В доме на улице Липовой, в синем домике с белыми ставнями, жила семья Сидоровых – мама Татьяна, бабушка Анна Петровна и шестнадцатилетняя Маша. Их дом был небольшим, но очень уютным. На кухне всегда пахло свежей выпечкой и кофе, в гостиной стоял старенький диван, обтянутый клетчатой тканью, а на стенах висели фотографии в простых деревянных рамках.
Все фотографии, кроме одной. В маленькой спальне Маши на комоде стояла фотография в серебряной рамке – мужчина с веселыми глазами держал на руках маленькую девочку.
– Кто это? – часто спрашивали подружки, приходя к Маше.
– Это мой папа, – всегда отвечала Маша. – Он уехал, когда мне было шесть лет.
Больше Маша ничего не рассказывала. Да и что тут расскажешь? Утром он ушел на работу, а вечером не вернулся. Совсем. Мама плакала, бабушка хмурилась, а потом они привыкли жить втроем.
* * *
Тем майским утром Маша собиралась в школу. Был последний месяц учебного года, и девочка думала о предстоящем летнем лагере.
– Маша, завтрак готов! – позвала с кухни мама.
На столе уже дымились овсянка и какао, бабушка раскладывала бутерброды с сыром и вареньем. Обычное утро.
– Сегодня мы с Верой Николаевной собираемся консервировать клубнику, – сказала бабушка, наливая себе чай. – Будешь помогать, Машенька?
– Конечно, бабушка! – кивнула девочка, намазывая хлеб маслом.
Вдруг раздался звонок в дверь.
– Кто это может быть в такую рань? – удивилась мама, вытирая руки о фартук. – Маша, посмотри, пожалуйста.
Маша побежала открывать, на ходу дожевывая бутерброд. На пороге стоял высокий мужчина с седеющими висками. Он был в темно-синем пальто и держал букет белых лилий.
– Здравствуй, Маша, – тихо сказал он.
Девочка замерла. Она знала этот голос. Она видела это лицо – каждый день, на фотографии в серебряной рамке.
– Папа? – прошептала она.
В этот момент в прихожую вышла мама. Она побледнела так сильно, что Маша испугалась – не упадет ли она в обморок.
– Сергей, – только и смогла произнести мама.
* * *
Они сидели за кухонным столом. Мама, бабушка, Маша и… он. Отец. Папа. Чужой человек с родным лицом.
– Я не хотел появляться вот так, без предупреждения, – говорил он, вертя в руках чашку с чаем. – Но я боялся, что вы не захотите меня видеть.
– И правильно боялся, – сказала бабушка, скрестив руки на груди.
Мама молчала, только смотрела в окно, словно происходящее на кухне её не касалось.
– Я много работал эти годы, – продолжал отец. – Сначала в Сибири, потом в Казахстане. Строил мосты. Знаешь, Маша, твой папа построил много красивых мостов.
– Но не смог построить мост к семье и собственной дочери, – тихо сказала мама, не отрывая взгляда от окна.
Отец виновато опустил голову.
– Я заработал хорошие деньги, – сказал он. – Теперь я могу о вас позаботиться. Маша, я могу отправить тебя учиться в лучшую школу.
– У меня уже есть школа, – ответила Маша. – И друзья. И мама с бабушкой. Мы хорошо жили без тебя.
* * *
В тот день Маша не пошла в школу. Она сидела в своей комнате и смотрела на фотографию в серебряной рамке. Отец рассказывал о Казахстане, о больших городах и высоких мостах, о том, как часто думал о них.
– Почему же ты не писал? – спросила бабушка.
– Я боялся, что вы не ответите, – сказал он. – А потом… потом стало слишком поздно.
Когда отец ушел, пообещав вернуться завтра, мама пришла в комнату к Маше.
– Что ты думаешь? – спросила она, садясь рядом с дочерью на кровать.
– Не знаю, – честно ответила Маша. – Он похож на человека с фотографии. Но я его не знаю.
– Он хочет снова стать частью нашей семьи, – сказала мама.
– А ты этого хочешь?
Мама долго молчала, глядя на фотографию.
– Я не знаю, – наконец сказала она. – Но ты имеешь право узнать своего отца.
