— Рыжова! Кто здесь Рыжова? — спросила медсестра, войдя в палату. На руках она держала ребёнка, который хоть и надрывался криком, но крик был тихий, словно понарошку.
— Ну, я Рыжова! Унесите ребёнка, я уже подписала отказ,— оторвалась от журнала молодая девушка с модной стрижкой.
— Понимаете, — словно оправдываясь, сказала медсестра, — у вашей дочери аллергия на смесь. А у вас молоко пришло. Может, приложите к груди, или хотя бы… сцедите немного?
— Нет, отвернулась Рыжова, я курю и вообще…— и снова уставилась в журнал.
— Девочки! — обратилась к присутствующим медсестра, — у кого много молока, накормите малышку?
— У меня много, — сказала темноволосая женщина, — я покормлю её.
— Сейчас, вот, я захватила стерильную бутылочку, — обрадовалась медсестра.
— Не надо бутылочку. Давайте ребёнка, — женщина протянула руки и медсестра аккуратно передала ей девочку.
Рыжова вышла из палаты. Она считала ребёнка досадным недоразумением, ошибкой.
— Ты моя хорошая, проголодалась, смотри-ка, сразу поняла. Ах-ты умница моя! — говорила темноволосая малышке.
Девочка рассматривала склонившееся над ней лицо синими, серьёзными глазами. Наевшись, она почти сразу уснула, и кормилица положила её на кровать, чтобы не держать на руках.
— Чтобы не привыкать! — пояснила она остальным, — у меня дома трое, и ещё одного принесу… нет, я не могу забрать. Муж меня выгонит!
— А можно, я подержу… — одна из мамочек подошла к спящему ребёнку и хотела взять на руки, но медсестра опередила её.
— Спасибо,— поблагодарила она темноволосую, — надеюсь, что девочке подберут смесь, и вам не придётся…
— Что вы, мне совсем не трудно! Привыкнуть боюсь, — улыбнулась та.
— Скажите… — посмотрев на пустую койку Рыжовой, осмелилась молодая женщина, которая хотела подержать ребёнка, — а куда её теперь?
— Ну куда… в дом малютки, — сказала медсестра и унесла девочку.
Когда дверь за ней закрылась, темноволосая спросила соседку по палате:
— А ты чего спрашиваешь, Лада? Никак забрать хочешь?
— А почему нет? Двое детей лучше одного!
— Да ты с ума сошла! Такая молодая! Сейчас парнишка твой подрастет, парнишка ведь у тебя?
— Да, — кивнула Лада, — сын.
— Ну вот. Подрастёт немного, придёшь сюда за доченькой! А то и муж не поймёт… и чужая девка, знаешь! Всякое может быть.
— Нет у меня мужа, — потупилась Лада.
— Как так «нет»? А кто ж к тебе приходил? Такой мужчина… интересный, представительный.
— Это папа мой, — улыбнулась Лада.
— А мать где ж? — глаза темноволосой сверкнули любопытством. Уж больно молодым показался ей отец Лады.
— Мама ушла от нас, давно. Я её уже практически не помню, — легкая морщинка разрезала лоб женщины, — зато помню, как плохо без матери. И не хочу, чтобы эта малышка пережила то же, что и я.. и даже хуже. У меня хоть папа был.
— Лада, послушай меня, девочка. Я тебе вот что скажу: чужой ребёнок это большой риск. Ты же не знаешь, при каких обстоятельствах он был зачат, кто его отец! Может быть, он маньяк! Изнасиловал эту… Рыжову.
— Ну нет… вряд ли. В этом случае, она бы, наверное, сразу предпочла бы избавится. Мне Ольга, что выписалась два дня назад, говорила, что Рыжову жених бросил.
— Всё равно. Риск! — упрямо повторила темноволосая.
— Но другие же… — она не успела договорить, как вошла Рыжова. Темноволосая с показным безразличием прошла мимо неё, легла на свою кровать и показала Ладе рукой круглый живот, воображаемую сигарету, и скосила к переносице глаза, намекая, что курение матери непременно скажется на здоровье дочери.
От Рыжовой и впрямь несло табачищем. Хорошо, что вскоре она выписалась.
После выписали и темноволосую, а Лада с сыном всё ещё находилась в роддоме — плохо заживал шов после кесарева. Она всегда думала, что родит сама, но вышло иначе.
Двоюродная сестра Лады, родившая годом раньше, нахваливала роддом, в котором она рожала. Ой, там и врачи, там новое оборудование! И Лада, наслушавшись, пришла туда. Она перенашивала по выставленным ей срокам, и страшно боялась, ведь это был её первенец. Страшась пропустить момент родов, она пришла в роддом на 41-й неделе, с просьбой положить её в стационар.
— Почему без направления? — огорошили её в приёмном отделении, и отправили получать направление.
Когда она явилась, отстояв в душной очереди в поликлинике, и принесла направление, надменный врач огорошил:
— Почему вы сами пришли? Вас должна привезти скорая! Идите домой и вызывайте!
— Вы что, издеваетесь? — заплакала Лада, — что вы меня гоняете, думаете просто с таким животом? Я спать не могу, потому что сроки вышли, вдруг пропущу…
— Что вы все лезете в нашу больницу, рожали бы у себя, по месту прописки! — сказал врач.
— Хорошо, я уйду,— сказала Лада, вытерев слёзы, — а фамилия ваша как?
— Ладно, — сказал врач, — мы тебя возьмём, — давай карту, иди на весы и переодевайся.
Отомстил он ей, или просто был некомпетентен? Сначала он распорядился, чтобы Ладе сделали укол снотворного. (Ты же говорила, что не спала? Получай) а после, всего через два часа, распорядился проткнуть пузырь. (нечего, мол койки занимать)!
Какая после снотворного «родовая деятельность»? Несколько часов и Лада, и её малыш страдали. Она от боли, он — от гипоксии. С момента, как отошли воды, прошло четырнадцать часов! Операцию сделали только в два часа ночи, потому что Лада стала грозить врачам судом! Сделали кесарево. Ребёнка спасали неонатологи, и спасли. Однако сына впервые она увидела только на второй день. Днём раньше к ней только пришёл врач, и сообщил, что детей у неё больше не будет.
После того, как темноволосую кормилицу выписали, Лада вызвалась кормить малышку Рыжовой. Молока было достаточно, и она кормила сначала Петю, потом безымянную малышку. Она называла её Машенькой.
Однажды Машеньку не принесли на утреннее кормление. Лада поймала за рукав нянечку, и спросила её о девочке. Она твёрдо решила удочерить малышку, потому что мечтала о дочке. Но нянечка сказала, что главврач, не разобравшись хорошенько, устроил медсёстрам разнос, за то, что нарушают внутренний распорядок.
К тому моменту сынок Лады почти совсем поправился, и её шов стал гораздо лучше. Днём к ней зашла зав. отделением.
— Ну что, хорошая новость! Выписываем вас! Можешь оповещать родственников, пусть готовят вам с принцем карету, и…
— Элина Вячеславовна, а я не могла бы… забрать и девочку Рыжовой? У нас с папой отдельный дом. Ей там будет хорошо, а?
— Милая моя! Похвально, конечно, но это решать не мне. Сейчас девочку, кстати, назвали её Надежда, мы отправляем в Дом малютки. Оттуда ты сможешь её удочерить, если комиссия разрешит.
— Но ведь отказ на ребёнка есть… неужели нельзя упростить процедуру, чтобы ребёнок сразу поехал домой, а не в детдом? — спросила Лада.
— Нет, существует порядок. Комиссия должна определить что у тебя есть для девочки условия, что ты не сумасшедшая, и так далее.
— Но вы же видите, что не сумасшедшая, — обиделась Лада.
— Я вижу. Но решаю не я, — Элина Вячеславовна ласково провела по Ладиному плечу, — документы будут готовы завтра, к полудню.
Лада назвала сына Петром, в честь своего отца — это имя значит камень, скала. Она надеялась, что оно убережёт малыша от невзгод.
Через полгода ребёнок заболел, появились проблемы с дыханием, и Лада вызвала скорую помощь. Оказался ложный круп. Приступ купировали, но оставили ребёнка в больнице. Лада с утра приходила, садилась на табурет возле кроватки сына, и изредка перебрасывалась словами с другими матерями. В крошечной палате помещались три койки с малышами и три табурета для мамочек.
— А как жалко детдомовских-то! — как-то сказала одна из них, — лежат, бедняжки, и никто к ним не походит!
— А они здесь? На этаже? — спросила Лада.
— Да! Иногда кто-то из мамочек сжаливается, подходит, умывает, угощает чем-то, а то и книжку почитает тем, кто постарше, — ответила другая женщина.
Вечером, когда родителей стали выпроваживать из больницы, Лада прошла и заглянула в палату к «отказникам». Там, в огромном манеже, было два малыша. Один, постарше, стоял, в обмоченных колготках, пытаясь ходить по периметру манежа. На середине лежал другой ребёнок, и отрешенно смотрел в потолок. Лада хотела подойти, но в тот момент вошла медсестра, и выгнала её. Сердце сжалось, и Лада снова пообещала себе, что обязательно заберёт свою доченьку из Дома малютки.
