Екатерина стояла в проёме, крепко вцепившись в дверную ручку. Перед ней, насквозь промокший от осеннего ливня, стоял Григорий. Целых три года она не видела этого человека, и вот он появился прямо на пороге.
— Можно я зайду?
— Зачем? — Катя сама удивилась, насколько спокойно и ровно прозвучал её голос.
— Поговорить… Мне нужно очень многое тебе рассказать, Катюш.
«Катюш». Так он называл её в первые годы совместной жизни, когда ещё приносил букеты ромашек, сорванных на даче своих родителей, и целовал в макушку, едва переступив порог после работы. Но это всё было в другой жизни. В той, где она свято верила, что их союз — это нерушимо и навсегда.
— У тебя есть ровно пятнадцать минут, пока Даниил не вернётся со своей тренировки, — она отступила в сторону, пропуская бывшего мужа в прихожую. — Чай или кофе предлагать не буду.
Их семейная история оборвалась одним холодным мартовским вечером, когда Григорий, наспех собрав вещи в спортивную сумку, заявил, что «так дальше жить просто невыносимо». Надежда Ивановна, его властная мать, стояла за его спиной, поджав губы, словно это она выдворяла невестку из жизни своего сына. «Ты же видишь, Гришенька несчастлив рядом с тобой», — бросила она тогда.
А ведь всё начиналось, как в самой лучшей сказке. Григорий был внимательным, заботливым супругом. Правда, его мать с первого же дня не возлюбила невестку — обычную девушку без богатых родителей и киевской прописки. Но первые годы Гриша держал оборону, стойко защищая жену от постоянных нападок матери.
Переломный момент наступил, когда Екатерина после очень тяжёлых родов не смогла быстро восстановить свою прежнюю форму. Надежда Ивановна не упускала ни единого шанса намекнуть сыну, что его жена «совсем поправилась», «опустилась», «забыла, что такое уход за собой». А тут ещё Олег, университетский друг Григория, вернулся из Берлина — холостой, успешный, с бесконечными рассказами о красивой жизни и легкодоступных женщинах.
Василиса появилась в жизни Григория как раз вовремя — молодая, амбициозная, работающая в том же финансовом учреждении. Екатерина узнала о ней самой последней, когда муж уже снял отдельную квартиру и практически переехал к любовнице. «Сама виновата, — заявила тогда Надежда Ивановна. — Нужно было следить за внешностью, а не превращаться в домохозяйку».
— Я пришёл, чтобы искренне попросить прощения, — Григорий присел на самый краешек стула на кухне, словно боялся, что его в любую минуту могут выгнать. — Я был полным идиотом, Катя. Полнейшим.
— И что именно изменилось сейчас? — она налила себе травяного чаю, демонстративно не предложив напиток ему.
— Всё. Василиса… она ушла к другому. Более перспективному. Я потерял работу — наш банк сократил весь отдел. Мама… — он запнулся, — мама говорит, что я сам виноват, что не смог удержать молодую жену.
Екатерина едва сдержала смех. Ирония судьбы: Надежда Ивановна, которая всего три года назад выживала её из семьи, теперь обвиняет собственного сына в том же, в чём ранее обвиняла невестку.
— И ты решил, что можно просто вернуться?
— Нет, я… я понимаю, что у меня нет никакого права. Но Даниил — мой сын. А ты… ты всё же была моей женой. Это ведь должно что-то значить.
— Значило. В прошедшем времени.
Хлопнула входная дверь — вернулся Даниил. Четырнадцатилетний подросток застыл на пороге кухни, увидев отца.
— Папа? — в голосе смешались удивление и робкая радость.
— Привет, сынок, — Григорий поднялся и неловко протянул руку для рукопожатия.
Даниил проигнорировал протянутую руку и крепко обнял отца. Екатерина отвернулась — её сердце с трудом выдерживало это зрелище.
С того дня Григорий начал появляться регулярно. Сначала раз в неделю — «чтобы навестить сына». Потом гораздо чаще. Он привозил продукты, предлагал помощь по хозяйству, забирал Даниила с тренировок. Екатерина держалась подчёркнуто холодно-вежливо, но Григорий не сдавался.
— Дай мне, пожалуйста, второй шанс, — просил он. — Я действительно изменился. Я понял, что именно потерял.
— Ты понял это, только когда сам остался абсолютно ни с чем, — ответила Екатерина.
Через месяц пришла Надежда Ивановна. Она выглядела постаревшей, но оставалась такой же властной.
— Катя, будь благоразумной, — начала она прямо с порога. — Гриша страдает. Он же отец твоего ребёнка.
— Он перестал быть отцом, когда ушёл к другой женщине.
— Все мужчины имеют слабости! — всплеснула руками свекровь. — Это не повод разрушать семью. Ты должна была бороться за своего мужа, а не отпускать его к этой потаскухе!
— Простите, Надежда Ивановна, но три года назад эта «потаскуха» была «идеальной партией» для вашего сына, а я — «неряхой, которая запустила себя».
Старуха недовольно поджала губы:
— Я могла ошибаться. Но сейчас Грише нужна твоя помощь. У него настоящая депрессия, он стал выпивать. Живёт у меня, потому что квартиру пришлось продать — Василиса при разводе отсудила свою половину.
— Мне очень жаль, — Екатерина открыла дверь, давая понять, что разговор окончен.
Проблемы начались, когда Григорий стал регулярно появляться в кондитерской. Он садился за угловой столик, заказывал один эспрессо на три часа и смотрел на Екатерину взглядом побитой собаки. Клиенты начали это замечать и тихо перешёптываться.
