— Тётя Лена, у меня своя жизнь, не лезьте, — сказал он в девятнадцать, заблокировал меня на мобильном и в соцсетях и исчез. А через три года прислал на почту резюме и комментарий: «У вас же связи, может, поможете? Возьмете на работу по блату». Я перечитала дважды. И не ответила.
***
Пятнадцать лет я была для Славы больше чем тётей. Мы с сестрой Олей жили в соседних домах в одном микрорайоне — её трёхкомнатную квартиру родители приобрели для молодой семьи, когда родился Слава.
Мою однушку я купила в ипотеку. Выплачивала сама, работая специалистом по социально-культурной деятельности в муниципальном центре. Не самые большие деньги, но мне хватало.
Когда Славе было четыре, муж Оли ушёл к коллеге, оставив квартиру семье согласно договоренности при разводе. Сестра тянула ребёнка одна, работая администратором в спа-салоне, и я стала для них опорой.
Забирала Славу из детского сада, когда у Оли были вечерние смены. Водила на секцию хоккея по субботам. Готовила ужины, проверяла уроки. Дарила подарки на праздники — не просто игрушки, а то, что действительно было нужно: коньки, планшет для учёбы, потом ноутбук.
— Ты не обязана, — говорила Оля, но я только отмахивалась.
— Брось, мы же семья.
Семья. Это слово имело для меня особый смысл. Своих детей у меня не было, да и замуж я так и не вышла. Всё как-то не складывалось с личной жизнью, зато со Славой мы были по-настоящему близки. По крайней мере, мне так казалось.
Я помню, как он увлёкся программированием в тринадцать. Я купила ему книги по программированию, хотя сама в этом ничего не понимала.
Когда он поступил в колледж информационных технологий, я была горда не меньше Оли. В его восемнадцатый день рождения подарила новый мощный компьютер — три месячных зарплаты, но оно того стоило, видя его счастливые глаза.
А потом всё изменилось. Он начал отдаляться — сначала незаметно, потом всё явственнее. Перестал приходить на семейные обеды по воскресеньям. Не звонил неделями. Оля говорила: «Переходный возраст затянулся, перерастёт». Но мне было больно.
***
В тот вечер у Оли дома я просто предложила ему помощь с поиском стажировки. У меня были знакомые в технологической компании, которая сотрудничала с нашим центром.
— Тётя Лена, у меня своя жизнь, не лезьте, — отрезал он тогда.
Я замерла, пытаясь понять, что происходит.
— Слава, я просто хотела помочь.
— Мне не нужна ваша помощь! Вы мне никто, понимаете? — его лицо исказилось от раздражения. — Я не просил вас лезть в мою жизнь все эти годы!
Оля вмешалась, пыталась его урезонить, но было поздно. Он хлопнул дверью и ушёл, а на следующий день заблокировал меня везде. От сестры я узнавала обрывки новостей: съехал от неё, снимает комнату с друзьями, устроился куда-то на неполный день.
***
Три года. Три года я не слышала его голоса. Иногда приходила к Оле, и мы тихо пили чай на кухне. О Славе говорили мало — ей тоже было непросто. Он звонил раз в месяц, приезжал изредка забрать что-то из вещей.
— Он повзрослел, Лен, — говорила сестра, — но по-своему, не так, как нам хотелось бы.
Я кивала и меняла тему. Боль притупилась, но не исчезла.
И вот сегодня утром — письмо на рабочую почту. Резюме и короткое сообщение: «У вас же связи, может, поможете?»
Ни приветствия. Ни «как дела». Ни объяснений. Ни извинений.
Просто деловая просьба, будто между нами не было этих лет отчуждения и брошенных обвинений. Будто не он сказал, что я ему «никто».
Палец замер над кнопкой «Ответить». В голове крутились десятки фраз — от язвительных до заботливых. Что-то внутри хотело помочь ему, по привычке, как всегда. Другая часть меня кричала: «Хватит!»
Телефон зазвонил, отвлекая от размышлений. Оля.
— Привет, ты получила от Славы письмо? — в её голосе слышалось волнение.
— Да, — я вздохнула. — Только что прочитала.
— И что думаешь?
Я молчала, глядя на экран компьютера. Резюме было составлено грамотно. Молодой специалист, начинающий программист, ищет работу в перспективной компании.
— Лена? Ты здесь?
— Здесь, — ответила я. — Не знаю, что думать. Он три года делал вид, что меня не существует.
