— Мариночка, неужели это ты? — В голосе, раздавшемся из трубки, слышалась нескрываемая, сильная радость. — Как же я счастлива слышать тебя, доченька моя!
Марина крепко сжала телефон. Софья Петровна, сиделка, предупреждала её о частичной потере памяти Людмилой Семёновной, но слышать эти слова было… совершенно неожиданно. Особенно после всего того кошмара, который устроила ей свекровь более десятилетия назад.
— Людмила Семёновна, как ваше самочувствие? — с предельной осторожностью уточнила Марина.
— Мне очень нехорошо, доченька. Тут в доме поселились совершенно незнакомые люди! Какая-то полноватая женщина постоянно крутится на кухне и что-то варит. А мне страшно, мне кажется, она пытается подмешать мне в пищу что-то недоброе. Ты приедешь меня навестить?
У неё перехватило дыхание. Неужели Людмила Семёновна действительно забыла, как методично она уничтожала её семью с Сергеем? Как внушила сыну, что Марина не питает к нему истинных чувств, что она нерадивая хозяйка и просто пользуется их благосостоянием?
Тогда, в тот роковой 2013 год близнецам Павлу и Кириллу было всего три года. Марина изо всех сил разрывалась между воспитанием малышей, домашними делами и дополнительными сменами в частном медицинском центре. Сергей пропадал на заводе, работая сверхурочно ради мечты о лучшей должности. И Людмила Семёновна… она постоянно находилась поблизости. Неотступно.
— Серёженька, — обращалась она к сыну, когда он возвращался домой совершенно измотанный, — только посмотри, до чего дошла твоя супруга. В доме беспорядок, дети плачут, а где она? Опять на работе! Для неё заработок важнее семейного очага.
— Мама, Марина устаёт не меньше моего, — пытался вступиться за жену Сергей в те времена.
— Устаёт? — Людмила Семёновна выразительно поджимала губы. — То есть я, по-твоему, не устаю? Я здесь с внуками сижу, домашнее хозяйство на себе держу, а она приходит и сразу ложится. Даже горячий ужин для тебя не успела приготовить!
Марина слышала всё это сквозь разделявшие комнаты стены. Вначале она отчаянно пыталась что-то объяснить, потом просто смирилась и терпела. А затем наступил самый ужасный период.
Людмила Семёновна мастерски научилась создавать провокационные ситуации. Например, как в тот день, когда она отправила Марину в супермаркет за покупками, а сама тут же вызвала Сергея с работы, сообщив, что с детьми внезапно произошла беда. Он примчался домой и застал жену в магазине, а не рядом с «заболевшими» сыновьями.
— Я так и предполагала! — ликующе заявила свекровь. — Детям нездоровится, а мать спокойно прогуливается по торговым рядам!
Марина тщетно пыталась доказать, что это сама Людмила Семёновна отправила её за покупками, но кто в той ситуации мог поверить невестке, когда против неё выступала родная мать?
— Доченька, ты всё-таки приедешь ко мне? — снова прозвучал в трубке просящий голос.
Марина прикрыла глаза. Её нынешний супруг, Дмитрий, стоял совсем рядом, нежно прижимая к себе восьмилетнюю Еву. Он ободряюще кивнул головой — мол, не сомневайся, мы поедем.
— Я приеду, Людмила Семёновна. Я скоро буду.
В пути Марина рассказывала мужу Дмитрию о событиях тех давних дней. Он слушал внимательно и молча, лишь изредка покачивая головой.
— Знаешь, что в этой истории самое печальное? — делилась Марина, глядя на проносящиеся за окном пейзажи. — Она своего добилась. Разлучила нас с Сергеем, но потом её родной сын уехал в Житомир и теперь не приезжает даже на самые главные праздники. Лариса, его новая супруга, категорически не желает иметь с Людмилой Семёновной никаких дел.
— Ты всё ещё сильно злишься на неё? — тихо поинтересовался Дмитрий.
— Не уверена. Мне казалось, что я злюсь. Но теперь… я просто не могу понять своих чувств.
В самой квартире их встретила радушная женщина лет пятидесяти.
— Вы Марина? Меня зовут Софья Петровна. Как же хорошо, что вы всё-таки добрались. Она только вами и живёт. «Моя доченька скоро приедет, моя девочка меня не оставит». Иногда спрашивает о сыне, но когда я называю Сергея, она смотрит на меня и не понимает, о ком вообще идёт речь.
Марина шагнула в комнату и остановилась. Людмила Семёновна лежала в постели, казалась крошечной и невероятно хрупкой. От той властной, грозной женщины, которая в прошлом разрушала жизни, не осталось буквально ничего.
— Мариночка! — Лицо пожилой женщины мгновенно озарилось искренней радостью. — Моя любимая доченька приехала! Как же сильно я тосковала!
Она протянула к Марине руки, и та, совершенно не понимая причин, склонилась и позволила себя обнять.
— Мама, ну как вы? — услышала Марина свой собственный, непривычный голос.
— Теперь всё стало хорошо. Ведь ты же приехала. А то мне здесь всё кажется чужим и незнакомым. Вон того мужчину на снимке — я его совершенно не узнаю. Мне говорят, это мой сын, но у меня нет сына. У меня есть только ты, моя девочка.
Марина обернулась и увидела на стене портрет Сергея в военной форме. Как ни странно, сейчас этот снимок не причинял ей абсолютно никакой боли.
