— Татьяна, ты в своём уме? — мать отстранила швейную машинку и впервые за долгое время посмотрела на дочь с неподдельным замешательством. — Этот твой Семён… он же абсолютно никакой!
Татьяна невозмутимо наливала кипяток в чашки. В квартире стоял запах солидола — отец только что вернулся с комбината, руки ещё черные от смазки. За окном лил октябрьский дождь 2001-го, стуча по карнизу их хрущёвки так же уныло, как тянулись последние пять лет её жизни.
— Мам, а «правильный» — это какой? Как Игорь из нашего отдела? Симпатичный, душа компании, а жена его третий раз к матери в Черкассы сбегает.
— Но не настолько же блёклая тень! — Ирина Сергеевна вернулась к машинке, но её руки, дёргавшие ткань, выдавали раздражение. — Ты на себя погляди — толковая, порядочная, в бухгалтерии тебя на хорошем счету держат. А этот? Инженерчик заштатный, с мамой в «двушке» обитает, с девушками отродясь не гулял…
Отец прокашлялся в коридоре. Татьяна знала: сейчас он вставит что-то миротворческое, как и всегда. Ирина Сергеевна прикусила язык — тридцать лет совместной жизни научили её улавливать настроение супруга.
— Танечка, — осторожно начал отец, показавшись на кухне, — а вдруг мама права? Ты ж молодая, всего двадцать пять. Ещё вся жизнь впереди, успеешь найти…
— Найти кого, пап? — Татьяна повернулась к нему, и в её голосе впервые за долгое время прозвучали отчаянные нотки. — Принца заморского? Я пять лет высматриваю. Пять лет маршрут: дом, работа, работа, дом, по праздникам — кино с подружками. Знаешь, что мне Алина вчера ляпнула? «Тань, а ты не боишься остаться в девках?»
В кухне воцарилась тишина. Ирина Сергеевна уколола палец иглой и зло шикнула.
— Я не хочу остаться одна, — продолжала Татьяна тише. — Семён хороший. Он порядочный, неглупый, трудяга. Просто… незаметный.
— Незаметный — это ещё полбеды, — мать прижала платок к пальцу. — А то, что он маменькин сынок? Что они живут вдвоём на одну его ставку инженера? То, что он при людях двух слов связать не может?
Татьяна помолчала, вспоминая их вчерашнюю встречу с Семёном. Они сидели в парке Металлургов на лавочке, и он взахлёб рассказывал ей о новой технологии обработки сплавов. Он говорил с таким азартом, с такой неподдельной страстью к своему делу, что она заслушалась. А когда он вдруг неумело взял её за руку, её сердце подпрыгнуло так, будто ей вновь было семнадцать.
— Может быть, мам, он просто никого не встречал, кто бы захотел его выслушать?
Две недели назад Татьяна действительно подошла к Семёну с рабочим вопросом. Точнее, с выдуманным рабочим вопросом. Расчёт был прост: сблизиться с самым непримечательным мужчиной в их конструкторском бюро, который гарантированно не избалован женским вниманием, но при этом имеет стабильную зарплату и производит впечатление порядочного.
Семён Михайлович Воробьёв, двадцать восемь лет, инженер-технолог второй категории. Невысокий, жидкие волосы, которые он вечно приглаживал, когда волновался. Вечно в одном и том же мышиного цвета костюме, явно купленном матерью. Обедал в заводской столовой в одиночестве, уткнувшись за едой в технический журнал.
Идеальная кандидатура для её плана.
Но план дал сбой уже на второй день их общения.
— Татьяна Петровна, — он заливался краской каждый раз, обращаясь к ней по имени-отчеству, хотя она просила звать её просто Таней, — а вы в курсе, что наш комбинат мог бы поднять производительность на тридцать процентов, если бы модернизировать систему охлаждения?
Она не была в курсе. И, по правде говоря, ей это было совершенно безразлично. Но что-то в том, как пылали его глаза, когда он говорил о работе, заставляло её не перебивать. А вскоре он начал говорить не только о технологиях.
О том, как в детстве грезил стать лётчиком, но был отсеян медкомиссией из-за зрения. О книгах, которые он «глотал» по ночам, потому что мама считала это «бесполезным занятием». О том, как панически боится, что вся его жизнь пройдёт впустую, незамеченной.
— А тебе это важно? — спросила тогда Татьяна. — Чтобы тебя заметили?
