Анна сидела в небольшом киевском кафе уже четвёртый час, уставившись в экран своего ноутбука. Она делала вид, что работает. Или, возможно, действительно работала. Она отвечала на рабочие письма, готовила отчёты, проверяла документы. Это помогало ей не думать о том, что происходит у неё дома…
А дома её ждала свекровь.
Месяц назад
— Аннуня, мама приедет на недельку, — небрежно сказал Дмитрий, перелистывая ленту в телефоне. — Ты ведь не против?
— Конечно, — ответила Анна автоматически.
Четыре года совместной жизни научили её не спорить с решениями мужа, особенно когда они касались его матери. Людмила Петровна жила в Чернигове. Она приезжала редко — примерно дважды в год, обычно на какие-то праздники, и всегда оставалась на три-четыре дня.
— Неделька — это сколько? — уточнила Анна, немного насторожившись.
— Ну, дней семь-восемь. Может, десять. Она к докторам хочет сходить, говорят, в Киеве ведь медицина куда лучше.
Десять дней. Это можно было пережить.
Людмила Петровна приехала в субботу. С двумя большими чемоданами и внушительной сумкой-холодильником.
— Аннуня! — воскликнула она, крепко расцеловав невестку в обе щеки. — Как же ты похудела! Тебя плохо кормят, что ли? Или диета какая-то новомодная?
— Кормят отлично, — улыбнулась Анна.
— А Димочка мой как? Не болеет?
— Всё хорошо, не болеет.
— Ну, слава богу. А квартира-то как изменилась! Какая она стала уютная! Я ведь давно не была у вас.
Людмила Петровна прошлась по комнатам, заглядывая в каждый угол, будто проводила ревизию.
— Вы что, ремонт делали?
— Да, немного. Обои переклеили, ламинат новый положили.
— Дорого, небось, вышло?
— Не очень.
Разговор продвигался с трудом. Как, впрочем, и всегда.
Свекровь никогда не скрывала, что считает своего сына, сорока четырёх лет от роду, не слишком удачливым человеком. Хороший мужик, а живёт в чужой квартире. Так и не обзавёлся своим собственным жильём.
— Ну ничего, — говорила она своим подругам по телефону. — Зато жена работает. И у неё есть своя квартира.
Своя квартира… Двухкомнатная на Подоле. Это наследство, оставшееся от мамы Анны. Приватизированное ещё до того, как она вышла замуж.
Дмитрий переехал к Анне сразу после свадьбы. У него не было своего жилья, он снимал квартиру с коллегой.
— Это временно, — говорил он тогда. — Пока не встанем на ноги.
Прошло уже четыре года. Ноги, видимо, всё ещё находились в процессе «вставания».
Первая неделя
Людмила Петровна освоилась очень быстро.
Она заняла диван в гостиной, аккуратно разложила свои вещи, повесила в ванной своё собственное полотенце.
— Аннуня, а где у вас стиральный порошок? — спросила она.
— В шкафу под раковиной.
— А средство для мытья посуды?
— Там же.
— А запасной комплект постельного белья?
Вопросы сыпались на Анну каждый день. Иногда ей казалось, что свекровь составляет подробную опись всего имущества.
К врачам она ходила исправно. Терапевт, кардиолог, окулист. Анализы, обследования, различные процедуры.
— В Чернигове такого сервиса нет, и оборудование в Киеве, конечно, самое современное, — довольно говорила она за ужином. — Здесь всё по-человечески, как для людей.
Неделя подошла к концу. Но Людмила Петровна не собиралась никуда уезжать.
— Мам, а когда ты домой? — осторожно спросил Дмитрий.
— Да что за спешка? Ещё недельку посижу. Мне же нужно дождаться результатов анализов.
Результаты пришли через три дня.
— Людмила Петровна, анализы готовы, — сообщила Анна.
— Готовы-то они готовы, а доктор велел через неделю прийти. На контрольный осмотр.
Контрольный осмотр прошёл. Затем понадобился ещё один. Потом третий.
Месяц пролетел совершенно незаметно.