— Он сейчас в сложной ситуации. Его сократили в той конторе, где он подрабатывал. Аренду платить нечем, друзья съехались со своими девушками, а его попросили… — Оля запнулась. — Он просил не говорить тебе, но я считаю, ты должна знать.
— И что, теперь я должна всё забыть и бежать на помощь? — в моём голосе прорезалась горечь. — «Вы мне никто» — помнишь эту фразу?
— Лена, он был тогда совсем юным, глупым…
— А сейчас он внезапно поумнел, когда понадобилась помощь?
В трубке повисло молчание.
— Я не заставляю тебя, — наконец произнесла Оля. — Просто… он гордый. Ему было сложно написать тебе.
— Настолько сложно, что даже «здравствуйте» написать не смог? — я покачала головой, хотя сестра не могла этого видеть.
***
После разговора я долго сидела, глядя в окно. За стеклом моросил дождь, серые тучи затянули небо. Июнь в нашем городе всегда был промозглым.
Я снова открыла письмо. Перечитала резюме, потом короткое сообщение. Семь слов, изменивших мой день. «У вас же связи, может, поможете?» Такое формальное, словно от чужого человека.
Впрочем, разве мы не чужие? Он сам это сказал.
Вечером я поехала к Оле. Хотела поговорить без телефона, глаза в глаза. Она выглядела уставшей — недавно перешла в новый косметический салон старшим администратором, вникала в процессы.
— Заходи, — она пропустила меня в квартиру, которую я знала как свою. — Чай будешь?
Мы сидели на кухне, как десятки раз до этого. Славкины фотографии всё ещё стояли на полке — улыбающийся мальчик с медалью за хоккейный турнир, подросток с дипломом олимпиады по информатике.
— Он приходил вчера, — сказала Оля, ставя передо мной чашку. — Совсем измотанный. Похудел. Говорит, неделю уже на диване у какого-то приятеля ночует.
Я молчала, грея руки о чашку.
— Я предложила вернуться домой, но он отказался. Говорит — справится сам, — она вздохнула. — Горе луковое, а не взрослый человек.
— Почему он не попросил помощи у тебя? — спросила я.
— Попросил. Я дала ему денег на неделю вперёд, больше сейчас не могу. Сама знаешь, у меня кредит за ремонт не закрыт.
Мы обе знали, что Оля никогда не умела копить. Деньги утекали сквозь пальцы — то на курсы, то на одежду, то на ремонт, который затеяла полгода назад и до сих пор не могла завершить.
— И что теперь? — я отпила чай. — Он правда думает, что я просто возьму и устрою его на работу после всего?
— Не знаю, — честно ответила Оля. — Но он в отчаянии, Лен. Я вижу. Как мать.
Как мать. А кто я? Просто тётя, которая пятнадцать лет считала его почти сыном? Человек, которому сказали «вы мне никто»?
— У него есть образование, навыки, — продолжала Оля. — Ему просто нужен шанс.
— Почему он сам мне не позвонил? Почему через эту формальную записку?
— Боится, наверное, — Оля пожала плечами. — Стыдно ему.
— Стыдно, — повторила я. — Стыдно должно было быть три года назад, когда он говорил те вещи.
Мы сидели в тишине. За окном начало темнеть.
— Я не знаю, что делать, Оля, — наконец сказала я. — Часть меня хочет помочь ему. Другая часть кричит, что это снова будет игра в одни ворота. Он получит что хочет и опять исчезнет.
— Я не могу тебе советовать, — Оля накрыла мою руку своей. — Но он твой племянник. Что бы он ни говорил.
Дома я достала старый фотоальбом. Пятилетний Славка на моих плечах. Семилетний — задувает свечи на торте, который я испекла. Десятилетний — мы вместе на катке, румяные, счастливые.
Что пошло не так? Когда он решил, что может просто вычеркнуть меня из жизни? И главное — имею ли я право сделать то же самое сейчас?
Я включила компьютер и открыла почту. Нажала «Ответить» и замерла, не зная, что писать.
«Славик, привет! Конечно, помогу, как я могу отказать родному племяннику?» — слишком приторно и неискренне.
«Здравствуй. К сожалению, не могу тебе помочь.» — слишком холодно и формально.
Пальцы зависли над клавиатурой. Я закрыла глаза, пытаясь разобраться в своих чувствах. Обида — да, она никуда не делась. Но была и тревога за него. И желание, чтобы у него всё получилось в жизни.