Бюрократические препоны заняли довольно много времени. Но, когда все формальности были улажены, она поехала за Наденькой (так её назвали врачи). Её пригласил к себе директор Дома малютки, оказавшийся женщиной преклонных лет.
Кроме директрисы, в её кабинете был флегматичный мужчина, похожий на пса из «Бременских музыкантов», и женщина с начёсом на голове, в тонированных очках. Как оказалось, она была из опеки, а мужчина был социальным психологом.
— Вы с какой целью собираетесь усыновить? — спросил мужчина, глядя в точку посредине Ладиного лба. Только потом Лада поняла, что у мужчины сильное косоглазие.
— Я бы хотела удочерить определённого ребёнка. Мы с матерью девочки рожали в одном роддоме, в одно время.
— С какой целью усыновляете? — повторил мужчина, нажимая на слова, — рассчитываете на пособие от государства?
— Нет, у меня другая мотивация, хотя пособие, конечно, не лишнее, — Лада почувствовала себя на допросе, или вернее сказать, на экзамене, от результатов которого зависело, отдадут ей Наденьку или нет.
— Какая «другая «мотивация? — криво усмехнулась женщина в очках.
— Понимаете, — смутилась Лада, — врачи сказали, что у меня не будет детей. А я так хотела дочку! И Пете будет лучше, веселее.
— Ах, вы хотите взять живую игрушку для сына? — мужчина сделал какие-то пометки в блокноте.
— Ну, зачем вы так? — растерялась Лада, — я уже люблю эту девочку. Я научу её шить, вязать, печь пирожки…
— То есть, вы собираетесь эксплуатировать ребёнка, в качестве прислуги?
Когда Лада выходила из кабинета, у неё тряслись руки и дёргался глаз. Заметив это, психолог с опекой переглянулись.
— Спасибо, мы сообщим вам о своём решении, — сверкнула очками директриса.
Решение было отрицательным. Лада никак не могла понять почему, ведь взрослые люди должны понимать, что ребёнку лучше дома. Она позвонила в Дом малютки, и попросила соединить с директором.
— Дом малютки, — взяла трубку та, — говорите.
— Алла Владимировна, почему отказ? — спросила Лада, — я просто не понимаю! Вы же ломаете ребёнку жизнь!
— Успокойтесь, пожалуйста, какой отказ? Чего и кому я ломаю? — спокойно произнесла та. Лада даже видела её усмешку.
— Моя фамилия Мальцева, — стараясь не терять самообладания, сказала Лада, хотя была уверена, что директриса узнала её.
— Ах, Мальцева! И что вы хотите? Решение принимаю не я, а комиссия. Они сочли вас недостаточно… она долго придумывала слово, шуршала какими-то бумагами, и наконец, выдала «недостаточно компетентной» и с «неустойчивой психикой».
— Вы же знаете, что это не так!
— Простите, мне надо работать, — сказала директриса и положила трубку.
Проснулся Петя. Накормив его, Лада стала собирать его на прогулку. Со смены вернулся Пётр Филимонович.
— Ладушка, привет! Что грустная такая? — сказал он, целуя дочь в обе щеки.
— Да так… всё нормально. Сейчас пойдём с Петей, погуляем… я там поесть тебе сделала. Сама поела, так что меня не жди!
— И всё-таки, что-то тебя гложет, — сказал ей вслед отец.
Вернувшись с прогулки, она рассказала, что решила удочерить ребёнка, и даже ездила в Дом малютки. Сначала он не понял.
— Тебе со своим забот хватает! Ты только представь! То на одно дитё стираешь, а то будешь на двух! А одеть, раздеть? Купать, кормить!
— Вообще-то стираю на троих… и то, не я, машинка стирает! — весело откликнулась Лада, — пап, двоим расти лучше. По многим причинам. Я так жалею, что я у тебя одна! — она обняла отца.
— А я — так нет! Хотя… ладно, даю добро. Давай! А что: будет у меня и внук, и внучка, — засмеялся Пётр Филимонович, гладя её ладонь.
—Так мне не дают! Я же уже была в Доме малютки!
— А что мне не сказала? Я бы с тобой поехал…
— Боялась, что отговаривать начнёшь, — опустила она голову, — Ты имеешь право, пап. Ты у нас основной кормилец!
— Ну, ладно, ладно. Ты мне потом всё вернёшь, — смутился отец.
— Отказали мне. Убей, не пойму, почему.
— А тут и понимать нечего. Знаешь, сколько платит государство детдому в месяц на одного сироту?
— Сколько?
— Много, дочка. Точно не скажу, но слышал, что сумма огромная.
— Что же делать? — Лада совсем упала духом.
— Есть у меня одна идея! — прищурил глаз Пётр Филимонович, — позвоню старому приятелю. Никогда не просил, но ради такого дела… позвоню.
Не прошло и недели, как раздался звонок, и та же самая Алла Владимировна, торжественно объявила Ладе, что решение пересмотрено. Она может приехать и выбрать ребёнка.
— Как выбрать? Я хочу забрать Надюшу Рыжову. Ну, о которой я вам говорила, — сердце у Лады тревожно забилось. Она ожидала подвоха, и он случился.
— Гм, — прочистила горло Алла Владимировна, — мне очень жаль, но несколько дней назад Надю удочерили. И не Рыжова она была у нас, а Лейкина.
— Как удочерили…? — только и смогла сказать Лада.
— Ну, как, как. Согласно процедуре. Там полная семья: мать, отец. С первого взгляда было видно, что люди положительные, обеспеченные. Ребёнку будет хорошо в той семье, не переживайте. Ну что? Во сколько вас завтра ждать?
— Я не приеду. Прощайте, Алла Владимировна! — Лада положила трубку.
Лада давно думала о том, чтобы выйти на работу. Тем более, что перед Петром Филимоновичем замаячила пенсия, а пособие, что платил Ладе работодатель, было смехотворно. Чтобы немного подзаработать, Лада иногда сидела с чужими детьми, которым не посчастливилось попасть в садик. Иногда, если родители ребёнка позволяли, Лада брала с собой и Петю, которому на тот момент было полтора года.
На постоянной основе, она ходила лишь к одному ребёнку, дочке своей знакомой, дважды в неделю, по вечерам. Эти «вечера» выматывали её, словно Лада сидела не с одним ребёнком, а с целой группой. Егоза ни секунды не сидела на месте, и всё время норовила то влезть на подоконник, то сунуть что-то в розетку. Мать девочки, Валентина, в это время занималась итальянским языком. С Ладой они были старые приятельницы — учились в одном техникуме.
Однажды Ладе позвонила женщина, и представилась Анной Денисовной. Сославшись на Валентину, которая, якобы, дала Ладе прекрасные рекомендации, она предложила подъехать и обсудить условия возможной подработки.
К счастью, день, в который Анна Денисовна просила её явиться, был у Лады свободен. Пётр Филимонович как раз был выходной, и заручившись его поддержкой, она согласилась.
В назначенное время Лада поехала в центр города, на Остоженку. Она немного заблудилась, и поэтому чуть опоздала. Нужный ей дом оказался отреставрированным особняком дореволюционной постройки. Лада прежде не бывала в таких зданиях. На нужной ей двери висел домофон. Лада собралась набрать номер квартиры, но тут из подъезда вышел молодой человек и придержал ей дверь. Пришлось зайти.
В холле, за столом, сидел консьерж, и читал книгу. Заприметив Ладу, он отложил книгу и привстал:
— Добрый день, вы к кому?
— Здравствуйте, я в четвёртую квартиру, меня пригласили на собеседование, — робея, ответила Лада. Она показалась себе маленькой и ничтожной в этом пространстве с мраморным полом и широкой лестницей. Старик молчал, словно ожидая от неё ещё чего-то, и Лада добавила: — Меня Анна Денисовна пригласила!
Старик кивнул и показал на лестницу: — третий этаж, не ошибётесь.
Лада поднялась на третий этаж. Действительно, там была только одна квартира. Она нажала кнопку звонка, и отряхнув с себя несуществующие пушинки, расправила плечи.
Дверь ей открыла женщина лет шестидесяти, шестидесяти-пяти, одетая в тёмную юбку и пиджак, что показалось Ладе странным. На ногах у женщины вместо тапочек были туфли на каблуке. Лада посмотрела ей в лицо, но её улыбка не нашла отклика, — губы женщины остались плотно сжатыми.
— Здравствуйте, я Лада. Я по поводу работы, — сказала Лада.
— Проходите, — женщина, впустила её в просторный коридор, и закрыла за ней дверь, после чего указала ей на диванчик, — подождите здесь. Снимите обувь, наденьте это: — она протянула Ладе пакет, в котором были тоненькие тапочки.
Квартира казалась огромной, с высоченными потолками. Когда-то она, возможно, была жильём для нескольких семей, но теперь здесь жила одна, судя по-всему, очень небедная семья.
Наконец, явилась встретившая её дама, и кивнула: — следуйте за мной!