Анна терпела. Улыбалась через силу. Готовила на троих, убирала за троих, покупала продукты, стараясь угодить вкусам свекрови.
— Не нравится мне эта ваша индейка, — заявляла Людмила Петровна. — Мясо как резина. Лучше бы свинину взяли.
— В следующий раз обязательно купим, — соглашалась Анна.
— И сыр этот странный. У нас в Чернигове я всегда покупаю нормальный, проверенный.
— Понятно.
— А хлеб вообще отвратительный. Раньше хлеб был настоящим хлебом, а сейчас непонятно что.
Критика сыпалась ежедневно. Всё подвергалось осуждению: еда, уборка, интерьер, даже режим дня.
— Аннуня, ты зачем так поздно встаёшь? Уже восемь утра!
— Я к девяти на работу.
— А нельзя встать пораньше? Дом же не убран, нормально позавтракать невозможно.
Дом был убран. Анна убиралась по вечерам, после работы. Но свекровь этого будто не видела.
Привыкание
Ко второму месяцу Анна смирилась с ситуацией.
Людмила Петровна обжилась окончательно. Она знала, где что лежит, какое мыло лучше покупать, и даже где лучше всего закупать продукты.
Дмитрий вёл себя очень странно. Он то защищал свою мать, то извинялся перед женой.
— Ань, ну потерпи ещё немного. Она ведь не навсегда.
— А на сколько?
— Не знаю. Пока ей не надоест.
Надоедать Людмиле Петровне, очевидно, не спешила.
Она освоила районную поликлинику, нашла хорошую парикмахерскую, подружилась с соседкой тётей Клавой.
— Хорошо тут у вас, — говорила она Анне. — Цивилизованно. В Чернигове такого комфорта нет.
— А вы не скучаете по своему дому?
— По какому дому? Там одни развалины. Хрущёвка старая, ремонту сто лет в обед. А здесь красота!
Красота… Анна посмотрела на свою квартиру глазами свекрови.
И правда, всё очень неплохо. Ремонт свежий, мебель качественная, техника современная.
Всё это покупалось на её деньги. Анна работала главным бухгалтером в крупной торговой компании на маркетплейсах, её зарплата была весьма приличной.
Дмитрий трудился прорабом в строительной фирме. Получал меньше, но очень гордился своей работой.
— Мужская работа, — говорил он. — Не то что цифры в компьютере считать.
Эти самые «цифры в компьютере» приносили куда больше денег, но Анна не спорила.
Тревожные звоночки
В середине второго месяца начались совсем странные вещи.
Людмила Петровна стала задавать вопросы о квартире.
— Аннуня, а когда ты эту квартиру получила?
— После смерти мамы. Семь лет назад.
— Понятно. А где документы хранишь?
— В столе.
— А можно взглянуть? Интересно же, как сейчас всё оформляют.
— Зачем?
— Да так, для общего развития. Любопытно.
Анна показала ей свидетельство о собственности. Людмила Петровна внимательно изучила каждую строчку.
— А это что означает? — она ткнула пальцем в печать.
— Это подтверждает, что квартира моя.
— Понятно. А если ты замуж вышла… то есть уже вышла… то что?
— Ничего. Квартира была до брака, значит, остаётся моей личной собственностью.
— А доли никто не может получить?
— Какие доли?
— Ну, муж там, родственники…
— Нет. Это моя личная собственность.
Людмила Петровна кивнула и больше не спрашивала.
Но Анна заметила, что свекровь стала внимательнее осматривать квартиру. Она даже измеряла шагами метраж, когда думала, что никто не видит.
— Что она делает? — спросила Анна у Дмитрия.
— Не знаю. Может, думает, как лучше мебель переставить.
— Какую мебель?
— Да не знаю я!
Дмитрия такие разговоры явно раздражали.
— Ань, не накручивай себя. Мама просто любит порядок. Ей важно знать, где что находится.
«Любит порядок»… Довольно интересная формулировка.
Находка
В начале третьего месяца Анна искала документы по работе. Ей нужна была справка о доходах за прошлый год.
Она открыла нижний ящик своего письменного стола и увидела яркую, совершенно новую, жёлтую папку.