В конце концов, я написала:
«Здравствуй, Слава. Получила твоё резюме. Оно составлено профессионально. Я могу организовать тебе собеседование в одной компании — они как раз ищут начинающих программистов. Но это будет только собеседование, без гарантий. Дальше всё будет зависеть от тебя. Если интересно — дай знать, и я договорюсь с HR-менеджером. Елена»
Ни упрёков, ни напоминаний о прошлом. Просто предложение помощи — без лишних эмоций, но и без лишнего холода.
Я нажала «Отправить» и закрыла ноутбук.
Ответ пришёл через час — короткое «Спасибо, мне это подходит». Ни больше, ни меньше. Что ж, я и не ждала внезапного преображения.
***
На следующий день я позвонила Марине, старой знакомой. Мы сотрудничали несколько лет назад, когда организовывали совместный проект для школьников. Она работала теперь руководителем отдела персонала и согласилась посмотреть резюме.
— Опыта маловато, но если он действительно разбирается в программировании и базах данных, как пишет, то шансы есть, — сказала она после прочтения. — У нас как раз открылась вакансия младшего разработчика. Стажировка с возможностью трудоустройства.
— Спасибо, Марина, — искренне поблагодарила я. — Можно назначить ему собеседование?
— Пусть придёт в четверг к десяти. Скажи, чтобы был готов к техническому тестированию.
Я отправила Славе информацию о собеседовании с адресом офиса и контактами. На этот раз добавила: «Удачи. Будь готов к техническому тесту».
Он ответил: «Понял, спасибо».
Два слова. Уже прогресс.
***
В четверг я не находила себе места. Постоянно проверяла телефон, хотя и не ждала от него сообщений. Мысленно представляла, как он входит в современный офис, нервничает, отвечает на вопросы.
Справится ли? Тот Славка, которого я знала, был способным, но упрямым. Если задача казалась ему неинтересной, он мог забросить её на полпути. А здесь нужно было произвести впечатление, показать себя с лучшей стороны.
Вечером телефон зазвонил. Оля.
— Ну что, ходил? — без предисловий спросила она.
— Не знаю, — честно ответила я. — Он мне не звонил.
— Мне тоже, — в её голосе слышалось беспокойство. — Но думаю, позвонит, когда будет результат.
Мы обе знали, что это не так. Слава звонил редко и неохотно.
— Ты молодец, что помогла ему, — сказала Оля. — Я… я знаю, что тебе это нелегко далось.
— Я сделала минимум, — ответила я. — Просто позвонила знакомой.
— Для него это может быть максимум, — тихо сказала Оля. — Шанс.
После разговора я долго сидела на балконе. Весенний вечер был тёплым, в соседнем дворе играли дети. Я вспоминала, как Славка гонял с мальчишками в футбол, а я смотрела в окно, волнуясь, чтобы не подвернул ногу.
Память услужливо подсовывала картинки из прошлого — всё хорошее, всё тёплое. Первые успехи в школе, радость от подарков, объятия на прощание. А потом — последние два года перед тем самым скандалом.
Его отстранённость, односложные ответы, нежелание проводить время вместе. Я списывала это на возраст, на становление личности. Но, может, стоило быть внимательнее?
Телефон пискнул. Сообщение от незнакомого номера:
«Здравствуйте, тётя Лена. Это Слава. Был сегодня на собеседовании. Взяли на испытательный срок. Спасибо за помощь».
Я перечитала несколько раз. Простые слова, но что-то в них было — какая-то неуверенность, может быть, попытка наладить контакт?
«Поздравляю, — написала я в ответ. — Рада, что всё получилось».
«Спасибо».
И снова тишина. Но что-то изменилось — в воздухе, в атмосфере, во мне самой. Крошечный мостик был переброшен через пропасть трёх лет отчуждения.
***
Две недели спустя Слава снова написал — нашёл комнату, переезжает на выходных. Спросил, не знаю ли я хорошую клининговую компанию — в комнате нужна была уборка перед въездом.
Я не только дала контакты, но и предложила помочь с переездом. Он отказался — вежливо, но твёрдо. Я не настаивала.
Ещё через неделю пришло сообщение:
«Тётя Лена, можно задать вопрос по работе? У меня возникла проблема с проектом…»
Я не разбиралась в программировании, но могла выслушать и, возможно, помочь взглянуть на проблему со стороны. Мы проговорили по телефону почти час — впервые за три года я слышала его голос. Он изменился, стал глубже, увереннее. Но иногда проскальзывали интонации того Славки, которого я знала с детства.