— Не знаю, — откровенно ответил Семён. — Наверное, каждому человеку хочется быть значимым хоть для кого-то.
Именно в тот момент Татьяна поняла, что её холодный расчёт превращается во что-то совершенно иное.
— Ирина, оставь девочку в покое, — отец сел за стол и взял свою чашку чая. — Раз Татьяна говорит, что парень стоящий, значит, так и есть. Она у нас не глупая.
— Да я не против парня! — мать отбросила шитье и повернулась к мужу. — Я против того, что дочь наша летит в омут с головой. Знакомы всего месяц, а уже о свадьбе речь! Что она о нём знает? Что его мать за человек? А вдруг он в долгах? А вдруг он…
— Мам, — Татьяна мягко её остановила. — А что ты знала об отце, когда шла за него?
Ирина Сергеевна осеклась. История её знакомства с отцом походила на романтику только в изложении для соседей. А на деле она, семнадцатилетняя девчонка из села под Полтавой, встретила восемнадцатилетнего слесаря на танцах в местном ДК. Спустя три месяца они расписались, так как другого варианта не было — на подходе была Татьяна.
— То было другое, — глухо сказала мать.
— Почему же другое? — Татьяна присела к матери. — Ты ведь тоже не знала, каким отец будет в браке. Тоже шла на риск. И знаешь? Вы вместе двадцать восемь лет, и я не помню, чтобы вы хоть раз поругались всерьёз.
— Мы не ругаемся, потому что притёрлись друг к другу, — мать погладила дочь по волосам. — А любовь… любовь потом пришла. Сперва была привычка, потом уважение, а за ними и любовь подтянулась.
— Вот видишь. А я с Семёном уже начинаю ощущать то, что ты называешь любовью.
Это не было ложью. Всего за месяц этот нескладный парень стал для неё не просто «удобным вариантом», а человеком, чьи мысли ей хотелось разделять, чьё настроение — чувствовать, чью робкую улыбку — видеть по утрам.
Когда он впервые позвал её в кино, она пошла из вежливости. Когда он коснулся её руки в тёмном зале, у неё сбилось дыхание. А когда после сеанса они брели по пустым осенним улицам, и он вдруг замер, повернулся к ней и выдохнул: «Таня, я никогда не думал, что можно быть таким счастливым просто от того, что идёшь рядом с человеком», — она осознала, что пропала.
— А его мать в курсе? — практично поинтересовался отец.
— В курсе, — Татьяна слегка помрачнела. — И не очень одобряет.
Это было мягко сказано, описывая реакцию Тамары Павловны Воробьёвой. Бывшая учительница математики, она всю жизнь положила на единственного сына после того, как муж разбился в аварии, когда Семёну было десять. Её сценарий для сына не подразумевал «какую-то бухгалтершу с комбината из простой семьи».
— Семён у меня мальчик особенный, — процедила Тамара Павловна, когда Татьяна пришла знакомиться. — Он достоин девушки с университетским образованием, из интеллигентной среды. Ваши родители кем работают?
Татьяна честно сказала: отец — слесарь, мать — швея. Лицо Тамары Павловны стало ещё жёстче.
— И каковы ваши планы после свадьбы? Родить детей и усесться на шею Семёну?
— Нет, — ровно ответила Татьяна. — Я планирую продолжать работать, помогать мужу в его карьере, и создать семью, где нам будет спокойно и тепло.
— Спокойно — это не всё, — отрезала свекровь, — Семён привык к определённому уровню. К интеллектуальным беседам, к культурной атмосфере. Боюсь, вы не сможете ему этого предложить.
Татьяна тогда промолчала. Но вечером, когда они с Семёном сидели в их парке, она спросила:
— Сёма, а что для тебя в приоритете — интеллектуальные беседы или чтобы рядом был тот, кто тебя понимает?
Семён долго смотрел куда-то вдаль, а потом ответил:
— Знаешь, Таня, я всю жизнь слышу эти умные разговоры. Мама способна часами анализировать литературу или искусство. Но только с тобой я впервые ощутил, что кому-то интересно не моё мнение о классиках, а то, о чём я думаю, когда не могу заснуть.
На следующий день он сделал ей предложение.
— Танечка, — отец допил чай и поднялся, — раз ты приняла решение — значит, так тому и быть. Мы с матерью тебя во всём поддержим. А что до его матери… ну, свекрови нечасто в восторге от невесток. Время всё расставит.
— Спасибо, пап.