Такой папки у неё раньше точно не было. Анна бы запомнила — она не любила яркие цвета в рабочих документах.
Любопытство взяло верх.
Внутри папки лежали ксерокопии. Кадастровый паспорт на её квартиру. Выписка из реестра. Заявление на регистрацию совместной собственности.
И письмо в адрес юриста. От Дмитрия.
Анна прочитала и не поверила своим глазам.
«Уважаемый Павел Олегович! Консультируемся с Вами по вопросу признания доли в квартире жены. Перечисляю наши вложения в совместный быт: установка полок в гардеробной (материалы 6 тысяч гривен), покупка стиральной машины (14 тысяч гривен), ремонт балкона (20 тысяч гривен). Всё оплачивалось из нашего общего бюджета. Мать советует заявить, что жильё фактически нажито в браке, хотя оформлено на жену до свадьбы. Жду Вашего ответа. Дмитрий С.»
Руки Анны затряслись.
Полки в гардеробной… Те самые, которые Дмитрий делал в прошлом году. Говорил, что хочет навести там порядок.
Стиральную машину они покупали вместе. Складывались поровну.
Ремонт балкона… Тоже из общих средств.
И всё это теперь подавалось как «вложения», которые дают ему право на долю в её квартире.
Анна перечитала письмо ещё раз.
Дмитрий обращался к юристу как заинтересованное лицо. Не как жертва материнских планов, а как их активный участник.
Он сам хотел получить долю в её квартире.
И мать ему в этом помогала.
Подслушанный разговор
На следующий день всё стало предельно ясно.
Анна вернулась с работы раньше обычного. Начальник отпустил её, потому что не было срочных дел.
Дома было тихо. Дмитрий ещё не пришёл, телевизор не работал.
Анна прошла на кухню и услышала голос с балкона.
Людмила Петровна разговаривала по телефону.
— Да нет, Маш, она ничего не подозревает, — говорила свекровь. — Наивная совсем. Думает, что я тут просто в гости приехала.
Анна замерла на месте.
— Конечно, план сработает! Юрист сказал — это типовое дело. Я ведь тут живу уже три месяца, хозяйство веду, деньги трачу. Хоть и её деньги, но это уже неважно.
Пауза.
— А что Димочка? Димочка, естественно, в курсе. Мы с ним ходили к юристу вместе. Он всё понимает — матери ведь нужно помочь.
Анна прислонилась к стене.
— Сначала через суд долю выбью, а потом и пропишусь. Пусть попробует меня выгнать! Киевская прописка — это же золото. И пенсия больше будет, и к врачам проще, и вообще…
Ещё одна пауза.
— Да что она мне сделает? Заикнуться не посмеет. Тихая такая, безвольная. Идеальная жертва, одним словом.
Безвольная…
Идеальная жертва…
Анна чувствовала, как внутри неё поднимается ледяная ярость.
— Мы всё правильно рассчитали, — продолжала Людмила Петровна. — Она работает целыми днями, дома почти не бывает. А я тут хозяйничаю. Суд это обязательно зачтёт.
Хозяйничаю…
— Не переживай, Маш. Через полгода у меня будет своя доля в киевской квартире. А там посмотрим. Может, и всю квартиру отсужу. Мало ли что в жизни случается.
Всю квартиру.
Мало ли что случается.
Анна вышла на балкон.
Людмила Петровна резко обернулась и побледнела.
— Маш, я перезвоню, — быстро сказала она в трубку и тут же отключилась.
— Интересный план, — спокойно произнесла Анна. — Жаль, что ему не суждено сбыться.
— Аннуня, ты что-то не так поняла…
— Я всё поняла правильно. У вас есть ровно два часа на сборы. Дмитрий проводит вас на первый же поезд.
— Аннуня!
— Я не Аннуня. Я владелица этой квартиры. И хозяйка в своём доме.
Людмила Петровна открыла рот, но не смогла произнести ни слова.
— Два часа, — повторила Анна. — А я пойду в кафе. Не хочу видеть, как вы собираетесь.
Она взяла свой ноутбук, сумку и вышла.
