Телефонный звонок раздался в раннее субботнее утро. Мария была поглощена работой с документами — школьная отчетность не ждет, и ей было все равно, что сейчас выходной день.
— Марийка? Это я, твоя мама.
Ее голос она не слышала уже три, а может, и все четыре года. Или даже больше.
— Слушаю тебя, — сказала Мария, не отрываясь от кипы бумаг.
— Как твои дела? Работаешь все там же?
— Да.
— А замуж так и не вышла?
— Нет.
Последовала пауза. Видимо, мама не знала, о чем еще можно спросить у дочери, которую она оставила тридцать лет назад.
— Слушай, нам нужно поговорить, — наконец сказала она. — У нас тут… неприятности.
Марии было двенадцать лет, когда мама собрала свой чемодан.
— Я еду в Украину, — объявила она, укладывая в сумку косметические средства. — Меня там ждет Игорь.
Игорь — был очередным мужчиной в ее жизни. Таких за детство Марии было несчетное количество. Они приходили, жили неделю-две, а потом бесследно исчезали. Игорь продержался дольше всех — примерно три месяца.
— А я? — спросила Маришка.
— Ты останешься с бабушкой. Что, разве тебе здесь плохо? Дачный участок, огород, речка рядышком.
Мама, Светлана, была очень красивой женщиной. В семнадцать лет она родила Марию от случайного студента, имени которого даже толком не помнила.
— Сережа был. Или Стас. В общем, на «С», — рассказывала она дочери, когда та спрашивала об отце.
Документы на Марию оформляли на бабушку — мамину маму. Светлана очень часто пропадала из дома. То на заработки, то к очередному мужчине, то просто «погулять молодость».
— Мне всего двадцать девять! — кричала она, когда бабушка упрекала ее. — Я еще молодая! Не собираюсь гнить в этой деревне!
Бабушка — Анна Борисовна — молчала. Она занималась хозяйством, воспитывала внучку, работала в местной библиотеке.
Дачу построил ее муж, дед Марии. Он строил ее своими руками, из добротного дерева. С печкой, с большой верандой, с просторными светлыми комнатами. Он умер, когда Марии было всего пять лет.
— Как хорошо, что дедушка этого не увидел, — вздыхала бабушка, когда Светлана в очередной раз собирала свой чемодан.
— Чего не увидел?
— Как дочь бросает своих детей.
В Украину Светлана уехала с тремя сумками и обещанием «скоро вернуться».
Она так и не вернулась.
В первый год она звонила изредка. Рассказывала, что вышла замуж за Игоря, что он хороший, что работает строителем, что у них все налаживается.
— А когда ты домой? — спрашивала бабушка.
— Какой это дом… — отмахивалась Светлана. — Здесь совсем другая жизнь. Другие возможности.
На второй год она звонила реже. На Новый год, на день рождения Марии. Коротко и формально.
На третий год она не звонила совсем.
— Наверное, забыла, — сказала тогда Марийка бабушке.
— Не забыла. Просто ей так удобнее.
Бабушка никогда не говорила плохо о Светлане при Марии. Но иногда, поздно вечером, когда думала, что внучка спит, садилась на веранде и тихо плакала.
Мария слышала. И все понимала без слов.
В школе учителя постоянно спрашивали:
— А где твоя мама?
— Она работает далеко, — отвечала Мария.
— А папа?
— У меня нет папы.
Одноклассники дразнили ее «подкидышем». Мария дралась, получала замечания, приходила домой с разбитыми коленками.
— Не обращай внимания на них, — говорила бабушка, обрабатывая раны зеленкой. — Люди злые, когда сами несчастные.
— А мы счастливые?
— Мы — вместе. Мы есть друг у друга — и это уже много.
Когда Марии исполнилось шестнадцать, пришло письмо из Украины. Светлана сообщала, что у нее родился сын — Лев. Что Игорь оказался хорошим мужем и отцом. Что живут они в большом городе, что у Игоря есть дом и машина.
— Может, приедешь к нам? — писала мама. — После школы. Здесь можно учиться, работать.
Мария на письмо не ответила.
— Почему? — спрашивала бабушка.
— А зачем? Она ведь сама выбрала.
— Но ведь это твоя мама…
— Мать та, кто растит. А не та, кто родила и бросила.
Бабушка промолчала. Но Мария видела: та согласна.
В восемнадцать лет Мария поступила в педагогический институт в Ривне. Жила в общежитии, на выходные ездила к бабушке. Учеба давалась ей легко — математика, экономика, немного педагогики.
