— Гром, подъем, — буркнул старик.
Пес тут же вскочил с коврика у печки. Овчарка здоровенная, лохматая. Хвостом завилял — утренняя прогулка святое дело.
Николай натянул старый тулуп, резиновые сапоги. Вышел во двор.
В доме напротив окна темные — соседи еще спят. И правильно делают. Зачем рано вставать, когда некуда торопиться?
— Пошли, дружище.
Они направились к калитке. Обычный маршрут — вдоль забора, к речке, обратно. Минут двадцать — и домой. Чай заварить, телевизор включить.
Но в этот раз Гром повел себя необычно и вдруг остановился.
Встал как вкопанный посреди дорожки. Уши торчком. Нос задрал, принюхивается.
— Ты чего? — Николай дернул поводок. — Идем дальше.
Пес не шелохнулся. Смотрит в сторону оврага, который метрах в пятидесяти от дома начинается. Заросший бурьяном, колючками. Годами туда никто не лазил.
— Гром! — строже. — Сказал, пошли!
А пес как рванул! Поводок из рук чуть не выдернул. Николай еле удержался на ногах.
— Да что ты делаешь, окаянный?!
Пес тащит к оврагу. Лает отрывисто, зло. Будто кого предупреждает или зовет на помощь.
Николай упирается пятками в землю, но куда там — семьдесят килограммов против его старческих сил.
— Гром, стой! Что там такое?
Но пес его будто не слышит. Добежал до края оврага — и давай копать! Лапами землю разбрасывает, скулит, лает. Совсем с ума сошел.
— Ну что ты носишься? — Николай подошел ближе, тяжело дыша. — Кота учуял? Или крысу какую?
Наклонился, всмотрелся в траву.
И обомлел.
Там, в ямке под корнями старой березы, что-то шевелилось. Крохотное. Бурое. Еле живое.
— Господи, — прошептал старик. — Что ж за звереныш такой?
Похоже, совсем детеныш. Хорек, что ли? Или куница? Малюсенький, с ладонь размером. Глазки-бусинки, шерстка мокрая от росы. Дышит едва-едва.
— Откуда ты тут взялся, малыш?
Николай осторожно протянул руку, обмотав предварительно курткой. Зверек слабо пискнул. Теплый. Живой. Но замерзший насквозь.
Гром тем временем обнюхивает находку, хвостом виляет. Довольный — мол, я же говорил, что тут что-то есть!
— Ну ты и сыщик, — Николай покачал головой. — А я-то думал, дурака валяешь.
Поднял детеныша, спрятал за пазуху. Крошечный комочек сразу прижался к теплу.
— Домой быстро. Глядишь, выходим.
Первые дни
Дома Николай сразу засуетился.
Сам себя не узнавал. Когда он так торопился, так волновался?
— Что делать-то с тобой, малыш? — бормотал, укладывая зверька в старую шерстяную шапку. — Ты же совсем крошка.
Включил ноутбук — подарок сына на прошлый день рождения. Пылился без дела, а тут пригодился. Пальцами неловко по клавишам стучит: «как кормить детеныша хорька».
Интернет выдал кучу статей.
Молоко нельзя. Специальные смеси для котят. Кормить каждые два часа. Греть обязательно.
— Ну и морока, — вздохнул старик, но в голосе не было раздражения.
Погрел в старой куртке у печки, потом завернул в полотенце. Поставил рядом грелку — бутылку с горячей водой.
Гром лежал рядом, наблюдал. Иногда подползал понюхать.
— Не тронь его, слышишь? — строго сказал Николай. — Он же беззащитный.
Пес обиженно фыркнул, но послушался.
К вечеру пришлось ехать в город — за смесью для котят. Первый раз за два месяца выбрался дальше огорода. В зоомагазине продавщица, молодая девчонка, заинтересовалась:
— Котенка подобрали?
— Хорька, — ответил Николай и показал фотку на телефоне.
— Ой, какой крошечный! А как кормить будете?
И началось… Девчонка полчаса рассказывала про смеси, пипетки, витамины. Николай слушал, кивал, записывал в блокнот. Давно так с людьми не говорил.
— Вы его как назвали? — спросила на прощание.
— Никак пока, — растерялся старик.
— А надо обязательно! Имя — это важно.
Дома Николай сел рядом с малышом, долго смотрел.