— Но условие одно, — добавил он, помедлив в дверях. — Если что-то пойдёт не так, если он вздумает тебя обижать или не ценить — в ту же минуту домой. Ты поняла?
— Поняла.
Мать молча сложила шитье в коробку и тоже подошла к дочери.
— Я не против твоего Семёна, — проговорила она тихо. — Я просто боюсь, что ты бежишь замуж от безысходности, а не по любви.
— А если я скажу, что это не так?
— Тогда я тебе поверю, — мать поцеловала дочь в висок. — И постараюсь принять твоего мужа как родного.
Свадьбу сыграли очень скромно — две семьи, пара друзей, несколько коллег. Тамара Павловна вела себя подчёркнуто корректно, но от неё веяло ледяным холодом. Родители Татьяны старались улыбаться, но чувствовали себя не в своей тарелке среди редких знакомых жениха — учителей и инженеров, обсуждавших что-то им непонятное.
— Странная пара, — долетел до Татьяны шёпот коллег. — Он такой забитый, а она… ну, самая обычная.
Но когда Семён поднялся для тоста, его голос дрогнул от чувств:
— Я никогда не думал, что так бывает — встретить человека и осознать, что именно его ты подсознательно искал всю жизнь. Таня, спасибо, что ты увидела во мне то, что я сам в себе не замечал.
А спустя полгода, когда Татьяна объявила, что ждёт малыша, Семёна назначили ведущим инженером. По комбинату пошёл слух, что это просто совпадение. Но Татьяна знала, в чём дело: её муж и правда преобразился. Стал увереннее, твёрже. Он начал выступать на планёрках, вносить рацпредложения, брать на себя сложные проекты.
— Что с тобой стряслось, Воробьёв? — по-доброму спросил его как-то начальник цеха.
— Просто появился смысл стараться, — ответил Семён.
Тамара Павловна первой взяла на руки внука. Татьяна видела, как оттаяло лицо свекрови, когда крошечный мальчик впервые ей улыбнулся.
— Возможно, я была неправа, — сказала она глухо, баюкая ребёнка. — Наверное, счастье не всегда выглядит так, как мы его себе представляем.
— Тамара Павловна, — Татьяна осторожно присела рядом. — Я никогда не хотела забрать у вас сына. Я просто хотела стать частью его жизни.
— Знаю, девочка. Теперь знаю. — Свекровь посмотрела на неё с неожиданным теплом. — И я вижу, каким он стал с тобой. Будто… нашёл себя.
Вечером, когда малыш уснул, а Тамара Павловна ушла к себе, Татьяна и Семён пили чай на кухне.
— Знаешь, — сказала Татьяна, — когда я в первый раз подошла к тебе на заводе, у меня был чёткий план.
— Какой ещё план? — Семён удивлённо поднял брови.
— Я решила найти мужа по расчёту. Надёжного, тихого, который не пользуется спросом у женщин.
Семён помолчал, осмысливая услышанное.
— И что, — спросил он наконец, — план сработал?
Татьяна расхохоталась.
— Провалился с треском. Я собиралась выйти замуж по расчёту, а втрескалась, как последняя дурочка.
— Тогда мы квиты, — улыбнулся Семён. — Я тоже всё спланировал: жить тихо и размеренно, не лезть на рожон, не рисковать. А потом встретил тебя и понял, что ради любимой женщины и своего ребёнка можно и горы свернуть.
Он притянул её к себе, и Татьяна уткнулась носом в его плечо.
— Знаешь, что самое забавное? — прошептала она. — Похоже, мы оба в итоге получили именно то, чего хотели. Просто совсем не тем путём, каким думали.
За окном падал снег. Первый снег той зимы, когда их сын учился делать первые шаги. Татьяна смотрела на летящие хлопья и думала, что иногда самый верный выбор мы делаем не умом, а сердцем. Даже если это сердце очень долго притворялось, что оно тут совершенно ни при чём.
Расчёт обернулся любовью. Тихий инженер стал большим специалистом. А неприметная бухгалтерша стала самой любимой женой и мамой.
И только порой, глядя на спящего мужа, Татьяна с улыбкой вспоминала ту себя, которая всерьёз думала, что счастье можно спланировать. Наверное, можно. Вот только приходит оно всё равно не по плану.
Вот так бывает: ищешь «удобный» вариант, а находишь судьбу. А вы верите, что брак по расчёту может стать счастливым? Или всё решает только сердце?