— Будешь учителем? — спрашивала бабушка.
— Буду работать в школе. Не учителем — бухгалтером. Цифры не врут, а люди — врут.
После института Мария устроилась в школу недалеко от дома. Жила с бабушкой, ездила на работу на автобусе. Зарплата была небольшой, но хватало — огород кормил, дом был теплым, расходы небольшие.
Светлана звонила редко. Сообщила о рождении второго сына — Вадима. Потом — что Игорь получил повышение. Потом — что они купили большую квартиру.
— А ты? Замуж так и не вышла? — спрашивала она во время редких разговоров.
— Не собираюсь.
— Почему? Время-то идет.
— Мне хорошо одной.
— Но ты же хочешь детей?
— Нет.
Это была чистая правда. Мария не хотела детей. Она очень боялась повторить материнскую судьбу — родить и бросить. Лучше не рисковать.
Когда Марии было двадцать четыре, бабушка заболела. Рак. Последняя стадия.
— Нужно маме сообщить, — сказала бабушка слабым голосом.
Мария позвонила в Украину.
— Мама, бабушка уходит.
— Что? Как это уходит?
— Рак. Врачи говорят — недели, может, дни.
Долгая пауза.
— Я не могу приехать, — сказала наконец Светлана. — У меня тут маленькие дети, Игорь работает, денег на дорогу нет.
— Понятно.
— Ты держись там. Если что — звони.
Бабушка умерла через неделю. Мария хоронила ее одна — с соседями и бывшими коллегами по библиотеке.
Светлана приехала через месяц. На поминки.
— Почему ты не сообщила, что все так плохо? — кричала она, стоя у могилы. — Я бы приехала!
— Я сообщала. Ты сказала, что денег нет.
— Ну… нашла бы! Заняла бы где-то!
— Но не нашла. И не заняла.
Светлана прожила с ней три дня. Разбирала вещи, плакала, обвиняла Марию в черствости.
— Ты вообще какие-то чувства испытываешь? — спрашивала она. — Бабушка умерла, а ты как каменная!
— Я испытываю. Но не при тебе.
— Что это значит?
— Это значит, что ты приехала поплакать для галочки. А горевать я буду сама.
Перед отъездом Светлана спросила:
— А с домом что будешь делать?
— Буду жить.
— Одна? В деревне?
— Одна. В деревне.
— Но ведь это же так скучно…
— Мне не скучно.
Светлана оформила на себя половину дачи. «Для порядка», — объяснила она. «Вдруг что случится — документы должны быть в порядке».
Мария не возражала. Она не видела подвоха.
Но ошиблась.
Следующие двадцать лет Светлана звонила всего несколько раз. Сообщила, что развелась с Игорем. Потом — что вышла замуж за Анатолия. Потом — что Анатолий усыновил ее сыновей.
Лев и Вадим — Натальины сводные братья — иногда звонили сами. Особенно в подростковом возрасте.
— Тетя Маша, а почему мама не рассказывает про тебя?
— Потому что мы очень давно не общаемся.
— А почему?
— Так получилось.
— А ты помнишь бабушку? Маму твоей мамы?
— Помню.
— Расскажи про нее.
Мария рассказывала. О том, как бабушка пекла пироги с капустой. Как читала вслух «Войну и мир». Как учила отличать грибы в лесу. Как по вечерам рассказывала сказки.
— А наша мама что делала?
— Ваша мама была занята собой.
— А сейчас?
— Сейчас тоже.
Мальчики росли. Лев поступил в институт, Вадим — в техникум. Звонили все реже.
Мария работала в школе, вела размеренную жизнь. Она растила сад, читала книги, путешествовала по Украине — недорого, автобусными турами.
Мужчины в ее жизни появлялись, но не задерживались. Кто-то пугался ее самостоятельности, кто-то — нежелания рожать детей, кто-то просто не подходил ей по характеру.
— Не расстраивайся, — говорила Мария сама себе. — Одной спокойнее.
И правда было спокойнее. Никто не орал, не требовал, не обманывал. Работа, дом, книги, сад — этого хватало ей для счастья.
До того самого звонка.
— У нас тут неприятности, — повторила Светлана в трубку. — Мы решили уехать из Украины.
— Куда? — равнодушно спросила Мария.
— В Европу. Анатолий говорит, что там лучше. Работа, медицина, образование для внуков.
— Понятно.
— Но денег нужно много. Очень много. Чтобы оформить документы, снять жилье, первое время продержаться…
Мария начала понимать, к чему клонит этот разговор.