От такого обращения Ладе стало немного не по себе. Она чувствовала себя неуютно и ей захотелось уйти, но она не могла себе позволить упустить возможность заработать. Женщина, постучав, распахнула перед Ладой одну из дверей и тихонько растворилась в скудно освещённом светильниками коридоре.
Лада оказалась в роскошном кабинете, такие интерьеры она раньше видела только по телевизору. Всю стену занимала обширная библиотека, мебель была натурального дерева, с налётом старины, пол устилал мягкий ковер.
У окна, спиной к ней, стоял мужчина. Он не вписывался в обстановку, потому что был одет по-домашнему, в спортивный костюм. Он пил кофе, запах которого Лада уловила ещё в коридоре, и смотрел в окно.
— Здравствуйте! — набравшись смелости, сказала она, — Я Лада, меня Анна Денисовна пригласила.
— Здравствуйте, — мужчина обернулся, и окинув взглядом застывшую, как сурикат, Ладу, не смог сдержать улыбки, — вы напряжены, расслабьтесь. Хотите чашечку кофе, или, может, чай?
— Спасибо, сначала дело! Анна Денисовна сказала, что у неё предложение для меня,— неожиданно для себя самой выдала Лада. Наверное, обстановка кабинета так на неё подействовала, или ей хотелось побыстрее выбраться из среды, которая была ей непривычна.
— Оу! Анне Денисовне срочно пришлось уехать, так что я за неё,— мужчина посмотрел на неё с интересом, — ну что ж. С удовольствием ознакомлюсь с вашим резюме, — и он протянул руку.
— А у меня нет с собой резюме, — смутилась Лада, — видите ли, у меня нет диплома и послужного списка, я просто заменяю детям родителей, когда те не могут уделить им время.
— Оу! — второй раз воскликнул мужчина, — ну и ну! То есть, не просто сидите с детьми, а заменяете им… Я потрясен. Скажите, а какое у вас образование?
Лада покраснела до корней волос. Она понимала, что мужчина ждёт от неё что-то вроде «педагогическое» или «медицинское», а лучше оба сразу.
— У меня нет профильного образования, — сказала она, — я закончила техникум. Промышленный.
— Значит, всё, что у вас есть, это рекомендации тех, у кого вы работали, я верно понял?
— Да.
— Знаете что, Лада? Сейчас вы познакомитесь с моим сыном, Филиппом. И если вы друг другу понравитесь, считайте, что вы приняты. Идёт?
— Идёт, — согласилась она, а как мне обращаться к вам?
— Боже! — хлопнул он себя по лбу, я забыл вам представиться: — Георгий Андреевич! Ну? Вы готовы?
Он повёл её в детскую комнату, где в окружении огромного количества игрушек, многие из которых были не по-возрасту, в манеже сидел малыш с соской во рту.
Рядом, сидящая в кресле женщина, открывшая Ладе дверь, читала ему книгу. Увидев Георгия, она встала, оправив юбку.
— Ольга Николаевна, будь добра, приготовь два чая, мне и нашей гостье. Я буду черный с бергамотом. А вы? — обратился он к Ладе.
— И я, — сказала она, наблюдая, как по лицу Ольги Николаевны пробежала тень.
— Значит, два чая, Ольга Николаевна, — заключил хозяин, — и можешь быть свободна, спасибо.
— Сюда принести, или…
— Оставь в столовой, мы подойдём, — наклонился над манежем Георгий, и взяв оттуда малыша на руки, с гордостью произнёс: — вот, знакомьтесь, это и есть мой сын Филипп!
Он поцеловал малышка в светло-русую макушку.
— Здравствуй, Филипп, — улыбнулась Лада. Она ещё до того, как папа забрал его из манежа, успела установить с ребёнком зрительный контакт, — пойдёшь ко мне?
Она похвалила себя за правильно подобранный наряд: на ней было мягкое платье и яркий платок на шее. Она взяла ребёнка из рук Георгия Андреевича, и подошла вместе с ним к часам, изображавшим единорога.
— Ну, сказала она, — познакомишь меня со своими игрушками?
— Он ещё не говорит! — сказал отец, на что Лада, повернув к нему голову шепнула:
— Тем более, нужно как можно больше разговаривать! — Правда, малыш? — снова улыбнулась она ребёнку.
Тот улыбнулся, и потянул ручки к её лицу. Когда Лада, наконец, стала его отдавать, он не захотел с ней расставаться и капризничал, несмотря на все ухищрения отца его успокоить.
Позже, Георгий Андреевич, помешивая сахар в стакане с чаем, озвучил условия:
— Нам нужна няня семь дней в неделю, — начал он, но увидев, как напряглась Лада, поспешил её успокоить: — но… мы же понимаем, что личная жизнь, всё-такое, поэтому, не настаиваем. Пяти дней будет достаточно.
— Простите, я… — начала было Лада, — но он положил руку на её ладонь, и слегка похлопал, — не волнуйтесь, все неудобства мы вам компенсируем.
Она встала.
— Спасибо за чай, Георгий Андреевич, мне очень жаль, но я не имею возможности работать пять дней в неделю! Два дня я сижу с другим ребёнком, а ещё у меня есть сын, Петя. Он немного старше вашего.
— Так зачем же вы пришли? — удивился мужчина, подняв брови, — разве вам не нужна работа?
— Нужна, но скорее, подработка. Ну там, например, супруги хотят в театр, а оставить малыша не с кем… или, я могла бы стать няней выходного дня, если бы вы позволили мне иногда приходить с моим сыном. Папа не всегда может с ним оставаться.
Выслушав её, Георгий Андреевич заметно расстроился.
— Жаль. Но нам нужна няня на полный день!
Лада кивнула, и пошла в коридор. С одной стороны, она испытала облегчение, но с другой ей было очень жаль, что так вышло, ей понравился мальчик Филипп. Вспомнив о нём, она развернулась:
— Георгий Андреевич!
— Да? — он вероятно, решил, что она передумала, — слушаю вас.
— Вам нужно давать ребёнку игрушки по возрасту. Одну. Остальные уберите, они рассеивают внимание. И ещё… в детской висят часы… они пугают Филиппа, замените или уберите вовсе. И больше разговаривайте с ним.
Она повернулась, с тем, чтобы уйти окончательно, но теперь он окликнул её.
— Хорошо! — сказал он, — я согласен на любые условия. Два дня, так два. И можете приходить с сыном. Когда вы можете приступить?
— Послезавтра. В девять часов.
— Меня, возможно не будет, но здесь будет Ольга Николаевна. Она уже ушла, но я её предупрежу о вас. Возьмите аванс, — он протянул Ладе деньги, которые её отец зарабатывал за месяц. Триста долларов*
— Нет, не надо! — шарахнулась Лада, — мало ли, я не смогу прийти, не дай Бог, кто-то заболеет. Нет-нет. Заплáтите, если всё будет хорошо.
— Конечно, хорошо! Иначе быть не может, вот мои телефоны, на всякий случай, — сказал он протягивая ей визитку. Рад был с вами познакомиться, Лада…
— Петровна.
— Лада Петровна! — он проводил её в прихожей, и даже предложил вызвать такси, но она, прикинув сколько это будет стоить, отказалась.
Домой Лада возвращалась в противоречивых чувствах. Дорога заняла полтора часа, и это тоже её расстроило. Почему Георгий пытался ей дать такой большой аванс? Где Анна Денисовна?
Когда она приехала домой, отец ждал её, не ложился.
— Петруша наш что-то сегодня капризничал, уж не заболел ли? — сказал он, принимая у дочери плащ.
Она бросилась к сыну, потрогала лоб — нормальный. Облегчённо выдохнув, она пошла к отцу, и рассказала ему всё о своём «собеседовании», включая и аванс в триста долларов.
— Не нравится мне это всё, — рассматривая свои руки, сказал Пётр Филимонович, — я эту братию знаю: они за рубль удавятся, а если уж и дают большие деньги, то заставят отработать всё, до копеечки. Может, ему самому няня нужна а? Тут по телевизору репортаж видел, срамота! Взрослые, вроде люди, а такие дураки! Шлёпают друг друга, ошейники какие-то у них, плётки, тьфу!
— Нет, мне показалось, Георгий Андреевич не такой, — сказала Лада, — просто бизнесмен, занятый человек.
— А жена у него есть? Тебе же вроде женщина звонила! — вспомнил старик.
— Я её не видела,— Лада потянулась, — зато у него там экономка. Хмурая, противная, бррр. Ладно, я спать, спокойной ночи, па!
— Ну, спокойной ночи, Мэри Поппинс! — улыбнулся Пётр Филимонович.
***
На следующий день, после обеда, Лада отправилась к Валентине, чтобы посидеть с Женечкой.
— А вот и ты! — обрадовалась ей хозяйка открыв дверь, — ты прости, я не успела тебя предупредить… — ну ты проходи, проходи!
Лада вошла в квартиру, и к ней тотчас бросилась Женечка:
— А у мамы кулсы отменили!
— Прости, — опустила глаза Валентина, — преподавательница заболела, я сама недавно узнала! Давай, заходи, я тебя пирогом угощу, поболтаем!
