— Готовь свои вещи, Алиса, завтра же приезжает специалист по недвижимости, чтобы оценить стоимость дома, — жёстко проговорила тётя Вера Викторовна, не поднимая взгляда от каких-то бумаг. — И не смей закатывать сцены, мне сейчас это совсем не нужно.
Четырнадцатилетняя Алиса замерла прямо на пороге маминой спальни, крепко сжимая в ладонях выцветшую фотографию. На снимке её мама радостно улыбалась, стояла прямо у крыльца именно этого дома.
— Но почему? — голос у девочки дрожал от обиды. — Мы же вполне можем здесь жить! Мама мечтала, чтобы я выросла именно тут…
Вера Викторовна резко обернулась. В её глазах промелькнула тень какой-то боли, но тут же сменилась привычным, суровым выражением.
— Потому что я так решила. Деньги, вырученные с продажи, мы отложим на твоё образование. А этот старый особняк приносит только одни проблемы — счета за отопление, бесконечный ремонт, коммунальные платежи. Моей директорской зарплаты в гимназии города Хмельницкого на всё это не хватает.
Алиса пулей выскочила во двор, где за изгородью возился в огороде Тимофей Семёнович. Пожилой мужчина поднял свою седую голову и с искренним участием посмотрел на расстроенную девочку.
— Что, снова повздорили? — спросил он, откладывая садовую лопату.
— Дядя Тима, она хочет наш дом продать! — всхлипнула Алиса. — А куда же девать все мамины вещи? А как же её прекрасные розы, которые мы вместе с ней сажали?
Тимофей Семёнович тяжело вздохнул. Он очень хорошо помнил, как ровно год назад хоронили Полину, Алисину маму. Помнил, как девочка металась по дому, никак не могла понять, почему мама больше не вернётся с работы.
— Понимаешь, Алисонька, — мягко начал он, — твоя тётя совсем не злая. Просто она привыкла принимать все решения самостоятельно, по-своему. А ты для неё — загадка: она просто не знает, как нужно разговаривать с подростками.
— А мне что, молчать и со всем соглашаться? — возмутилась девочка. — Это же мой дом! Мама оставила его мне!
— Оставила-то оставила, да только ты пока не совершеннолетняя, — грустно улыбнулся старый сосед. — А Вера Викторовна теперь твоя официальная опекунша.
Вечером за семейным ужином тётя попыталась вновь разъяснить свою позицию:
— Алиса, ты просто должна это осознать — я одна несу за тебя полную ответственность. Твоя мама не оставила никаких накоплений, только вот этот дом. Продадим его — и у тебя будет солидный капитал к моменту совершеннолетия. Ты сможешь поступить в любой вуз в городе Львове.
— А если я не хочу поступать в институт? — упрямо спросила девочка. — А если я хочу жить здесь, как жила мама?
Вера Викторовна недовольно поморщилась:
— Не говори чепухи. Твоя мать всю жизнь проработала уборщицей в школе, едва сводила концы с концами. Неужели ты стремишься к такому же будущему?
Эти слова глубоко ранили Алису в самое сердце. Она вскочила из-за стола:
— Не смейте так говорить о моей маме! Она была самой лучшей! А вы… вы просто хотите поскорее от меня отделаться!
Алиса убежала к себе в комнату и тут же заперлась на ключ. Вера Викторовна осталась сидеть в одиночестве за столом, медленно допивая уже остывший чай. В её глазах блестели слёзы — она и правда совершенно не умела разговаривать с детьми. Всю свою жизнь она руководила, приказывала, решала всё за других. А тут — живой, ранимый ребёнок, со своими собственными переживаниями и огромной болью.
На следующий день, когда тётя ушла на работу, Алиса сразу отправилась к Тимофею Семёновичу. Старик как раз поливал свои ухоженные помидоры.
— Дядя Тима, а можно я у вас пока поживу? — спросила девочка. — Я буду помогать, и готовить умею.
Сосед внимательно, с теплотой посмотрел на неё:
— Алиса, ты же умная девочка, понимаешь — так нельзя. Твоя тётя несёт за тебя ответственность по закону. А если ты сбежишь от неё — то можешь попасть в детский дом.
— Но я просто не могу смотреть, как наш дом отдают чужим людям! — заплакала девочка. — Там же всюду мама! В каждой комнате, в каждой нашей вещице!
Тимофей Семёнович присел рядом с ней на садовую скамейку.
— А ты знаешь, почему твоя тётя так строга? — спросил он. — Она ведь тоже очень любила твою маму. По-настоящему любила.
— Неправда! — возразила Алиса. — Она же почти никогда к нам не приходила!