— И что?
— А то, что нам придется продавать все, что у нас есть. Квартиру, машину… Но этого будет мало. Нужно еще.
— Еще что?
— Дом. Бабушкин.
Наступила тишина.
— Ты же там не живешь постоянно, — продолжала Светлана. — Работаешь в школе, наверное, квартиру снимаешь…
— Нет, я живу.
— Но ведь это неудобно! Зимой там холодно, дорого отапливать…
— Удобно. И не холодно.
— Маша, ну пойми! — голос Светланы становился требовательным. — У меня большая семья! Два сына, невестки, трое внуков! Мы не можем здесь оставаться — обстановка нестабильная!
— А мне какое дело до вашей семьи?
— Как это — какое?! Я же твоя мама!
— Ты моя мама была до двенадцати лет. Потом ты стала чужим человеком.
— Не говори глупостей! Кровь — это не водица!
— Кровь — это когда рядом в трудную минуту. А не когда через тридцать лет звонишь из-за денег.
Светлана помолчала, потом заговорила другим тоном — мягким, просящим:
— Машенька, ну что тебе стоит? Дача же тебе не нужна на самом деле. Мы ее продадим, разделим поровну. Тебе — половина, мне — половина. Ты на эти деньги сможешь купить себе какую-то квартирку…
— Мне не нужна квартира.
— Но деньги же лишними не бывают!
— Лишние. Мне хватает того, что у меня есть.
— Маша, — голос Светланы стал жестким. — Мне же половина дачи официально принадлежит. Я могу через суд потребовать продажи.
— Попробуй. Посмотрим, что суд скажет про маму, которая тридцать лет не видела свою дочь.
— Это не аргумент для суда!
— Аргумент. Особенно когда я предоставлю справки о том, кто дачу содержал, ремонтировал и платил налоги.
Пауза.
— Маша, ну что ты делаешь? — заныла Светлана. — Мы же родные люди! Неужели не поможешь?
— Я помогла бы. Если бы ты помогла мне тогда, когда мне это было нужно.
— Когда?
— Когда мне было двенадцать лет, и я плакала по ночам. Когда мне было шестнадцать лет, и одноклассники дразнили сиротой. Когда мне было тяжело потерять единственного близкого человека, и я хоронила бабушку одна.
— Но ведь у меня своя жизнь была!
— Вот именно. Своя. А теперь у меня — своя.
— Значит, ты не поможешь?
— Нет.
Светлана повесила трубку.
Мария сидела с телефоном в руках еще минут десять. Потом встала, подошла к окну. За стеклом — тот самый сад, который сажала бабушка. Яблони, которые помнят дедушку. Веранда, где они с бабушкой читали книги вслух.
Дача жила. Дышала. Помнила.
А Светлана хотела это продать за билеты в новую жизнь для себя и своей НОВОЙ семьи.
Вечером Светлана перезвонила. Голос ее был злым и обиженным.
— Я посоветовалась с Анатолием. Он говорит, что ты просто жадная. И эгоистка.
— Пусть твой Анатолий продает свое добро. А мое не трогает.
— Маша, ну неужели ты не понимаешь? — голос стал умоляющим. — Мы же в отчаянии! Здесь оставаться нельзя, а уехать не на что!
— Я понимаю. Но это ваши проблемы, а не мои.
— Как это не твои проблемы?! Я же твоя мама!
— Мать — это тот, кто растит ребенка. А не тот, кто его бросает.
— Я не бросала! Я искала лучшую жизнь!
— Для себя. Не для меня.
— Для всех! Я думала, что заработаю денег, встану на ноги и верну тебя!
— Ты думала так тридцать лет?
Пауза.
— Маша, давай без упреков, — сказала Светлана устало. — Что было, то было. Сейчас важно другое.
— Сейчас важно то же самое. Ты опять думаешь только о себе.
— Не о себе! О семье!
— О своей НОВОЙ семье. Я в нее не входила тридцать лет — не вхожу и сейчас.
— Входишь! Ты моя дочь!
— Я дочь бабушки Ани. А ты — чужая тетя, которая звонит только из-за денег.
— Маша! — взорвалась Светлана. — Ты просто мстишь! Как маленькая!
— Я не мщу. Я защищаю то, что мне дорого.
— Дорого?! Старый дом в деревне?!
— Дом, где меня любили. В отличие от тебя.
— Я тебя люблю!
— Нет. Ты любишь деньги, которые можно получить за мой дом.