* * *
Следующие две недели отец приходил каждый день. Он приносил подарки – книги, платья, даже новый велосипед купил. Маша вежливо благодарила, но складывала всё, не распаковывая.
Однажды они пошли в парк, и отец купил ей мороженое.
– Знаешь, – сказал он, – когда ты была маленькой, я каждое воскресенье покупал тебе мороженое.
– Я не помню, – ответила Маша.
– А помнишь, как я учил тебя кататься на велосипеде? – спросил отец с надеждой.
– Меня научила мама, – сказала Маша. – И помогал сосед, Иван Петрович.
Лицо отца омрачилось.
– Прости, – тихо сказал он. – Я пропустил так много.
Маша смотрела на аккуратные дорожки парка, на пруд с утками, на других детей, которые гуляли с родителями.
– Почему ты не вернулся раньше? – спросила она.
– Я думал, что сначала должен чего-то достичь, – ответил отец. – Заработать достаточно денег, чтобы вы гордились мной.
– Нам не нужны были деньги, – сказала Маша. – Нам нужен был ты.
* * *
Когда начались летние каникулы, отец предложил поехать всем вместе на море.
– У меня домик в Крыму, – сказал он. – Там очень красиво.
– Я не могу, – сказала Маша. – Я записалась в летний лагерь с подругами.
– Но я могу купить путевку в лучший лагерь, – настаивал отец.
– Я не хочу в другой лагерь, – твердо ответила Маша. – Я хочу быть с друзьями.
В тот вечер, когда отец ушел, Маша долго разговаривала с мамой.
– Он старается, – сказала мама.
– Я знаю, – кивнула Маша. – Но он всё делает неправильно. Он думает, что может купить наше прощение.
– Он просто не знает, как иначе, – вздохнула мама.
– А как иначе? – спросила Маша.
Мама задумалась.
– Наверное, нужно время, – сказала она. – Много времени.
* * *
Перед отъездом в лагерь Маша сняла фотографию в серебряной рамке и положила её в ящик комода.
– Ты не берешь фотографию? – удивилась бабушка, помогая собирать вещи.
– Нет, – ответила Маша. – Это фотография из прошлого. Она больше не нужна.
– Ты не простила его, – это был не вопрос, а утверждение.
– Нет, бабушка, – честно сказала Маша. – Может быть, когда-нибудь… но не сейчас.
Когда Маша вернулась из лагеря в конце августа, отец всё еще приходил. Иногда они просто молчали, сидя на скамейке в саду. Иногда отец рассказывал истории из своего детства.
– Знаешь, – сказал он однажды, – я понимаю, что ты не можешь меня простить. И я не прошу об этом.
– А о чем ты просишь? – спросила Маша.
– О шансе узнать тебя, – ответил он. – И о шансе для тебя узнать меня. Не того человека с фотографии, а настоящего меня.
Маша подумала немного.
– Я не знаю, смогу ли когда-нибудь называть тебя папой, – сказала она. – Но мы можем попробовать… быть знакомыми.
Отец кивнул.
– Этого достаточно, – сказал он. – На самом деле, этого больше, чем я заслуживаю.
* * *
Когда листья на Липовой улице начали желтеть, Маша поняла, что больше не злится так сильно. Она всё еще не могла простить, но злость ушла, оставив место для чего-то нового – не совсем доверия, но возможности.
– Ты решила, что будешь делать с фотографией? – спросила однажды мама.
Маша достала снимок из ящика и посмотрела на него.
– Я думаю, пусть пока побудет здесь, – сказала она, возвращая фотографию в ящик. – А может быть, когда-нибудь мы сделаем новую.
Мама обняла её и тихо сказала:
– Знаешь, прощение – это не обязанность. Это выбор. И только ты можешь решить, когда и если ты будешь готова.
– А ты? – спросила Маша. – Ты простила его?
Мама улыбнулась грустно и мудро:
– Я работаю над этим. Каждый день. Как и он.
И Маша поняла, что иногда самые важные мосты строятся не из стали и бетона, а из маленьких, едва заметных шагов навстречу друг другу. И даже если прощение не придет ещё десять лет, каждый такой шаг имеет значение.