— Буся? — попробовал. — Буся будешь?
Зверек пискнул, будто согласился.
Через неделю в доме все изменилось
Николай теперь вставал не в пять, а когда Буся проголодается. По ночам встает — кормить. Днем греет, массирует животик. Читает в интернете про хорьков.
— Слушай, Гром, — говорит псу, размешивая смесь, — а они, оказывается, очень умные. И игривые. Представляешь, как будет весело, когда он подрастет?
Гром поначалу ревновал. Хозяин теперь все время с этим пискуном возится. А на него ноль внимания.
Но постепенно привык. Даже полезным оказался — ночью слышит, если Буся забеспокоится, сразу Николая будит.
— Хороший мальчик, — гладит старик собаку. — Помощник мой.
Дом ожил.
По утрам Николай первым делом к Бусе бежит — как там дела? По вечерам рассказывает ему про день, хотя тот еще глаза не открыл.
— Сегодня в магазин ездил, — говорит, держа малыша на ладони. — Тете Гале, продавщице, твою фотку показывал. Она говорит, красавец растет.
И правда — Буся окреп, пушистее стал.
Сын позвонил как-то вечером:
— Как дела, пап?
Обычно Николай отвечал: «Нормально. Живу потихоньку». А тут вдруг рассказывать начал — про находку, про Бусю, про то, как кормит его из пипетки.
— Пап, ты это, не слишком увлекся? — удивился сын.
— А что тут такого? — Николай даже обиделся немного. — Живое же существо. Без меня пропадет.
После разговора понял — впервые за долгое время ему было о чем рассказать. Что-то происходило в его жизни. Что-то важное.
Буся рос не по дням, а по часам. Уже пытался ползать, пищал громче. Гром теперь лежал рядом с коробкой — охранял.
— Вот и семейка у нас образовалась, — усмехнулся Николай, глядя на эту парочку. — Кто бы подумал.
Вечерами садился в кресло, Бусю на колени, Грома рядом. Телевизор уже не включал — зачем? Лучше на малыша смотреть, как он носик морщит, лапками шевелит.
— Знаешь, Буся, — тихо говорил старик, — а я думал, все уже. Что жизнь закончилась. А оказывается, нет. Оказывается, еще не все.
И будто что-то внутри оттаивало.
Утром Николай проснулся от тишины
Странной такой.
Обычно Буся к этому времени уже возится в своей коробке, попискивает. А тут — ничего.
— Буся? — позвал негромко.
Тишина.
Вскочил, босиком к коробке. Пустая. Малыша нет.
— Буся! — уже громче. — Где ты?
Сердце заколотилось. Руки задрожали.
Может, выполз? Но коробка высокая, не выберется.
Николай обшарил всю комнату. Под кроватью, за шкафом, в углах. Ничего.
— Гром! — крикнул псу. — Где Буся? Ищи!
Собака вскочила, засуетилась. Обнюхала коробку, пол. Хвостом не виляет — понимает, что дело серьезное.
Обыскали кухню, коридор, кладовку. Николай ползал на коленках, заглядывал в каждую щель. Старые кости ныли, но наплевать.
— Буся! Малыш! — кричал, и голос дрожал.
Во дворе перерыл все углы. Может, каким-то чудом выбрался наружу? Хотя как — дверь была закрыта. Если только в форточку.
Час искал. Два.
Ничего.
— Не может быть, — бормотал Николай, вытирая пот со лба. — Не может он просто исчезнуть!
А в голове уже всякие мысли лезли. А что если заболел? Забился куда-то умирать? Или Гром… нет, Гром не мог. Он же охранял его.
Николай опустился на лавочку у крыльца. Руки на колени положил, голову опустил.
Все. Потерял.
— Дурак старый, — прошептал себе под нос. — Нашел детеныша и не уберег. Как можно было так? Как?
Гром подошел, ткнулся мордой в колено. Будто сочувствует.
— И ты не уследил, — грустно сказал Николай. — Ох, Гром… А я уже привык к нему.
Слезы подступили. Когда это было последний раз?
— Буся, где же ты? — тихо позвал. — Отзовись, малыш…
Находка
Николай сидел уже полчаса.
Не хотелось вставать. Зачем? Идти в пустой дом, смотреть на пустую коробку?