— За наш дом! Маша… — голос Светланы стал тихим, почти шепотом. — Неужели ты так меня ненавидишь?
— Я тебя не ненавижу. Я к тебе ничего не чувствую.
— Как — ничего?
— Никак. Ты для меня — пустое место. Как и я для тебя была пустым местом тридцать лет назад.
Долгая пауза. Потом Светлана спросила:
— И что мне теперь делать?
— Что хочешь. Это твоя жизнь, твой выбор. Как всегда.
— А если мы не сможем уехать?
— Это не мои проблемы.
— Маша, но ведь мы можем наладить отношения! Я приеду, мы поговорим…
— Не нужно приезжать. Говорить не о чем.
— Но ведь я твоя мама! У меня есть права!
— Права есть у тех, кто выполняет свои обязанности. А ты свои обязанности оставила в 1994 году.
— Это не навсегда было!
— Оказалось — навсегда.
Светлана заплакала в трубку:
— Машенька, ну как ты можешь? Я же старая, больная… У меня внуки маленькие…
— А когда я была маленькая — тебе не помешало меня бросить.
— Но то было совсем другое!
— Точно такое же. Тебе тогда была важнее новая жизнь с новым мужчиной. Сейчас — новая жизнь с Анатолием. Я так и осталась лишней.
— Не лишняя!
— Лишняя. Если бы не лишняя — поехала бы со мной в Украину в двенадцать лет.
— Там условий не было!
— Условий для меня не было. Для тебя — были.
— Маша, прошу тебя… Неужели нельзя забыть все старое?
— Можно. Но нельзя делать вид, что мы родные люди. Мы — чужие.
— Как чужие?!
— Очень просто. Я тебя не знаю. Ты меня не знаешь. У нас разные жизни, разные ценности, разные проблемы.
— Но кровь же одна!
— Кровь — это не повод для обязательств. Обязательства создаются годами совместной жизни. У нас таких лет не было.
Светлана помолчала, потом сказала совсем другим голосом — холодным:
— Ладно. Значит, ты так решила. Но запомни: когда тебе будет плохо, ты тоже не рассчитывай на мою помощь.
— Я не рассчитываю. Как не рассчитывала уже тридцать лет.
— И когда я умру — не приезжай на похороны.
— Я не приеду. Как ты не приехала на похороны бабушки.
— Ты жестокая.
— Я честная. В отличие от тебя.
— В чем это я нечестная?!
— В том, что прикрываешься словом «мама», когда тебе нужны деньги. А когда деньги не нужны — дочери у тебя нет.
— Неправда!
— Правда. Последний раз ты мне звонила четыре года назад. И то — потому что Вадим попросил узнать, жива ли я.
— Я… я была очень занята…
— Тридцать лет занята? Понятно.
Пауза. Потом Светлана сказала, уже не скрывая злости:
— Ну и оставайся в своей дыре! Одинокая и никому не нужная!
— Останусь. В доме, где меня любили.
— Ты пожалеешь!
— Не пожалею. Я жалею только о том, что доверилась тебе тогда, когда ты оформляла документы.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что доверила тебе половину. Нужно было оставить все себе.
— Но ведь я твоя мама!
— Нет. Ты биологический материал. Мама была одна — бабушка Аня.
Светлана бросила трубку.
Мария села на веранде с чашкой чая. Руки слегка дрожали — от волнения, от давно подавленной обиды, от облегчения.
Впервые за тридцать лет она сказала Светлане все, что думает. Без дипломатии, без попыток сохранить хорошие отношения.
Потому что хороших отношений не было. И не могло быть.
Телефон зазвонил снова. Мария глянула на экран — незнакомый номер.
— Алло?
— Тетя Маша? Это Лев.
Старший сын Светланы. Мария не слышала его голос лет пять.
— Привет, Лев.
— Тетя, мама рассказала про разговор. Она, конечно, была не права…
— Ты знаешь об этом?
— Ну… да. Мы все знаем, как она тебя в детстве… оставила. Это было неправильно.
— Неправильно.
— Но сейчас ведь другая ситуация! Мы правда в очень тяжелом положении. Здесь оставаться нельзя, а уехать…
— Лев, — перебила Мария. — Ты хороший парень. Но это не мои проблемы.
— Как это не твои? Мы же семья!
— Нет. Вы — семья Светланы. Я — отдельно.
— Но ведь можно помочь! Ты же не бедная!
— Можно. Но я не хочу.
— Почему?
