— Довольно, Даша! — Виктор Павлович отложил газету и посмотрел на дочь с нескрываемой тяжестью. — Мне надоело слушать твои упрёки каждый вечер.
Дарья застыла у кухонного проёма, сжимая в руках куртку. Она надеялась незаметно прошмыгнуть мимо, но её план провалился.
— Я просто к Лене собиралась, — попыталась оправдаться девушка.
— В десять вечера? Да ещё посреди недели? — Тамара Сергеевна не поднимала головы от стопки тетрадей, но её голос был пропитан усталостью. — Даша, завтра же занятия.
— А что мне там делать? Эти дурацкие повара с их порядками! — взорвалась семнадцатилетняя девушка. — Вы меня туда запихнули, а теперь требуете, чтобы я училась!
Виктор Павлович медленно поднялся с дивана. Высокий, широкоплечий мужчина выглядел спокойным, но Даша знала: когда отец поднимается таким образом, его терпение на исходе.
— Мы тебя никуда не запихивали. Ты сама отказалась идти в одиннадцатый класс.
— Потому что вы всё время давили! — Даша почувствовала, как внутри закипает знакомая обида. — Учись, учись, учись! А зачем? Чтобы стать такой же серой, как вы?
Тамара Сергеевна вздрогнула и наконец подняла голову от тетрадей. Сорокапятилетняя женщина выглядела измученной: работа в школе, дом, постоянные конфликты с дочерью выматывали её.
— Даша, мы хотим для тебя лучшего…
— Лучшего? — девушка горько рассмеялась. — Вы даже не знаете, чего я хочу! Потому что вы мне чужие!
Повисла тишина. Тамара Сергеевна побледнела, а Виктор Павлович сжал челюсти.
— Опять за своё, — тихо произнёс он. — Сколько можно?
Дарья почувствовала удовлетворение от того, что попала в болевую точку. Да, она знала правду о своём происхождении. Помнила детский дом, помнила, как десять лет назад её забрали эти люди. И с каждым годом всё яснее понимала: настоящие родители никогда бы так с ней не поступали.
— А что тут такого? — продолжала она наступать. — Родные родители поняли бы меня. Они бы не заставляли жить по вашим правилам.
— Какие родные родители? — Виктор Павлович шагнул к дочери. — Те, что выбросили тебя в семь лет?
Даша очнулась и вспомнила, что бросала ей воспитательница детского дома Клавдия Егоровна: «Отказные дети должны радоваться любой крошке внимания».
Но нет. Она не была отказной. Не могла быть. Что-то случилось с её настоящими родителями, какая-то трагедия. И когда она их найдёт, всё встанет на свои места.
— Я их найду, — твёрдо сказала Даша. — И уйду к ним.
— Уходи, — неожиданно спокойно ответил Виктор Павлович. — Дверь не заперта.
Девушка опешила. Она ожидала уговоров, слёз, обычного «доченька, не говори так». А тут…
— Виктор, что ты говоришь? — испуганно прошептала Тамара Сергеевна.
— То, что назрело, — отец не сводил глаз с дочери. — Если мы ей чужие, если она нас не уважает, зачем держать насильно?
Дарья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Но гордость не позволила отступить.
— Хорошо! — выкрикнула она. — Хорошо! Я и правда уйду!
Через неделю она уже сидела в социальной службе, заполняя бумаги на поиск биологических родителей. Сотрудница, полная женщина в очках, просматривала документы без особого энтузиазма.
— Матери тридцать три года, зовут Ирина Борисовна. Прописана здесь же, в місті Києві. — Женщина подняла уставшие глаза. — Деточка, а ты уверена, что тебе это нужно?
— Абсолютно, — твёрдо ответила Даша.
Дом, где жила её биологическая мать, оказался старой пятиэтажкой в рабочем районе. Даша долго стояла у подъезда, собираясь с духом. А потом нажала на звонок.
Дверь открыла женщина средних лет в застиранном халате. Светлые волосы небрежно собраны в хвост, лицо без макияжа, но черты… Черты действительно были похожи на Дашины.
— Вы… вы Ирина Борисовна? — неуверенно спросила девушка.
Женщина прищурилась, изучая гостью. Потом что-то мелькнуло в её глазах — узнавание.
— Даша? — прошептала она. — Господи… это же моя девочка.
И расплакалась. Дарья почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Наконец-то. Наконец она нашла того, кто действительно рад её видеть.
— Проходи, доченька, проходи, — Ирина втащила девушку в квартиру. — Рассказывай, как ты меня нашла.
Однокомнатная квартира была неуютной: старая мебель, затертый ковёр, запах застоявшегося воздуха. Но Даша не обращала внимания на детали.
— А я всегда знала, что ты меня ищешь, — говорила Ирина, ставя перед дочерью чай. — Материнское сердце чувствует.
— Почему… почему меня отдали? — решилась спросить Даша.
Ирина вздохнула и опустила глаза.