— Мама, может, выпьем чаю? Я сейчас принесу.
На кухне Марина стояла, опираясь на край стола. Дмитрий подошёл к ней и нежно обнял.
— Тебе тяжело?
— Не просто тяжело. Она называет меня своей дочерью. После всего того, что произошло… И знаешь, что самое удивительное? Мне не кажется, что она притворяется. Будто она на самом деле меня… любит.
— Возможно, она любила тебя всегда, — тихо предположил Дмитрий. — Просто не знала, как эту любовь выразить. Боялась потерять сына, и это руководило ею.
— И в итоге потеряла его как раз из-за своего страха.
Они вернулись в комнату с чашкой чая и угощениями. Ева осторожно приблизилась к постели.
— Бабушка, это я, Ева.
— Какая прелестная девочка! — Людмила Семёновна ласково погладила малышку по волосам. — Это твоя доченька, Мариночка?
— Да, мама. Это Ева.
— А где же твои мальчики? Павел и Кирилл? Они сильно подросли?
Марина поразилась — неужели свекровь сохранила в памяти имена своих внуков?
— Да, большие. Они уже студенты в университете. Скоро обязательно приедут вас проведать.
— Как хорошо. Я буду ждать. Ты же привезёшь их ко мне?
— Обязательно, мама.
Слово «мама» произносилось Мариной всё более естественно. Возможно, потому, что во взгляде этой женщины больше не было той пронизывающей колкости? Или потому, что теперь ей требовалась искренняя забота, а не подчинение её воле?
Собираясь уходить, Марина задержалась у порога.
— Доченька, ты навестишь меня снова? — спросила Людмила Семёновна.
— Приеду. Обязательно.
— И не забудешь меня совсем?
— Нет, мама. Я не забуду.
В автобусе Дмитрий поинтересовался:
— О чём твои мысли?
— О том, что иногда жизнь предоставляет второй шанс совершенно непредсказуемым путём. Одиннадцать лет назад она категорически не видела меня дочерью. А теперь — видит. И знаешь, что? Мне это… приятно.
— Ты будешь продолжать к ней ездить?
— Буду. Теперь она и правда стала моей мамой. Той единственной, которая у меня осталась.
Марина прислонилась к стеклу и улыбнулась. Завтра ей нужно обязательно набрать мальчиков, чтобы рассказать им о бабушке. Они, конечно, будут очень удивлены — ведь на протяжении многих лет они слышали от матери исключительно отрицательные слова о Людмиле Семёновне. А теперь…
Теперь всё обрело совершенно иной смысл. И это казалось настоящим чудом.
Спустя месяц Марина приехала снова, и на этот раз её сопровождали близнецы. Павел и Кирилл долго не решались пройти дальше порога. В их сознании бабушка всегда была негласным символом краха родительской семьи.
— Ребята, не стесняйтесь, проходите. Она очень вас ждёт.
Людмила Семёновна лежала, закрыв глаза, но, услышав голоса, тут же открыла их и ласково улыбнулась.
— Внучата мои любимые! Как же вы повзрослели! Мариночка, посмотри, какие у тебя статные мальчики!
Павел нерешительно шагнул вперёд.
— Здравствуйте, бабушка.
— Здравствуй, моё солнышко. Ты Павел или Кирилл? Я вас вечно путала, но всегда очень любила.
Близнецы удивлённо переглянулись. В их воспоминаниях бабушка была совершенно другой.
— А вы помните, как мы вместе гуляли в парке? — неожиданно спросила Людмила Семёновна. — Вы так любили карусели и фруктовое мороженое. А Мариночка всегда беспокоилась, чтобы вы не заболели.
Это, разумеется, было неправдой — подобного в их жизни не случалось. Но мальчики не стали её поправлять. Возможно, в её угасающей памяти действительно всплыли именно такие, тёплые воспоминания? Или она просто очень хотела, чтобы всё было именно так?
Собираясь в обратный путь, Кирилл сказал маме:
— А она совсем не выглядит злой. Даже показалась мне какой-то доброй.
— Да, сынок. В ней многое изменилось.
Или, быть может, изменилась сама Марина? Научилась замечать в людях не только негативные черты, но и светлые стороны. Освоила науку прощения. А может, просто осознала, что носить в себе злобу — это невыносимо тяжёлая ноша.
В последний раз Марина навестила Людмилу Семёновну в феврале. Бабушка почти не могла говорить, лишь слабо улыбалась и нежно поглаживала её руку.
— Я благодарна тебе, доченька, — прошептала она. — За то, что не оставила меня одну.
— Спасибо вам, мама, — ответила Марина. — За то, что вы дали мне возможность стать вам дочерью.
Людмила Семёновна ушла из жизни спустя три дня. На церемонию прощания приехал Сергей вместе со своей семьёй. Он выглядел поражённым, увидев там Марину.
— Спасибо тебе, что ты оказалась рядом с ней в эти дни, — сказал он после завершения церемонии. — У меня не получилось…
— Всё хорошо, Сергей. Она простила меня. И я, в свою очередь, простила её.
Он просто кивнул, до конца не осознавая смысла этих слов.
А Марина понимала. Порой самые непредсказуемые жизненные повороты дарят нам именно то, о чём мы не просили, но в чём остро нуждались. Она стала настоящей дочерью для Людмилы Семёновны только в тот момент, когда сама смогла открыть своё сердце, чтобы стать ею.