В конце разговора он неожиданно спросил:
— А можно… можно я приеду к вам на чай в воскресенье? Если вы не заняты.
Я не была готова к этому вопросу.
— Конечно, — ответила после паузы. — Буду ждать.
***
В воскресенье я с утра пекла его любимый бисквитный рулет с заварным кремом. Руки работали сами, а в голове крутились разные мысли. Что скажу ему? О чём будем говорить? Стоит ли упоминать прошлое или лучше начать с чистого листа?
Звонок в дверь прозвучал ровно в три — всегда пунктуальный, этого у него не отнять.
Он стоял на пороге — выше, чем я помнила, худее, с новой причёской и в очках. В руках — коробка конфет и цветы.
— Привет, — сказал он, протягивая подарки. — Можно войти?
— Конечно, — я отступила, пропуская его в квартиру. — Проходи.
Он осматривался, будто видел всё впервые, хотя провёл здесь немало времени в детстве и юности.
— Ничего не изменилось, — заметил он, снимая куртку.
— Только жалюзи новые, — я кивнула на окна. — И диван поменяла в прошлом году.
Мы прошли на кухню. Он сел на то же место, где всегда сидел раньше. Я разлила чай, достала рулет.
— С заварным кремом, — произнёс он с лёгкой улыбкой. — Как раньше.
— Ты всегда его любил, — я пожала плечами, стараясь говорить непринуждённо.
Мы говорили о простых вещах — о его работе, о новой квартире, о том, что в городе открылся новый парк. Избегали острых углов, личных тем, воспоминаний.
А потом, допивая вторую чашку чая, он вдруг сказал:
— Тётя Лена, я должен извиниться.
Я замерла с чашкой в руке.
— За то, что сказал тогда. И за эти три года, — он смотрел не на меня, а в свою чашку. — Я был… неправ.
Я молчала, не зная, что ответить. Столько раз представляла этот момент, прокручивала в голове возможные слова. И вот сейчас растерялась.
— Тогда мне казалось, что все вокруг пытаются мной руководить, — продолжил он. — Мама, вы, преподаватели… Я хотел доказать, что сам могу принимать решения. И в итоге наделал глупостей.
— Зачем ты прислал мне резюме? — спросила я прямо. — Только из-за работы?
Он поднял глаза — карие, как у Оли, только с лёгкой зеленцой.
— Нет, — честно ответил он. — Не только. Я… я хотел связаться с вами, но не знал как. Боялся, что вы меня не захотите видеть. И резюме стало поводом.
— Я могла не ответить.
— Я знал, что ответите, — он слабо улыбнулся. — Вы всегда отвечали. Всегда помогали.
В этих словах не было манипуляции — только констатация факта, который он, наконец, осознал и принял.
— Слава, — я глубоко вздохнула. — Тогда, три года назад… Что произошло на самом деле? Почему ты решил, что мы чужие?
Он отставил чашку и долго молчал, собираясь с мыслями.
— Я встретил девушку, — наконец сказал он. — Ксению. Она была… особенной. Из обеспеченной семьи, с квартирой в центре, машиной. Её родители помогли ей открыть магазин одежды. И рядом с ней я чувствовал себя… неполноценным. Студент из обычной семьи, без связей, без перспектив.
Я слушала, не перебивая.
— Она говорила, что мне нужно быть самостоятельнее. Что ей нужен мужчина, а не мальчик, который советуется с мамой и тётей, — он невесело усмехнулся. — И я решил доказать, что могу сам. Что никто мне не нужен.
— И поэтому ты отдалился от нас?
— Да, — он кивнул. — Глупо, правда? Но тогда мне казалось, что это путь к независимости. А потом… потом было сложно признать ошибку. И с каждым месяцем всё сложнее.
— А что случилось с Ксюшей? — спросила я.
— Мы расстались через полгода, — он пожал плечами. — Она нашла кого-то постарше. С квартирой и машиной. А я остался один — без девушки, без семьи, с гордостью, которая не позволяла признать, что я был неправ.
История была простой и понятной. Сколько таких в мире — юноша, пытающийся произвести впечатление на девушку, отвергающий прошлое ради иллюзорного будущего.
— И что теперь? — спросила я. — Ты вернулся, потому что тебе нужна была помощь?