— Приходила, приходила, — покачал головой старик. — Только ты этого не видела. После твоего рождения твоя мама очень сильно болела. Кто, по-твоему, ей тогда помогал? Кто давал примерно 42 000 гривен на все лекарства? Твоя тётя. Только она очень просила не говорить тебе — не хотела, чтобы ты чувствовала себя кому-то обязанной.
Алиса ошарашенно смотрела на соседа.
— Но тогда почему же она хочет продать наш дом?
— Потому что ей страшно, — просто ответил Тимофей Семёнович. — Боится, что не справится с тобой в одиночку. Боится, что не хватит средств на твоё достойное будущее. А продаст дом — и будет уверена, что полностью тебя обеспечила.
В тот вечер Алиса очень долго не могла уснуть. В голове бесконечно крутились слова соседа. Неужели тётя Вера и правда так сильно за неё переживает?
Утром к их дому подъехала машина риелтора. Алиса выглянула в окно и увидела, как тётя стоит возле калитки с каким-то незнакомым мужчиной в строгом костюме. Лицо Веры Викторовны было очень напряжённым, руки сжаты в крепкие кулаки.
Внезапно девочка осознала — тёте тоже невероятно тяжело прощаться с домом любимой сестры.
Алиса быстро оделась и выбежала прямо во двор.
— Тётя Вера, подождите! — громко крикнула она.
Риелтор недовольно взглянул на девочку:
— Это кто такая? Я думал, вы здесь проживаете одни.
— Это моя племянница, — коротко ответила Вера Викторовна. — Алиса, иди немедленно в дом.
— Нет! — твёрдо сказала девочка. — Я должна сказать. Мне уже четырнадцать лет, и я имею полное право высказать своё мнение.
Она подошла ещё ближе к тёте:
— Тётя Вера, а что, если мы не будем продавать наш дом? Что, если я буду стараться, хорошо учиться, поступлю на бесплатное отделение, а потом обязательно пойду работать? Мы же сможем справиться вдвоём?
В глазах Веры Викторовны что-то заметно дрогнуло:
— Алисонька, ты просто не понимаешь… У меня не так много денег, а тебе ещё целых четыре года до восемнадцати…
— А я понимаю! — перебила девочка. — Дядя Тима мне всё рассказал, как вы помогали маме. Значит, вы мне не чужая. Значит, мы с вами — настоящая семья.
Риелтор нетерпеливо взглянул на свои часы:
— Ну что, мы осматриваем дом или как?
Вера Викторовна молчала, не отрывая взгляда от племянницы. В её строгих глазах появилось что-то очень мягкое, почти нежное.
— Алиса, — тихо спросила она, — а ты действительно хочешь здесь жить? С такой ворчливой тёткой, как я?
Девочка тут же кинулась к ней и крепко-крепко обняла:
— Хочу! Очень хочу! А вы вовсе не ворчливая — вы просто привыкли всё решать в одиночку.
Вера Викторовна неуклюже погладила племянницу по волосам. Она совершенно забыла, когда её в последний раз так обнимали.
— Прошу прощения, — обратилась она к риелтору. — Мои планы изменились. Дом мы продавать не станем.
Мужчина недоумённо пожал плечами и уехал. Тётя с племянницей остались стоять вдвоём во дворе.
— Алисонька, — осторожно спросила Вера Викторовна, — а ты сможешь простить меня за то, что я хотела продать дом твоей мамы?
— Прощу, — кивнула девочка. — А вы простите меня за то, что я кричала на вас?
— Прощу, — улыбнулась тётя.
Из-за забора тут же показался Тимофей Семёнович:
— Ну что, помирились мои девочки? А то я тут сильно переживал за вас.
— Помирились, дядя Тима, — засмеялась Алиса. — И знаете, что? А давайте мы вечером все вместе выпьем чайку. Я нашла в погребе мамины любимые джемы.
Вера Викторовна посмотрела на свою племянницу и впервые за очень долгое время почувствовала, что у неё тоже есть семья. Пусть маленькая, но самая настоящая.
— Пошли скорее в дом, — сказала она. — Нам теперь нужно очень многое обсудить. И про твоё образование, и про будущее. Только теперь мы будем принимать решения вместе.
Алиса крепко взяла тётю под руку. Дом больше не казался ей холодным и чужим — в нём снова поселилась искренняя любовь.
Эта история — прекрасный пример того, как важно просто говорить друг с другом, не пряча эмоции. Что, по вашему мнению, стало решающим моментом, который заставил Веру Викторовну передумать? Жду ваших размышлений в комментариях!