Ей не терпелось узнать, как Лада съездила на собеседование, и как живёт её приятельница. Лада прошла на кухню, и села за стол, и Женька туда-же.
— Тебе чего? — прикрикнула на девочку Валентина, ты уже много съела! Попа слипнется!
— Не слипнется! Я же буду лотом есть, а не попой! — показала та язык.
Лада прыснула, а Валентина разозлилась и топнула ногой:
— Кому сказала!
Девочка захныкала и убежала в свою комнату.
— Валь, ну зачем? Это же доченька твоя! — покачала головой Лада.
— Если её не держать в узде, она мигом на шею сядет! Будто не знаешь! — Валя поставила перед ней тарелку с куском пирога, — ну, рассказывай, что там! Как съездила?
— Ну как.. Роскошная квартира, высокие потолки, — сказала Лада, примеряясь к пирогу, — но хозяйку я не видела!
— Как так? — удивилась Валентина, а где ж она была?
— Не знаю, пожала плечами Лада, — я с мужем разговаривала, — с Георгием, а Анну Денисовну не видела.
— Кого? А… Аньку что ли? С каких это пор она Анна Денисовна? Вот умора! Мы с ней в одном классе учились! Ха! Даже не знала, что она Денисовна!
— Я тоже подумала, что пожилая дама, открывшая мне дверь и есть Анна Денисовна. А это была экономка, или домработница… у неё гонор, как у королевы английской. И одета в костюм, на каблуках. В целом, неприятная мадам.
— Ух ты! — интересненько, — потерла руки Валентина, — ну и что? Зря съездила что ли?
— Нет, почему… сначала Георгий мне предложил полный день, но я отказалась. Из-за Петьки, Женьки и вообще… но после он согласился на мои условия — два дня в неделю.
Про доллары Лада благоразумно промолчала, чтобы не давать подруге пищу для размышлений. Тем более, что они с Анной Денисовной одноклассницы, и, судя по всему, общаются.
— Знаешь, я не хотела говорить, но… возможно мы с Женькой уедем на время, — Валентина сама соскочила с опасной темы, чему Лада была очень рада.
В комнате послышался страшный грохот, и обе женщины, вскочив, выбежали в комнату. Там, на полу, сидела опешившая Женечка. Она хотела взять с полки альбом с фотографиями, стала выдёргивать его, но не удержалась, и упала вместе со стульями, и книгами, частично высыпавшимися из полки.
— Господи, Женя! С тобой всё в порядке? — подскочила к ней Валя.
— Полёт нолмальный! — сказала та, и тут же получив звонкую пощёчину от матери, зарыдала. Валентина, поняв, что натворила, тут же бросилась обнимать дочку, целовать и говорить «прости!»
— Я, пожалуй, зайду в другой раз, — сказала Лада и выскользнула в прихожую, а там за дверь.
Георгий приехал на Востряковское кладбище рано утром, но ворота уже были открыты. В руках у него был роскошный букет хризантем — их так любила его жена Лиза, мать Филиппа.
…Ей нельзя было рожать, врачи предупреждали, что это огромный риск, но… Она уже знала, что это мальчик, и назвала его Филиппом. «Я буду смотреть на мир его глазами» — были её последние слова.
Не было ни дня, чтобы Георгий не вспоминал об этом. Вот и памятник. Георгий убрал с него опавшую листву, положил цветы.
«Здравствуй, любимая,— сказал он, — вот я пришёл… Так тебя не хватает… Мне. Нам…» — он снял перчатку и провёл рукой по высеченному в камне портрету жены. Но это был холодный камень.
«Похоже, я совершил ошибку, решив, что кто-то может тебя заменить… Никто не может»!
Мужчина поднял глаза на серое, хмурое небо, постоял ещё немного, и пошёл к автомобилю.
***
Лада набрала номер квартиры у подъезда и терпеливо слушала гудки. Наконец, раздалось пиликанье, дверь открылась, и Лада зашла в подъезд. Консьерж скользнул по ней взглядом и кивнул в знак приветствия, после чего она поднялась по лестнице на третий этаж. Как только она подошла к двери, та открылась. Ольга Николаевна, не поздоровавшись, отошла в сторону, всячески высказывая своё пренебрежение.
В детской комнате заливался плачем Филипп.
Переодевшись и вымыв руки, Лада поспешила к нему. На этот раз ребёнок был в кроватке. Она по плачу поняла, что с ним что-то не так, у мальчика была высокая температура. Не теряя ни минуты, Лада вышла в коридор и набрала детскую неотложку. Она успела сказать, что у малыша высокая температура, назвать имя, фамилию, адрес, возраст, и тут увидела Ольгу Николаевну, которая молча смотрела на неё, скрестив руки на груди.
— А ты прежде чем вызывать скорую ребёнку, посоветовалась с его родителями? — бросила она с неприязнью, — я вынуждена буду сообщить о твоём проступке.
— Я сама всё сообщу, сейчас главное не упустить время, — сказала Лада, опустив трубку.
— Назовите номер полиса, — требовала оператор.
— Извините, сейчас я не могу его назвать, но к приезду доктора полис будет, — пообещала Лада.
— Ждите, бригада выехала, — сказала оператор и отключилась.
Лада подняла глаза. Ольга Николаевна исчезла. Лада достала визитку, и стала звонить Георгию Андреевичу, но он был недоступен. Она позвонила по второму номеру — то же самое.
Тогда она пошла искать Ольгу Николаевну, ведь та должна была знать, где полис Филиппа. Она нашла женщину в кабинете, та говорила по телефону, жаловалась на неё.
— Простите, Анна Денисовна, её вообще не следовало пускать, но Георгий Андреевич распорядился… да, я уже позвонила Герману Борисовичу. Хорошо, я поняла, ладно.
Она положила трубку и воззрилась на Ладу.
— Тебе лучше уйти, сейчас же, — враждебно сказала она.
— Никуда я не пойду, пока ребёнка не осмотрит врач! — сказала Лада.
— Если не уйдёшь сама, я вызову охрану, и тебя вышвырнут! — сказала Ольга Николаевна, обнажив крупные, прокуренные зубы в неком подобии улыбки.
— Хорошо, я уйду, но я обращусь куда следует! Вы не можете оставить ребёнка в таком состоянии без медицинской помощи! — Ладу трясло от возмущения, но она понимала, что у неё нет прав на этой территории.
— Ребёнка осмотрит семейный врач! Он уже выехал. И твоё присутствие тут вовсе необязательно!
Лада пошла к малышу. Он больше не мог плакать и только издавал странные звуки, всхлипы. Она взяла его на руки, и стала ласково гладить по спинке, как делала много раз Пете, чтобы он успокоился, когда у него резались зубки.
Наконец запиликал домофон. Очевидно, приехала детская скорая.
— Сейчас ты пойдёшь и оплатишь ложный вызов! — зашипела на Ладу Ольга Николаевна, — а после уходи и не возвращайся!
— Я не оставлю ребенка, пока его не осмотрит врач! Ясно вам? — упрямо сказала Лада.
Вскоре позвонил обеспокоенный консьерж и спросил, пропускать ли фельдшера. Ольга Николаевна сказала, что произошло недоразумение. Медики поругались и уехали.
Лада держала Филиппа на руках до тех пор, пока не приехал Герман Борисович, семейный врач. Вручив ему ребёнка, она, наконец, вышла из душной квартиры наружу.
Осматривая Филиппа, врач выразил серьёзное беспокойство.
— Срочно в больницу! — скомандовал он, — вызывайте неотложку!
У Ольги Николаевны задрожали губы. Но… я должна обсудить с Анной Денисовной…
— Никаких «но»! Нет времени рассуждать!
— Под вашу ответственность, — бормотала Ольга Николаевна, набирая номер.
— На этот адрес уже была отправлена бригада, — сказала оператор, выслушав адрес, ждите.
— Мы их… понимаете, случилось недоразумение… консьерж их не пропустил, — лопотала Ольга Николаевна.
К этому времени Филипп почти потерял сознание, и сквозь полуопущенные веки наблюдал, какой переполох творится вокруг.
***
Вернувшись домой, Лада долго не могла успокоиться, ей всё виделся горящий взор малыша, и слышалось злобное карканье: «…не возвращайся…». Она не стала расстраивать отца правдой, и сказала, что работа ей не подошла, и она туда больше не вернётся.
Пётр Филимонович обрадовался возможности навестить приятельницу, которая давно просила его помочь осуществить перестановку мебели.
Лада улыбнулась, но ничего не сказала. Она понимала, что отец давно заслужил право на личную жизнь.
Она накормила Петю, и они отправились на прогулку, а к вечеру Лада почувствовала недомогание. У неё поднялась температура под сорок, болела голова, мышцы ломило. Похоже, начался сезон гриппа.
День она пролежала в бреду. Отцу пришлось взять отгул. Назавтра ей стало лучше, но заболел Петя.
Пришедшая по вызову врач, послушав мальчика и проверив горло, сказала, что это сезонное ОРВИ.
Больничный нужен? — спросила, — вы я смотрю, тоже больны.