— Нет, — он покачал головой. — То есть, да, помощь была нужна. Но я вернулся, потому что понял — семья важнее гордости. Эти три года я много думал о вас, тётя Лена. О том, как вы возили меня на хоккей по субботам, хотя сами не любите спорт. Как проверяли мои уроки до поздней ночи. Как подарили компьютер, хотя это была огромная сумма для вас.
Он замолчал, а потом добавил совсем тихо:
— Знаете, я все эти годы хранил ту книгу по программированию, которую вы мне подарили. Она стоит на полке рядом с кроватью. И каждый раз, когда я её вижу, мне становится стыдно за то, что я сделал.
Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы, и отвернулась, делая вид, что проверяю чайник.
— Тётя Лена, — его голос дрогнул. — Я не прошу сразу простить меня. Просто… дайте мне шанс всё исправить. Показать, что я изменился.
Я повернулась к нему. Мальчик, которого я любила как сына, превратился в молодого мужчину. Но в глазах была та же искренность, что и раньше, когда он, пятилетний, признавался, что разбил мою любимую вазу.
— Шанс у тебя уже есть, — я улыбнулась сквозь слёзы. — Ты сидишь на моей кухне и ешь мой рулет. Что ещё нужно?
Он неловко улыбнулся в ответ.
— Времени, наверное. Чтобы всё наладить.
— Время у нас есть, — я кивнула. — И, может быть, в следующее воскресенье ты придёшь к нам с мамой на обед? Она скучает.
— Приду, — он кивнул. — Обязательно.
Мы допили чай в тишине. Не в той напряжённой тишине, что была вначале, а в спокойной, почти уютной. Потом он помог мне убрать со стола и вымыть посуду — как делал в детстве.
Уходя, он обнял меня — впервые за три года. И в этом объятии было обещание — больше не исчезать, не отдаляться, не забывать, что мы семья.
Когда за ним закрылась дверь, я прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Что-то изменилось сегодня — не только между нами, но и во мне самой. Обида, которую я так долго лелеяла, начала таять, уступая место чему-то новому. Не прощению — ещё нет, слишком рано — но пониманию. И надежде.
***
Прошло полгода. Слава работает уже не стажёром, а полноценным сотрудником. Каждое воскресенье мы собираемся у Оли на обед — втроём, как раньше. Иногда он приходит ко мне на чай среди недели — рассказывает о работе, спрашивает совета, просто болтает.
Наши отношения изменились. Они стали… взрослее. Равноправнее. Я больше не воспринимаю его как ребёнка, которого нужно опекать. Он — не тот подросток, который стремится оттолкнуть всех, кто рядом. Мы оба выросли за эти три года.
Сегодня он пришёл с особенным выражением лица — волнующимся, но решительным.
— Тётя Лена, мне предложили контракт в международной компании, — сказал он, устраиваясь в кресле. — Шесть месяцев в Китае, потом возможно продление.
Я замерла. Шесть месяцев. В другой стране.
— Это отличная возможность, — продолжил он, внимательно глядя на меня. — Хороший опыт, зарплата выше. Но…
— Но?
— Я хотел спросить, что вы думаете.
Три года назад он бы просто сообщил о своём решении — уже принятом, не подлежащем обсуждению. Сегодня он спрашивал моего мнения.
— Я думаю, что это замечательно, Слава, — искренне ответила я. — Такие возможности выпадают нечасто.
— Вы не будете… — он запнулся, подбирая слова. — Не будете переживать?
Я улыбнулась.
— Конечно, буду. Как и твоя мама. Но мы же не пытаемся удержать тебя рядом. Важно, чтобы ты развивался, рос профессионально.
Он кивнул, явно облегчённо выдохнув.
— А как же мы? — спросила я. — Наши воскресные обеды?
— Есть видеозвонки, — он улыбнулся. — И я буду прилетать на праздники.
— Когда нужно дать ответ?
— До конца недели. Я хотел сначала с вами поговорить. И с мамой.
— Она знает?
— Ещё нет. Хотел сначала с вами обсудить.
Сначала со мной. Это значило многое. В тот момент я поняла, что полностью простила его. За те резкие слова три года назад, за годы отчуждения, за печаль, которую он причинил. Всё это стало частью нашей общей истории — ни хорошей, ни плохой, просто нашей.
Когда Слава ушёл, я открыла ежедневник и отметила дату его отъезда в Китай. А потом начала искать информацию о недорогих авиабилетах — может быть, удастся навестить его на день рождения?
В конце концов, семья — это те, кто выбирает быть рядом. Несмотря ни на что.