— Потому что когда мне нужна была помощь — ее не было. А сейчас вы вспомнили обо мне только из-за денег.
— Тетя, ну это же в прошлом!
— Прошлое не исчезает. Оно определяет настоящее.
— Но мы же ни в чем не виноваты! Мы тогда были совсем маленькими!
— Вы не виноваты. Но и я не виновата в ваших проблемах.
— Тетя Маша… — голос Льва стал умоляющим. — Ну неужели никак нельзя?
— Никак. Извини.
— А если мама приедет? Поговорит с тобой лично?
— Не нужно. Разговор окончен.
— Тетя…
— Лев, передай маме: дачу я не продам. Никогда. Ни за какие деньги. И пусть больше не звонит.
Мария отключила телефон.
Через неделю позвонил Вадим — младший сын.
— Тетя Маша, мама плачет каждый день…
— Пусть плачет. В детстве я тоже плакала. И ей было все равно.
— Но ведь сейчас другое время!
— Сейчас то же самое. Светлане что-то от меня нужно — и она вспомнила о моем существовании.
— Тетя, ну мы же не просто так просим! Мы действительно хотим наладить отношения!
— Вы не хотели этого тридцать лет. Поздно.
— Никогда не поздно!
— Поздно. Некоторые поезда уходят навсегда.
— Но ведь мы родственники!
— Нет. Родственники — это когда знают друг друга. Радуются встречам. Помогают в трудностях. У нас ничего этого не было.
— Может быть!
— Не может. Я не хочу.
— Почему?
— Потому что я не верю. Светлана уже обманывала — когда обещала вернуться. Она обманет и сейчас.
— Она не обманет!
— Обманет. Как только получит деньги — снова исчезнет. Как тридцать лет назад. И ты пропадешь, и твой брат пропадет.
Вадим помолчал, потом сказал:
— А если мы вам письменные гарантии дадим? Что будем общаться, поддерживать связь?
— Мне не нужны ваши гарантии. И связь не нужна.
— Тетя Маша…
— Вадим, прекрати. Решение принято.
— Окончательное?
— Окончательное.
Месяц прошел тихо. Светлана не звонила, сыновья — тоже.
Мария работала, ухаживала за садом, читала. Ее жизнь вошла в привычную колею.
А потом случилось то, чего она совершенно не ожидала.
На пороге стояла Светлана.
Постаревшая, усталая, но все еще красивая. С большой сумкой и решительным выражением лица.
— Привет, — сказала она. — Я приехала поговорить.
— Я сказала — не приезжай.
— А я приехала. Ты впустишь меня или мы так поговорим?
Мария молча отошла от двери.
Светлана вошла, огляделась. Дом изменился — стал уютнее и светлее. Везде книги, живые цветы, семейные фотографии.
— Хорошо тут у тебя, — сказала она. — Бабушка бы радовалась.
— Не трогай бабушку.
— Я не трогаю. Просто говорю.
Светлана села в бабушкино кресло. Мария остановилась у окна.
— Маша, я приехала решать вопрос окончательно. Мы в отчаянном положении.
— Это ваши проблемы.
— Я признаю — поступила неправильно. Но думала, что в Украине будет лучше!
— Тебе лучше было. Мне — хуже.
— Время так быстро прошло… Дети, работа…
— У тебя были дети. У меня была я одна.
— Маша, что толку ворошить прошлое?
— Можно выводы делать. Что ты умеешь бросать людей и возвращаться, когда тебе что-то нужно.
— Я не прошу, а требую! У меня есть права на дачу!
— Ты отдай дачу, нам с твоим новым папой срочно нужны деньги!
— Я не собираюсь. Продавайте, что вместе нажили, а мое не трогайте.
Наступила тишина.
— Это окончательное «нет»?
— Окончательное.
— Ты бессердечная.
— Я защищаю то, что мне дорого.
Светлана схватила сумку:
— Ты мне не дочь.
— Наконец-то ты поняла.
— Тогда мы чужие люди.
— Мы всегда были чужими.
— Хорошо, что бабушка умерла! Она бы не увидела, какой ты стала!
— Бабушка гордилась бы мной. Я научилась говорить «нет» тем, кто меня использует.
Светлана хлопнула дверью.
Мария села на веранде с чашкой чая. В саду цвели бабушкины яблони.
Телефон зазвонил — Лев. Мария отключила и заблокировала все номера из Украины.
Разговор закончен навсегда.
А дача осталась. С воспоминаниями о тех, кто никогда не предавал.
Это было дороже любых денег.