— Нет, — слабо улыбнулась Лада, — я не работаю.
— Очень хорошо! — почему-то обрадовалась женщина,— можно от вас позвонить?
— Пожалуйста! — Лада кивнула на телефон. Врач взяла его, хотела снять трубку, но аппарат внезапно зазвонил у неё в руках.
— Алло, — сняла трубку Лада.
— Лада? Это Георгий Андреевич, я звоню извинится. Я должен был всё вам объяснить, но не успел. Когда мы можем с вами поговорить?
— Я не понимаю, что обсуждать. Ольга Николаевна очень недвусмысленно дала понять…
— К чёрту Ольгу Николаевну! Вы нужны Филиппу! Мальчик в больнице!
— Мне очень жаль, — сказала она, — но я не смогу прийти, у меня у самой ребёнок болен! До свидания! — но прежде, чем она положила трубку, она услышала:
— Прошу вас, позвоните сразу же… — она нажала на кнопку отбоя, и отдала трубку врачу.
Собираясь домой, Пётр Филимонович зашёл в буфет. Там продавали лимонные кексы, которые очень любили дочка и внук, и он захотел их порадовать. Положительные эмоции способствуют выздоровлению! Он улыбнулся буфетчице, и спросил:
— Мариночка, свежие кексы?
— Очень! Часа два, как привезли! — сказала та, разворачивая бумажный пакет.
— Давай шесть штук! Нет, восемь! — Пётр Филимонович полез за бумажником, но открыв его, смутился, — стой, Мариночка, не надо! Я деньги, кажется, дома оставил. Ему было стыдно говорить, что они просто внезапно кончились.
— Ладно! Бери! Потом отдашь, Петя! Свои люди, сочтёмся! — протянула ему пакет буфетчица.
— Спасибо, Мариночка! — он хотел взять из её рук пакет.
— Когда зайдёшь, Петя? — спросила она, не выпуская пакет из рук, — надо бы
ещё шкаф передвинуть!
— Мои сейчас заболели, может, на следующей неделе, — прошептал он, внезапно покраснев.
— Ой, желаю им скорейшего выздоровления, — она отпустила пакет.
— Спасибо, Марина. Я сразу как смогу, позвоню тебе!
Пётр Филимонович направился к выходу, а она вздохнула, глядя ему вслед.
***
Валентина только что уложила дочку спать, и тут ей позвонила одноклассница, чтобы излить свой гнев на Ладу.
— Cлушай, эта Лада твоя, с приветом что-ли? — сразу начала она, — явилась к нам, и самовольно вызвала скорую помощь ребёнку! Какого она распоряжается?! Она должна была позвонить мне! — возмущалась Аня.
— Да нормальная она! Тебя не было, она пришла, увидела что у ребёнка жар, ты бы как поступила? — заступилась за Ладу Валентина, сидя у телефона с чашкой кофе и сигаретой.
— Надо было слушать экономку, или позвонить мне! В общем, я её увольняю! Так ей и передай.
— Но твой муж нанял её!
— Подумаешь, другую наймёт! У нас вон, очередь стоит, из нянь! — усмехнулась Анна Денисовна, прежде чем завершить разговор, не попрощавшись.
Валя отложила телефон. Ей была неприятна манера, с которой стала разговаривать её одноклассница. Аня вела себя так, словно она Пэрис Хилтон, а люди кругом — её обслуга. Валентина помнила другую Аню, троечницу-тихоню, которая всех удивила, когда в старших классах стала встречаться с мужчиной намного старше себя. К тому же он был женат. Виктор работал в крупном холдинге, и Анна, прибавившая себе несколько лет, после хвасталась всем, что «склеила миллионера». Мужчина, конечно, догадывался, что ей не двадцать, но паспорт не попросил. После совершеннолетия, Виктор снял юной любовнице квартиру, со вкусом обставил её. Но Ане этого было мало. Она надеялась, что ребёнок заставит Виктора уйти от бездетной жены. Но она просчиталась.
Кончено, она сразу сообщила Виктору, мол, радуйся, папой станешь. Он и правда обрадовался, но вместо того, чтобы забросать любовницу розами и подарить ей автомобиль, он сразу поскакал к своей жене, каяться. Та, конечно, погоревала, но в целом согласилась, что ребёнка Виктор бросать не должен.
Анна ждала от Виктора развода с женой, и, как следствие предложения руки, сердца и всего остального, но вместо этого получила букет каких-то жухлых цветов и невнятное блеяние про невозможность развода.
— Значит, этот ребёнок тебе не нужен? — спросила Анна, взяв у него букет.
— Анечка, не кричи, тебе нельзя волноваться, — Виктор, погладил её по плечу, — я готов признать ребёнка.
— Тогда ты должен и меня признать в качестве законной жены, — сказала Аня, — а? Что глазки-то забегали? Трус!
Он повернулся, чтобы уйти, и в спину ему полетел его букет. Делать аборт было поздно, и поэтому Анна Денисовна Рыжова родила девочку, и тут же написала отказ. Заведующая отделением, тотчас позвонила Виктору и сообщила об этом. Мужчина потёр руки, и начал готовится к процедуре удочерения. Самым сложным было убедить жену.
— А ты уверен, что ребёнок твой? — спросила жена, которая восприняла новость о том, что у её мужа не просто любовница, а глубоко беременная, на удивление спокойно.
— Не уверен. Но какая разница? Воспитаем, как своего!
— Может, всё же сами попробуем ещё раз ЭКО? — спросила жена.
— Уже состояние извели! Ну сколько можно? — возмутился Виктор, — так берём или нет девочку?
— Нет!!! — сказала жена, но Виктор решил, что это эмоции, и тут же начал процедуру оформления. Он верил, что каждая женщина мечтает о ребёнке, и его жена не исключение.
Но, как ни пыталась Тамара полюбить его дочь, не смогла. И девочка-то была очаровательная, и умница, и спокойная, но всё равно нелюбимая. Терпела терпела Тамара, да и говорит мужу:
— Сил моих нет, давай вернём её в детский дом! Ну, не лежит душа. Ребёнок чужой!
— Тамара! Как ты можешь, — укоризненно качал головой муж, — это же моя кровиночка. Ты что? Разлюбила меня?
— Во! О любви вспомнил старый дурак! А как я аборты от тебя в юности делала, забыл? Почему мои детушки мертвы, их ты не захотел, а с этой… не могу я так. Прости!
И собрав вещи, Тамара уехала к себе на родину, в Воронеж, откуда подала на развод и на раздел имущества, которое за время брака у них скопилось на весьма солидную сумму.
***
— Ула! Лада плишла! — крутилась волчком Женька вокруг гостьи, которая явилась, потому что Валя очень просила. Лада растеряно смотрела на беспорядок, царивший вокруг: на полу валялись вещи, на кухне в раковине стопкой высилась гора грязной посуды.
— Валя, что стряслось? — спросила Лада, вы чего, девочки?
— Женька, иди поиграй! — прикрикнула Валя на дочь.
— Не хочу, я с Ладой хочу, — закапризничала девочка.
— Я кому говорю! — грозно сказала мать, — а ну, живо.
Девочка уныло побрела в свою комнату.
— Чем ты так Аню нашу взбесила? — спросила Валентина,— слюни летели аж через трубку!
— В смысле? Какую Аню? — не сразу поняла Лада.
— Рыжову же!
— Она разве не Михайлова? — удивилась Лада.
— Не знаю. Для меня она навеки Рыжова! Вон, Женька альбом уронила. Хочешь глянуть? — Валентина стала листать альбом, и наконец нашла школьное фото, где был запечатлён её девятый класс. Вот она, Рыжова! — ткнула пальцем в один из овалов Валя.
— Что правда? Она? — поразилась Лада. Я её знаю! Вместе рожали! Боже, как тесен мир! Знаешь, я ведь дочку её хотела удочерить… она от неё отказалась. Но… как она может быть мамой Филиппа? Она бы не успела.
— Так она мужа нашла себе уже с ребёнком! — сообщила Валентина, — жена Георгия в родах умерла. Он с полгодика в трауре ходил, а потом Анька его подцепила в «Метле», ну и понеслось.
— Значит, мачеха, — Лада вспомнила Филиппа и на глаза навернулись слёзы. Но Валентина их не заметила.
— А вообще, — Валя полезла за сигаретами, — похоже, Георгий искал мать для своего сынули, а напоролся на Аньку. Если, как ты говоришь, она от своего ребёнка отказалась, нахрена ей чужой? Наверное, потому они и лаются с Георгием каждый день, она мне жаловалась.
— Думаешь из-за этого?
— А из-за чего ещё! — воскликнула Валентина, — не из-за тебя же! Впрочем… Она тебя узнала, что ли?
— Да нет… я её в глаза не видела с роддома! — честно призналась Лада.
— А может она тебя… ревнует? — закусила губу Валентина.
— Валь, ты чего? Опять что ли пила? — спросила с укоризной Лада.
— Так, самую малость, дёрнула пивка. Завтра муж приезжает. Он этого не выносит, дурак. Вот, наслаждаюсь, напоследок. Хочешь?