Гром вдруг насторожился. Уши поднял, к сараю побежал.
— Что там? — безразлично спросил Николай.
Но пес настойчиво лаял, звал за собой.
— Оставь, Гром, — махнул рукой старик. — Не до того сейчас.
Но собака не унималась. Схватила за штанину, тянет к сараю.
— Ну что тебе там надо? — Николай нехотя поднялся.
У сарая в углу висела старая куртка. Рабочая, грязная. Давно не надевал.
Гром прямо к ней кинулся, лает, хвостом машет.
— Там что, мыши завелись? — проворчал Николай.
Взял куртку, потряс. И вдруг…
Из рукава выполз маленький бурый комочек.
— Буся?! — ахнул старик.
Хорек сонно заморгал, зевнул. Выглядел довольным и отдохнувшим.
— Да как же ты туда забрался, проказник? — Николай схватил малыша, прижал к груди. — Напугал меня до смерти!
Буся довольно пискнул, уткнулся носом в ладонь.
— Наверное, ночью вылез из коробки, — понял Николай. — Погулять решил. А тут рукав теплый, темный. Вот и заснул.
И вдруг засмеялся.
Громко, от души.
— Хитрец маленький! — гладил пушистую спинку. — А я-то места себе не находил.
Гром радостно прыгал вокруг, лаял. Тоже понимает — все хорошо, все нашлось.
Николай сел прямо на землю, посадил Бусю на колени. Смотрел на него и улыбался.
— Знаешь что, малыш? — тихо сказал. — А я понял сегодня, что больше не хочу быть один. Не хочу, чтобы дом пустой был. Не хочу просто доживать.
Буся внимательно слушал, головку набок склонил.
— Пойдем домой. Завтрак готовить будем. А потом придумаем, как вольер строить. Большой, просторный. Чтобы ты бегать мог, играть.
Зашагал к дому, Гром рядом трусит.
— И еще, Буся, — добавил Николай. — Сыну позвоню. Расскажу про твой побег. Может, в гости приедет, познакомится. А то давно не виделись.
Прошло три месяца
У хорька появился просторный вольер — Николай строил его две недели, возился как с космическим кораблем. Буся носился там как угорелый, прыгал, копал норки. Подрос, стал ловким, игривым.
— Смотри-ка, Гром, — улыбался Николай, наблюдая за проделками хорька.
Собака лежала рядом с вольером. Теперь она официально назначена охранником. Серьезная должность.
— Николай Петрович! — раздался голос от калитки. — Можно к вам?
Зинаида Викторoвна, участковая медсестра. Раньше заходила только по необходимости — давление измерить, таблетки выписать. А теперь часто заглядывает просто так.
— Заходите, заходите! — Николай оживился. — Как раз чай поставил.
— А как там наш Буся? — спросила она, проходя во двор. — Подрос небось?
— Еще как! Посмотреть хотите?
Николай рассказывал про новые проделки хорька, про то, как тот научился открывать задвижку, про то, как Гром его воспитывает.
— Да вы совсем другой стали, — заметила Зинаида Викторовна. — Раньше еле слово из вас вытащишь было.
— А мне есть что рассказывать теперь, — признался Николай.
На следующий день приехал сын. Впервые за два года.
— Пап, да ты помолодел что ли? — удивился Андрей.
— А вот познакомься с причиной, — Николай провел сына к вольеру.
Буся был в ударе — демонстрировал все свои умения: кувыркался, пролезал через трубку, играл с мячиком.
— Ого! А он что, совсем ручной?
— Конечно! Идем, покажу, как кормлю его.
Весь вечер Николай рассказывал про Бусю. О том, как тот попался, как выхаживал его. Андрей слушал, кивал, иногда смеялся.
— Знаешь, пап, — сказал он вечером перед отъездом. — Я переживал за тебя. После мамы. Думал, совсем затянет. А тут, смотрю, весело у тебя.
— А тут жизнь продолжается, — просто ответил Николай.
Буся сонно пискнул — будто согласился.
— Казалось бы… — продолжил Николай. — Хорек. Маленький зверек. А будто жизнь назад вернулась.
Погладил Грома по голове.
— Спасибо тебе, дружище. За то, что привел меня к нему тогда. Умный ты пес.
А Гром только хвостом качнул – мол, кто бы сомневался.
