внуки появляются, когда квартиру пообещаю.
— Бабушка, это несправедливо, — возразила Анна. — У нас свои заботы, дети, работа…
— У меня тоже были заботы. — В голосе старой женщины зазвучала сталь. — Работала на двух работах, чтобы ваших родителей в институт отправить. Недосыпала, недоедала. Но семья была важнее.
Платон сел на диван. Бабушка была права — они действительно жили каждый сам по себе. Но разве это их вина? Таково время, такая жизнь.
— Знаете, что я поняла за эти два месяца? — Аделаида Николаевна повернулась к внукам. — Что вы можете быть заботливыми. Добрыми. Внимательными. Просто нужна мотивация.
— И какая же мотивация будет теперь? — с вызовом спросил Макар.
— Никакой. — Она пожала плечами. — Квартиру я завещаю государству. Пусть сделают детский сад или что захотят.
Повисла тишина. Анна представила, как бабушка будет снова сидеть одна в этих трёх комнатах. Как будет ждать звонков, которые не придут. Как будет говорить с телевизором, потому что больше не с кем.
— А сама что будешь делать? — тихо спросила она.
— Жить. — Аделаида Николаевна улыбнулась грустно. — Сколько отпущено. Лида Петровна из соседней квартиры тоже одна, будем друг другу чай гонять.
Платон встал. Что-то противное скребло в груди — стыд? Или понимание того, что они действительно бросили бабушку?
— Бабушка, а если мы… — начал он, но она покачала головой.
— Поздно, внучек. Я поняла, на что можно рассчитывать от семьи. А вы поняли, зачем вам бабушка нужна.
Макар направился к двери. Что тут скажешь? Попались на жадности, да и всё. Неприятно, но что уж теперь.
— Подожди, — остановила его Лида, которая до этого молчала. — Бабушка, а можно я буду приезжать? Просто так, без всяких квартир.
Аделаида Николаевна посмотрела на младшую внучку с удивлением.
— Зачем тебе это, Лидочка?
— Потому что мне нравится с тобой. — Лида подошла к бабушке. — Ты рассказываешь интересные истории, умеешь готовить тот самый картофельный суп, который никто не повторит. И потому что ты права — семья важнее всего.
Аделаида Николаевна обняла внучку, и Анна увидела, как по её щекам потекли слёзы.
— Значит, не зря прожила, — прошептала старая женщина.
Платон стоял у двери, не решаясь уйти. А что, если бабушка действительно права? Что, если семья — это не груз, а поддержка? Что, если они потеряли что-то важное, гоняясь за квартирами и деньгами?
Но мысль о том, что его обманули, жгла сильнее. Он вышел, хлопнув дверью.
Через неделю Аделаида Николаевна действительно завещала квартиру городу. А Лида стала приезжать каждые выходные — просто попить чаю и послушать бабушкины истории о том времени, когда семьи ещё умели быть семьями.
Как вы думаете, можно ли купить любовь и заботу? Или такие чувства должны быть искренними?