— Нет, спасибо. Почему дурак-то? Он — твоё спасение! Так и спиться недолго, а у тебя дочка! На тебя смотрит. Такой-то ты ей жизни хочешь?
— Ой, ладно, застыдила прям. Ну хватит! — махнула на неё рукой Валентина.
— Валь, а что итальянский? Забросила?
— Да ну его! Всё, что мне надо, я уже и так знаю! Чао тутти! — засмеялась она.
Посидев ещё немного, Лада засобиралась домой. У двери она, превозмогая неловкость, спросила:
— Как у тебя с деньгами, Валь? Можешь дать взаймы до следующего месяца?
— Не, не могу. Сама на мели, — с сожалением пожала плечами Валентина.
***
Выдав месячное жалование своей экономке, Георгий Андреевич дал ей сверху. Та заулыбалась, думая, что хозяин оценил, наконец, её верность.
— Спасибо! — слегка поклонилась она.
— Вам, спасибо, Ольга Николаевна. Это компенсация. Я решил отказаться от ваших услуг.
— Как…?! отказаться? — она не верила своим ушам, — я же… я же пять лет верой и правдой.
— Из-за ваших некомпетентных действий чуть не погиб мой сын. Этого достаточно для того, чтобы уволить вас без всяких компенсаций.
Плечи женщины упали. Она медленно повернулась и пошла к двери.
— Ольга Николаевна! — окликнул её Георгий Андреевич, — мне тут птичка напела, что Аня ваша родственница. Это правда? Это ведь вы ей предложили «беспроигрышный вариант», рассказали мои привычки и предпочтения… Поэтому Аня вместо свадьбы с родственниками предпочла Мальдивы?
Подбородок Ольги Николаевны затрясся. «Как он узнал»? — мелькнуло в голове. Её замутило, и она оперлась рукой об подголовник кресла.
— Ольга Николаевна, вам нехорошо? — забеспокоился Георгий, — воды? Врача?
— Нет, ничего, всё нормально.
Он проводил её до двери.
— Прощайте, Ольга Николаевна!
Она ничего ему не ответила, так как не видела в этом никакого смысла. Оказавшись на улице, она в последний раз посмотрела на дом, в который приходила почти ежедневно в течении пяти лет, и пошла в сторону остановки общественного транспорта.
Через пару часов, в прихожую ввалилась Анна Денисовна, увешанная сумками брендовых бутиков, и бросив их на пол, завопила:
— Ольга Николаевна! Мне ванну с магнием и розовой родиолой!
Но на её крик вышел муж.
— Ой, Жорик, ты дома? — удивилась она, — Я думала ты у Филипка, в больнице.
— Я был там с утра. И не называй пожалуйста меня Жориком, а моего сына Филипком, ладно?
— А что такого? — спросила она, но взглянув на мужа, кивнула, — Хорошо, не буду. Ну? И как там Филипп Георгиевич?
— Тебе правда интересно? — он подошёл к ней, и убрал прядь волос с её лба.
— Да. Конечно! — сказала она, — я ему вот, машинку купила. Новую. Куда, кстати, пропали все игрушки?
— Я распорядился их выбросить. Ребёнку, для развития фантазии не нужны игрушки. Ему нужны материалы, из которых он сам её может сделать.
— Это тебе, — снимая сапоги, сказала она, — эта няня наплела? Тоже мне Монтессори! Деревенщина!
— Ты её даже не видела!
— А чего это ты её защищаешь? — тряся у мужа перед лицом сапогом заверещала Анна, — кто она такая? Я её уволила!
— Ты уволила! — он отвел её руку с сапогом в сторону, — каким же образом, если ты её даже не видела?
— Передала той клуше, что мне её рекомендовала, чтобы сказала этой Ладе, что она уволена!
— А со мной обсудить забыла? — нахмурился он, — хорошо. Тогда мы квиты.
Она, расчесывая волосы, удивлённо обернулась:
— В чём квиты?
— Я звонил адвокату, я развожусь с тобой. Наши отношения — ошибка.
— Ошибка?! Ты что? Это всё из-за этой ведьмы Ольги Николаевны? Она протупила вовремя вызвать скорую, а я виновата? Ты за это меня ненавидишь?
— Я не ненавижу. Просто ты чужая мне… и Филиппу.
Анна вдруг хохотнула, а потом начала смеяться, безудержно, до слёз, и хохотала, пока Георгий не дал ей «отрезвляющую» пощёчину.
— Ты… теперь… — всхлипнула она, но так ничего и не сказав, махнула рукой, и ушла в комнату.
***
Ночью Ладе приснился прекрасный сон: в нём было много солнца, в цветущем саду, на полянке, играли дети, Женька и Петя. Смеялся счастливо малыш Филипп. Был там и ещё кто-то но она сама боялась себе признаться, кто.
Проснувшись, она достала визитку Георгия Андреевича и набрала его номер.
Он предложил ей работу на постоянной основе. Просил, чтобы они с Петей переехали в его в квартиру на Остоженке. Перед отъездом Лада испытывала неприятное чувство, что бросает отца.
— Пап, только скажи, и я останусь, — сказала она, — просто Георгий Андреевич попросил меня пожить у него какое-то время, пока Филипп наберётся сил. И Пете там будет хорошо!
— Отлично, но ты сама-то хочешь ехать, дочка? Ведь ты совсем не знаешь его! Что он за человек, этот Георгий? Не обидит вас?
— Мне кажется, что Георгий умный и очень добрый! И у Пети будет своя комната! — с восторгом выдохнула Лада, но тут же лицо её погрустнело: — я не могу быть счастливой, зная, что ты тут один, па.
— Ну раз так, поезжай, дочь, нечего тут. Обо мне есть, кому позаботиться,— сказал он, соображая, что неплохо было бы убраться в доме к приходу Марины. Мебель двигать не будут, но романтический вечер намечается.
Лада была почти счастлива. Они с Петей быстро освоились на Остоженке. В помощь Ладе, Георгий Андреевич нанял приходящую уборщицу и кухарку, с последней она даже успела подружиться.
Женщины приходили в то время, пока Лада занималась с Филиппом и Петей. Если погода была хорошая, она с детьми выходила на прогулку, плохая — они сидели дома, играли и попутно развивались.
Однажды Георгий Андреевич сообщил, что на выходные приедет погостить его тёща, мать покойной жены. Женщина собиралась приехать из другого города, чтобы повидать внука и посетить могилу дочери.
Лада решила воспользоваться случаем и отпросилась у Георгия Андреевича на выходные. Она обрадовалась возможности навестить отца. В субботу, с утра, она собрала Петю и они отправились в Железнодорожный.
Приехав домой, Лада сразу ощутила незримое присутствие женщины. На кухне висели новые, симпатичные занавески, на плите стояла чужая кастрюлька, а в ванной висел розовый велюровый халат, который вряд ли принадлежал Петру Филимоновичу.
— Это приятельница заходила, — смутился он, на вопрос дочери, чей халат.
— Здóрово, па! «Ты у меня мужчина, хоть куда, ну в полном расцвете сил!» — сказала она, подражая Карлсону из мультфильма.
Петя, узнав знакомые слова, засмеялся, и дедушка сразу подхватил его на руки.
— Ну, а у тебя как? — спросил отец.
— Хорошо! Пете нравится, они с Филиппом поладили.
— Ну а тебе? Папа мальчика, он что за человек? Не обижает тебя? — задал Пётр Филимонович, вопрос, который мучил его с тех пор, как дочка переехала на Остоженку.
— Ну, что ты, пап! Георгий Андреевич очень… — она хотела сказать, «умный», «добрый», а выдала, что думала: — … грустный.
— Чего это он грустный? Бизнес не идёт? — предположил отец.
— Я не знаю, пап. Мне кажется, он очень любил свою жену… он женился во второй раз, ты не поверишь… на женщине, дочку которой мы с тобой чуть не удочерили!
— Я не понял, — доставая тарелки, сказал Пётр Филимонович.
— Ну, помнишь, я хотела девочку удочерить? От неё отказалась женщина, на которой в итоге женился Георгий Андреевич!
— А.. ну теперь понятно, почему он грустный! — расставляя тарелки, отозвался отец.
— Не поэтому! Если бы дело было в этом, он бы повеселел после развода с ней, а он такой… невесёлый, в общем. Совсем почти не улыбается.
— А он тебе нравится! — подмигнул ей старик, — Георгий-то, Андреевич!
— Нравится, но не так, как ты думаешь, — сказала Лада, усаживая сына на специальный стульчик, — мне его жалко. Он, конечно, достоин лучшего…
— Ох, дочка, рассуждать, кто чего достоин… вот взять меня. Вот сколько лет прошло, а я так и не понял, почему твоя мать нас оставила!
Лада показала глазами на Петю, и поднесла палец к губам,
— Разболтались мы с тобой, а между тем, пора бы пообедать! Правда, сынок? — и она дала ему ложку.