Анна сидела в кафе рядом с домом уже четыре часа.
Работала. Отвечала на рабочие письма, готовила отчёты, проверяла документы.
Работа помогала ей не думать о произошедшем.
В семь часов вечера позвонил Дмитрий.
— Где ты? — его голос был напряжён.
— В кафе.
— Какое ещё кафе? Иди домой.
— Я приду, когда твоя мать уедет.
— Анна, мы должны поговорить.
— Должны.
— Тогда жди. Я приду к тебе.
Дмитрий появился через десять минут. Его лицо было мрачным, а движения — резкими.
Он сел напротив, не поздоровавшись.
— Почему ты огрызаешься на мою мать? — начал он сходу. — Мама мне всё рассказала. Ты на неё наехала, нахамила, выгнала, как собаку.
Анна спокойно посмотрела на него.
— Я и не собиралась улыбаться женщине, которая делит мои метры у меня за спиной.
— О чём ты говоришь?
— О жёлтой папке, которая была в моём столе. О письме к юристу. От тебя.
Дмитрий побледнел.
— Ты всё знаешь, — сказала Анна. — Ты не просто был в курсе планов. Ты их автор.
— Ань…
— Молчи. Полки в гардеробной, стиральная машина, ремонт балкона… Всё по пунктам расписал юристу.
— Послушай меня!
— Слушаю.
Дмитрий тяжело вздохнул.
— Да, я консультировался с юристом. Но только для того, чтобы мама поверила, что я серьёзно этим занимаюсь.
— А ты, значит, не собирался?
— Я хотел, чтобы она наконец-то перестала меня доставать этой темой. Понимаешь? Она каждый день: «Ты юристу звонил? А документы собрал? А план составил?»
— И ты решил её успокоить?
— Я решил показать, что делаю всё, что она просит. Написал подробное письмо, собрал документы, даже назначил встречу.
— А потом что?
— А потом сказал бы ей, что юрист отказался браться за дело. Или что шансов никаких нет. Или что это слишком дорого стоит.
Анна смотрела на мужа с недоверием.
— Ты готов был врать ей?
— Готов был избавиться от неё. Любыми способами.
— Почему ты не сказал сразу нет?
— Потому что ты её не знаешь. Когда мама что-то решает — она никогда не отступает. Она будет долбить и долбить, пока не добьётся своего.
— И что, по-твоему, она бы добилась?
— Ничего бы она не добилась. Но измучила бы нас обоих. А так я дал ей надежду, пусть поживёт с ней месяц-другой, а потом спокойно уедет.
— Месяц-другой превратились в три.
— Превратились. Я не рассчитал.
Анна молчала.
— Я понимаю, как это выглядит, — сказал Дмитрий. — Но я правда не собирался ничего отсуживать. Эта квартира твоя, и должна оставаться твоей.
— А если бы юрист сказал, что шансы отличные?
— Тогда бы я ему заплатил за молчание.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Лишь бы мама поверила, что дело безнадёжное.
Анна смотрела на мужа и думала.
Верить ему или нет?
— Если ты действительно был честен со мной, — сказала она наконец, — сожги эту папку. При мне.
— Сожгу.
— И больше никогда не принимай решений за моей спиной.
— Не буду.
— И твоя мать больше никогда не переступит порог моей квартиры.
— Не переступит.
Дмитрий протянул руку через стол.
— Прости меня.
Домой они вернулись вместе.
Людмила Петровна уже уехала. На первом же поезде, как и потребовала Анна.
В квартире пахло дезинфектором — свекровь, очевидно, убиралась перед отъездом.
Дмитрий достал ту самую жёлтую папку из стола.
— Сжигать будем?
— Будем.
Они сожгли документы в железной раковине на кухне. Бумага горела плохо, дымила.
— Всё, — сказал Дмитрий, когда пепел остыл. — Больше никаких планов за спиной.
— Больше никаких, — согласилась Анна.
Но доверие восстанавливается очень медленно.
А иногда не восстанавливается вообще.
А как бы вы поступили на месте Анны? Что важнее: сохранить семью или отстоять свои права?