— Мне было шестнадцать, когда ты родилась. Представляешь? Сама ещё ребёнок. А твой отец… — она горько усмехнулась. — Исчез, как только узнал о беременности. Я думала, что не смогу тебя воспитать. Хотела, чтобы у тебя была нормальная семья.
— Но я же нашлась! — воскликнула Даша. — Теперь мы можем быть вместе!
Ирина улыбнулась, но улыбка показалась девушке какой-то натянутой.
— Конечно, доченька. Конечно, можем.
Даша переехала к биологической матери через две недели. Тамара Сергеевна плакала при прощании, Виктор Павлович молча помог донести вещи до такси. Никто не пытался её остановить.
Первые дни в новом доме казались сказкой. Ирина называла её «доченькой», рассказывала, как мечтала о встрече, показывала старые фотографии. Даша чувствовала себя наконец дома.
Но вскоре выяснилось, что Ирина нигде не работает.
— Здоровье не позволяет, — объясняла она. — Сердце, нервы… Ты же не бросишь маму?
Даша устроилась на подработку в кафе рядом с техникумом. Деньги уходили на еду, коммунальные платежи. Учёба стала отходить на второй план.
— Мамочка болеет, — оправдывалась она перед преподавателями, пропуская занятия.
А потом объявился биологический отец.
Даша случайно выложила в социальные сети фотографию с Ириной, и через неделю ей написал незнакомый мужчина: «Я твой отец. Давай встретимся».
Встреча произошла в том же кафе, где Даша подрабатывала. Михаил Юрьевич выглядел прилично: костюм, галстук, дорогие часы. И извинялся, извинялся…
— Я был молод и глуп, — говорил он, сжимая руки дочери. — Испугался ответственности. Но потом жалел всю жизнь.
— Почему не искал меня? — спросила Даша.
Мужчина замялся.
— Думал, что Ирина права. Что так для тебя будет лучше.
— А мама говорила, что ты сбежал.
— Мама… — Михаил Юрьевич помолчал. — Даша, а она тебе рассказывала, почему на самом деле отказалась от тебя?
— Потому что была молодая и одна…
— Не совсем так, — отец неловко откашлялся. — Мы тогда ещё встречались. И я предлагал жениться, забрать ребёнка. Но Ирина сказала: зачем нам эта обуза? Мы ещё молодые, хотим пожить для себя.
Даша почувствовала, как холодеет кровь.
— Это неправда.
— Доченька, я понимаю, тебе больно это слышать. Но она сама настояла на отказе. Сказала, что с ребёнком неинтересно будет.
Вечером дома Даша смотрела на мать новыми глазами. Ирина лежала на диване, смотрела телевизор и просила принести чай.
— Мам, а папа говорит, что вы вместе решили отказаться от меня.
Ирина дёрнулась, но быстро взяла себя в руки.
— Он врёт, доченька. Мужчины всегда врут, когда нужно себя оправдать.
— А почему ты меня семнадцать лет не искала, если так жалела?
— Да как же искать-то? Я думала, у тебя всё хорошо…
Даша поняла, что и мать врёт. Просто лучше отца.
На следующий день она собрала вещи. Ирина кричала, плакала, обвиняла в чёрствости и неблагодарности. Но Даша уже не слушала.
Комнату она сняла у пожилой соседки Прасковьи Петровны. Старушка согласилась за символическую плату — лишь бы кто-то помогал по хозяйству.
— А родители-то где? — спросила она в первый день.
— Родителей нет, — ответила Даша.
Прасковья Петровна кивнула с пониманием.
— Бывает, деточка. Бывает.
Даша пыталась наладить учёбу, но было поздно. Слишком много пропусков, слишком много долгов. К тому же нужно было зарабатывать на жизнь.
Иногда она проходила мимо дома, где жили Тамара Сергеевна и Виктор Павлович. Видела свет в окнах, силуэты в комнатах. И понимала, что жизнь там идёт без неё.
Однажды набралась смелости и позвонила.
— Алло? — ответил знакомый голос Тамары Сергеевны.
— Мама… — начала Даша и замолчала.
— Даша? — В голосе прозвучала надежда. — Доченька, это ты?
— Я… я хотела…
— Приезжай домой. Мы всё обсудим.
Но Даша положила трубку. Слишком много воды утекло. Слишком много всего произошло.
А вечером Прасковья Петровна, подавая ужин, сказала:
— Знаешь, деточка, родители бывают разные. Одни родят, а другие воспитают. И не всегда те, что родили, лучше.
Даша кивнула, не поднимая глаз от тарелки. Она это уже поняла. Но было слишком поздно.
В окно лил холодный октябрьский дождь. Где-то в місті Києві жили люди, которые десять лет называли её дочерью. И где-то жили те, кто дал ей жизнь, но не захотел её любить.
А она сидела на съёмной кухне, ела картошку с сосисками и понимала: выбрав кровь, она потеряла семью.
Эта история — такой болезненный, но важный урок. Очень тяжело, когда ты ищешь правду, а находишь лишь разочарование.
А как вы считаете, права ли была Даша, что ушла из семьи, которая её вырастила? Можно ли было как-то избежать этого конфликта?