Оказавшись в родных краях, Лада не могла не навестить Женечку. Она купила ей «Живую книгу» для изучения английского языка. Книга была построена на сказках, известных каждому ребёнку. Лада позвонила Валентине, и та с радостью согласилась встретиться. Они договорились выйти на площадку, на которой провели когда-то немало часов, будучи детьми.
— Лада! Лада! — издалека закричала Женька, — смотли, какой у меня пони! Мне папа пливёз! И детскую кухню! Когда ты плидёшь смотлеть?
— Здравствуй, Женечка! Ну иди сюда, я на тебя полюбуюсь! — Лада посмотрела на улыбающееся личико, и обняла девочку.
Валентина выглядела не такой радостной.
— Привет, подруга! — сказала она, кивнув на лавочку.
Они пошли на лавку, а Женя повела Петю играть в домик. Она деловито распоряжалась им, сказав, что понарошку она мама, а он её сынок.
Валентина, между тем открыла сумочку и достала… медицинскую одноразовую шапочку, которую надела поверх вязанной шапки.
— Ты чего? — удивилась Лада.
— Это чтобы дым не впитался! — ответила Валентина, доставая сигарету.
— Всё не бросишь, — сказала Лада.— Женька же смотрит! хоть бы не курила бы при ней, она же тоже начнёт смолить скоро!
— Не начнёт, я ей начну! — прикуривая, сказала Валентина.
— А шапочка тогда зачем?
— Мой меня проверяет! Волосы как-то унюхал, нотацию читал два часа.
— Радуйся, заботится человек! — сказала Лада, — бросай курить.
— Не хочу! Люблю курить! — смачно затянувшись, Валентина стала пускать дым колечками.
— Ой, здоаво! — засмотрелся какой-то малыш, пришедший с мамой на площадку.
Женщина укоризненно покачала головой, и отвела мальчика в сторону, объясняя ему, что курение разрушает здоровье.
— Ну, а у тебя что? Заарканила своего миллионщика? — спросила Валентина, не обращая на ту никакого внимания.
— Нет, ты что. У меня и в мыслях не было! — честно призналась Лада, — он не мой тип.
— Ой, да ладно! Сколько можно уже бояться отношений? Забудь ты уже этого своего негодяя!
— Я забыла, — опустив ресницы сказала Лада, — скоро Петя пойдёт в садик и будет спрашивать… я не знаю, что сказать. Врать про полярника не хочу. А правду сказать, мол, твой отец отказался от тебя, испугался отвественности и никогда меня не любил,— ещё хуже.
— Так, как все скажи! В капусте, мол, нашли! А там пусть учителя объясняют. На пестиках и тычинках!
— Ты серьёзно? — усмехнулась Лада.
— Вполне! — ответила Валентина, потушила бычок и выкинула его в урну, — если ты не собираешься замуж за Георгия, то стало быть, скоро вернёшься к отцу?
— Не думала… у папы своя личная жизнь. Поживём-увидим!
***
Виктор всю ночь не спал — у малышки поднялась температура, и он не знал, что делать. Няню он отпустил ещё днём, когда всё было нормально, а вечером Наденька вдруг начала капризничать. Потом стала жалобно плакать. Виктор померил температуру, повышенная, но не критичная. После часа нескончаемого плача, отец вызвал детскую скорую.
Прибывший по вызову врач осмотрел ребёнка, послушал, и предположил, что это, возможно, режутся зубки. Но Виктор знал, что этот этап они прошли.
Врач задал положенные вопросы, каков стул, не было ли рвоты, и предложил госпитализацию «для успокоения». Будучи наслышан об ужасах детских больниц, где подчас в одной палате лежат дети с разными инфекционными диагнозами, Виктор отказался. А главное, ему было страшно оставлять дочку одну, среди чужих людей.
Он набрал номер своей знакомой, которая работала у него бухгалтером. Женщина вырастила троих детей.
— Зинаида, простите за поздний звонок, — извинился он, но у меня тут просто кошмар… я не знаю, что делать с моей малышкой, она всё время плачет. Был врач, но ничего критичного не нашёл. Что мне делать, посоветуйте!
На том конце провода Зинаида вздохнула, и помолчав, ответила:
— Ну уж если врач ничего вам не сказал при личном осмотре, что я могу? Тем более по телефону?
— Прошу вас, Зинаида Павловна, молю, приезжайте! Я совершенно растерян. Может, мне нужно было согласиться на госпитализацию?
— Может, и нужно было… Виктор Михайлович, я спросонья вообще ничего не соображу. Не знаю как вам помочь, простите!
Он в отчаянии положил трубку, и снова пошёл к своей девочке. Надюша спала, но сон её был тревожным, она морщила личико, и даже во сне всхлипывала. Он посидел подле неё ещё немного, и даже задремал, но его вновь разбудил жалобный плач. Он взял дочку на руки, и стал ходить с ней по комнате взад-вперёд. Потом решил, что всё же вызовет скорую повторно. Но не успел он взять трубку, как телефон зазвонил.
— Алло, Виктор Михайлович, я вспомнила! — услышал он в трубке голос Зианиды, — один мой клиент недавно рассказывал про свою няню. Он просто в восторге от неё, говорит, что Лада — просто чудо, она поставила его маленького сына на ножки в кратчайший срок! Я могу вам дать его телефон, она проживает у него.
— Даже не знаю, как вас благодарить, Зинаида Павловна! Диктуйте, я пишу.
— Клиента зовут Георгием, а женщину — Лада. Они на Остоженке, это недалеко от вас. Объясните ей ситуацию, я уверена, что она даст вам совет! Если спросят, откуда номер… ну, можете на меня сослаться. Георгий Андреевич хороший человек, сам отец-одиночка, но всё же постарайтесь поделикатнее, ладно?
— Зинаида Павловна… Спасибо!
Она продиктовала номер, и пожелав Виктору Михайловичу спокойной ночи, положила трубку.
Девочка уснула. Виктор посмотрел на часы, было полдвенадцатого. Звонить было неудобно, и он решил подождать до утра.
Будильник, как всегда, прозвонил ровно в шесть, но Виктор его не слышал. Проснувшись в тишине он подскочил, и бросился к кроватке. Дочка уже проснулась, её кроватка была пуста.
Виктор побежал на кухню, и увидел, что Надя вскарабкалась на стол. Он подошёл и снял её оттуда.
— Наденька, зачем ты? А если бы упала? — он потрогал ей лоб.
— Бух! — девочка посмотрела на него и потянулась к чашке.
— Кушать хочешь, сейчас, моя дорогая!
Раздался телефонный звонок. Виктор посмотрел на часы, и с Надей на руках пошёл ответить. Звонила няня. Она, как назло, заболела, и извещала, что пару-тройку дней её не будет.
— Лариса, ну что же так не вовремя! — в отчаянии крикнул Виктор, чувствуя абсолютную беспомощность.
Посадив дочку на горшок, он стал звонить в квартиру Георгия Андреевича, но оказалось, что на выходные Лада уехала.
— Понимаете, мне срочно нужен её совет. Моя дочка… понимаете, она всё время капризничает… я не пойму, в чём дело.
— Так обратитесь к врачу, — сказал мужчина, — вызовите из Семашко!
— Понимаете, я не знаю, какой врач приедет из Семашко. Может хороший и чуткий, а может… а Ладу мне рекомендовали как человека, который..
— Так позвоните ей домой! — в голосе мужчины послышалось раздражение.
— Я знаю только ваш номер. Пожалуйста дайте номер Лады.
Георгий Андреевич колебался. Ему совсем не понравился звонок какого-то там Виктора Михайловича.
— Я не знаю, имею ли право давать её телефон кому попало, — наконец сказал он.
— Зинаида Павловна сказала, что вы, как и я, отец- одиночка, и что я найду у вас понимание. Выручайте, Георгий Андреевич! Я вчера вообще не спал. Дочка плакала почти всю ночь!
— Ладно, пишите, — наконец смилостивился Георгий Андреевич.
Сказав номер он, бросил телефон об стол. Кончено, сам дурак, разболтался… Этот Виктор Михайлович, просто переманит у него классную няню! Ну, впрочем, ещё поглядим, кто кого!
— Кто это был? — спросила тёща.
— Какой-то Виктор Михайлович. Просил телефон моей няни, — хмуро ответил Георгий.
— И ты дал? — удивилась тёща, — что, такая хорошая няня?
— Не то слово, — ответил Георгий Андреевич, — Филипп её очень любит.
— Это плохо привязываться к постороннему человеку, — сказала тёща, — Няня никогда не заменит ребёнку мать!
***
Лада с Петей вернулись под вечер. Петр Филимонович смотрел сматч по телевизору.
— Мне никто не звонил? — спросила Лада.
— Звонил какой-то Виктор, — сказал отец, — он оставил номер, очень просил перезвонить!
— Виктор? Но я не знаю никакого Виктора, — пожала плечами Лада.
Она раздела ребёнка, вымыла ему руки, ополоснула лицо.
— Что такой хмурый? — спросила она отца.
— Да наши проигрывают, — махнул тот рукой, и Лада отошла, понимая, что отца в такие моменты лучше не трогать.