— Это ваш муж? — спросила однажды постоянная клиентка.
— Бывший.
— А что он здесь делает?
— Это отличный вопрос.
В пятницу вечером, когда Екатерина уже закрывала кондитерскую, в дверь сильно постучали. Григорий стоял с огромным букетом красных роз и бутылкой вина.
— Помнишь, мы всегда отмечали наступление пятницы? — его глаза блестели. Екатерина почувствовала явный запах алкоголя. Он уже был навеселе.
— Григорий, поезжай домой.
— Ты — мой дом! Ты и Даня! — он попытался её обнять, но Екатерина резко отстранилась.
— Уходи немедленно, или я вызову полицию.
— За что ты так жестока со мной? Я же люблю тебя! Я всегда тебя любил!
С ним был Олег — тот самый приятель, который когда-то красочно рассказывал о прелестях холостяцкой жизни.
— Гриш, пойдём, — он потянул друга за рукав. — Не унижайся так.
— Да что она о себе возомнила? — Григорий повысил голос. — Кафешку открыла и решила, что она бизнес-леди? Да кому ты вообще нужна, кроме меня?!
Именно в этот момент из-за угла вышел Александр — поставщик, с которым Екатерина работала последний год. Высокий, спокойный мужчина лет сорока пяти, вдовец с дочерью-студенткой.
— Катя, всё хорошо? — он встал прямо между ней и Григорием.
— Да, Саша, спасибо. Господа уже уходят.
Григорий посмотрел на Александра, потом на Екатерину, и что-то в его взгляде резко изменилось. Он вмиг протрезвел.
— Так вот, значит, в чём дело… — он криво усмехнулся. — А я-то, дурак, каялся перед ней.
Олег быстро увёл друга, а Екатерина осталась стоять с Александром у закрытой кондитерской.
— Спасибо, что пришли вовремя.
— Я заметил его машину и решил подождать. Это ваш бывший?
— К сожалению, да.
— Хотите, я провожу вас до квартиры?
Екатерина молча кивнула. Они шли, не говоря ни слова, и это молчание было удивительно комфортным и надёжным.
На следующий день Даниил вернулся с прогулки очень расстроенный.
— Мам, я видел папу с какой-то тёткой. Они целовались в его машине.
Екатерина крепко обняла сына:
— Мне очень жаль, солнышко.
— Но он же говорил, что хочет вернуться к нам!
— Иногда люди говорят то, что хотят услышать другие. Или то, во что они сами отчаянно хотят верить в данный момент.
— Ты его в итоге простишь?
Екатерина задумалась. Простить? Наверное, да. Ради своего собственного спокойствия, ради того, чтобы не носить внутри этот тяжёлый груз обиды.
— Прощу. Но это совершенно не означает, что всё может вернуться на круги своя.
— Почему?
— Потому что прощение — это значит отпустить прошлое. А доверие и уважение — это про будущее. И если первое я могу дать, то второе нужно заслужить заново. А некоторые вещи, сынок, вообще не восстанавливаются. Как разбитую чашку — её можно склеить, но глубокие трещины останутся навсегда.
Через неделю Григорий прислал короткое сообщение: «Прости за тот позорный цирк. Я переезжаю в Житомир, предложили работу. Буду регулярно переводить алименты, как положено. Если Даня захочет встретиться — я всегда буду рад».
Екатерина ответила коротко: «Удачи».
Она стояла у окна своей кондитерской и смотрела на осенний дождь. В дверь вошёл Александр — как всегда, с папкой документов и сдержанной улыбкой.
— Привет. Принёс новый договор на следующий месяц. И вот это, — он протянул небольшую изящную коробочку. — Моя дочь увлекается созданием украшений ручной работы. Думаю, вам должно понравиться.
В коробке лежала изящная, тонкой работы брошь в виде феникса.
— Это птица, которая возрождается из пепла, — пояснил Александр. — Это почему-то напомнило мне о вас.
Екатерина улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему искренне и тепло.
— Спасибо большое. Она просто восхитительна.
Вечером, укладывая Даниила спать (он всё ещё иногда просил её посидеть рядом, хотя стеснялся в этом признаться), Екатерина думала о прощении. Она простила Григория — не ради него, а прежде всего ради себя. Простила Надежду Ивановну за её жестокие слова. Простила себя за то, что когда-то не смогла удержать мужа, хотя теперь чётко понимала, что никого не нужно удерживать.
Прощение действительно освободило её. Но это освобождение совершенно не означало возвращения в прошлое. Некоторые двери, однажды закрывшись, должны оставаться закрытыми навсегда. Не из-за злости или накопленной обиды, а из-за внутренней мудрости и глубокого самоуважения.
Даниил тихо засопел во сне. Екатерина поправила ему одеяло и вышла из комнаты. На кухонном столе лежала брошь в виде феникса. Она примерила её к своему любимому платью. Подходит идеально.
Завтра наступит новый день. В её кондитерской испекут ароматные, свежайшие круассаны, придут первые утренние посетители, Александр привезёт заказ и, возможно, останется на чашечку кофе. Даниил пойдёт в школу, потом на плавание. Обычный, тихий день.
Жизнь, которую она построила сама. И в этой новой жизни не было места тем, кто однажды её предал. Простить — да. Вернуться — никогда.
Ведь некоторые уроки жизни стоят слишком дорого, чтобы проходить их во второй раз.
Дорогие, а вы согласны, что прощение — это не всегда про возвращение отношений, а скорее про освобождение себя? И как вы думаете, справедливо ли поступила Екатерина, не дав бывшему мужу второго шанса, даже после его раскаяния? Делитесь своими мыслями!