Она разогрела ужин, положила Пете и себе. Спросила Петра Филимоновича, но тот только крякнул и отмахнулся.
Уложив ребёнка спать, Лада подошла к телефону, и взяла из под него листок с номером, что записал для неё отец.
Она набрала номер, послышались гудки.
— Алло, — услышала она мужской голос, — Лада это вы?
— Как вы узнали? — удивилась Лада.
— У меня определитель номера,— сказал мужчина, — я вам звонил и ждал, когда вы перезвоните, — ответил тот.
— Слушаю вас, Виктор, — сказала она, сгорая от нетерпения, неизвестное всегда будоражит кровь. Голос незнакомого мужчины, тем не менее, показался ей знакомым.
— Тут такое дело… понимаете, моя маленькая дочурка, ей год и восемь… в общем, она всё время плачет. Врачи, говорят, что здорова… но слышали бы вы…
Лада стояла, прижав трубку к груди. Она узнала этот голос, конечно, она слышала его, и видела мужчину, которому этот голос принадлежит…
— Как зовут девочку? — спросила она, и её собственный голос дрогнул.
— Надя, Наденька…
— Скажите адрес, я выезжаю!
***
Почувствовала ли Надюша запах женщины, хоть ненадолго, но приложившей её к груди — неизвестно. Только девочка сразу успокоилась. Лада взяла её на руки, и вполуха слушала историю Виктора, о том, как он удочерил собственную дочь, которую родила ему «другая женщина». Они с женой детей не имели, хоть многократно пытались стать родителями с помощью ЭКО, возможности были. Узнав, что любовница беременна, Виктор сразу всё рассказал жене, надеясь, что та сможет полюбить малютку. Но вышло иначе: через несколько месяцев после удочерения жена предложила снова отдать девочку в детдом, она так и не смогла побороть в себе неприязнь к ребёнку, в котором видела скорее черты любовницы мужа, нежели его самого.
— И где сейчас ваша жена? — спросила Лада, прижимая к себе уснувшую у неё на руках Наденьку.
— Она уехала в свой родной город и подала на развод, — глядя в одну точку сказал Виктор Михайлович, но тут же оживился: — надо же! Как вы взяли её, она моментально успокоилась!
— Может быть, я не должна вам этого говорить… — Лада помолчала, что-то обдумывая, — но ведь я хотела удочерить Наденьку, после того, как Анна отказалась от неё.
— Как? Вы знакомы с Анной? — Виктор потемнел лицом.
— Да, мой Петя родился в тот же день, что и Наденька, и мы с вашей… в общем, с Анной были в одной палате.
— Невероятно, как тесен мир… — поразился Виктор, — но я даже не знаю, что вам предложить? Чай, может кофе, бейлис?
— Спасибо, мне надо возвращаться назад, к сыну.
— Как… вы не побудете ещё с Наденькой? Но она.. она признала вас, вы же не можете её бросить! — пробормотал Виктор Михайлович, — я готов платить вам любые деньги!
— Я не могу, — опустила голову Лада, — у меня есть обязательства перед Георгием Андреевичем и его сыном.
Она грустно посмотрела на спящую девочку.
— Но ведь она проснётся, и снова заплачет! — в отчаянии сказал Виктор Михайлович.
— Я постараюсь поговорить с Георгием Андреевичем, возможно он разрешит мне… какие-то дни быть с Надей. В другие же дни боюсь, вам придётся нанять другую няню.
— Да есть у неё няня. Но ей нужны вы.
Лада покидала дом Виктора Михайловича с тяжёлым сердцем. Ей было очень жалко Надю, такую маленькую и беззащитную. Было видно, что ребёнок недоласкан и поэтому слаб. Но она ничего не могла сейчас ему предложить, ведь она занималась с Филиппом и собственным сыном… К Филиппу она также прикипела душой, и выбор был для неё мучителен.
Вечером позвонил Георгий Андреевич, и взволнованно спросил, когда ждать её возвращения. Услышав, что они с Петей приедут завтра с утра, он с облегчением выдохнул, и даже любезно предложил выслать за ней машину.
Когда Лада приехала, Георгия уже не было, но в столовой пила чай его тёща, Лилия Ивановна. Зять предупредил её, что приедет няня с собственным ребёнком.
— Здравствуйте, Лилия Ивановна,— сказала, увидев её, Лада, — а где Филипп?
— Он ещё не проснулся, — ответила та, наливая себе чай из заварочного чайника, — я забыла, как вас зовут, а ведь зять говорил…
— Лада.
— Лада! Так вот, Филя пока почивать изволит, — Лилия взяла из хрустальной конфетницы, стоявшей на столе конфету, и стала разворачивать. Тут подошёл Петя, и женщина протянула конфету ему.
Лада было запротестовала, но было поздно: Петя конфету взял и сказал «спасибо».
— Какой у вас воспитанный мальчик, — похвалила Лилия Ивановна и взяла ещё конфету.
— Петя, съешь, но после завтрака. Сейчас разбудим Филиппа и будем завтракать! — и Лада взяла у сына конфету.
Лилии Ивановне это не понравилось, но она промолчала.
По заведённому с недавних пор порядку, завтрак готовила Лада. Обычно это была какая-нибудь каша с фруктами, чай или какао. После она шла с детьми гулять.
В одиннадцать являлась смешливая девушка Олеся, и начинала готовить обед. С ней Лилия Ивановна уже познакомилась, и отметила зятю, что девушка готовит вкусно, но весьма посредственно. Она, Лилия Ивановна, готовит лучше. И она сказала зятю, чтобы отпустил Олесю, пока она тут гостит. Готовить будет она.
Филипп, очевидно поздно лёг, потому что поднять его было очень тяжело. Наконец, Ладе это удалось. Пока Петя следил за тем, как Филипп чистит зубы и умывается, Лада варила кашу, а Лилия Ивановна пристально следила за ней.
— Крупу надо кипятком заливать, а не холодной водой, — не выдержала наконец, она.
— Я так варю кашу с тех пор, как научилась готовить. И она получается неплохо! Детям нравится! — отозвалась Лада, — Лилия Ивановна, вас не затруднит проследить за Филиппом? Он ещё не очень уверенно одевается, я скоро уже буду накрывать на стол.
— Конечно, — поджала губы пожилая женщина, — но разве это не ваша работа, милочка?
— Моя, — отозвалась Лада, — просто я думала, что вам приятно лишний раз понаблюдать за внуком. Если я ошиблась, не проблема, я всё сделаю сама!
— Я уже пошла! — Лилия Ивановна переваливаясь, как утка, пошла в комнату, где Филипп пытался натянуть колготки.
— Ну ты бы их вывернул! — сразу возмутилась она, — дай я сама, горе моё!
Петя побежал на кухню к матери и Филипп бросился за ним, запутался в колготках, упал и заплакал.
Услышав крик, Лада переставила кашу с конфорки, и бросилась в комнату. Её взору открылась картина: Лилия Ивановна, усадив внука на колени, надевала внуку колготки!
— Что вы делаете, Лилия Ивановна? — спросила Лада.
— Вашу работу! — огрызнулась та.
— Но как тогда ребёнок научится этому? Ведь он должен уметь одеваться самостоятельно!
— Я вырастила двоих детей, не надо меня учить! — закончив надевать колготки, выдохнула та.
***
Когда Лилия Ивановна отбыла домой, и Лада, и Георгий Андреевич были в отличном настроении. Хохотушка Олеся вернулась к работе, и в доме всё стало как прежде, даже лучше.
Виктор Михайлович как-то позвонил, и повторил своё предложение. Лада опять не нашлась что ответить, но сильно переживала. Не было ни дня, чтобы она не думала о Наде.
Со всеми треволнениями, она совсем забыла про свой день рождения. Вышла утром в столовую и увидела огромный букет роз, в два обхвата. Вскоре появился и Георгий Андреевич, и поздравил её.
— Какие красивые! — восхищённо сказала Лада, — это мне?
— Конечно, тебе,— ответил он, у меня ещё подарок.
Он встал на одно колено, и преподнёс ей сверкающее кольцо в маленькой бархатной коробочке.
— Ты выйдешь за меня? — протянул он ей коробочку.
У неё из глаз брызнули слёзы, и она отрицательно замотала головой.
— Но почему, чёрт подери! У тебя кто-есть?
— Нет, — снова покачала она головой, — у меня никого нет, я же всё своё время провожу с детьми.
— Тогда что?
— Вы… вы меня не любите, — сказала она, с убийственной полуулыбкой, — вам просто… просто нужна мама для Филиппа. Но мальчик вырастет, совсем скоро он пойдёт в школу, и ему понадобятся учителя… а я стану не нужна. Какова цена такому браку?
Он слушал её молча. После подошёл и взяв её за плечи, посмотрел ей в глаза:
— Но, может быть, нам попробовать? Хотя бы попытаться? Ты бы могла полюбить меня? —
Она посмотрела на него, и сказала:
— Я не знаю… простите.
Георгий Андреевич не сказав ни слова, вышел.
***
Денёк выдался солнечный, и после завтрака Лада с детьми пошла гулять. Ей показалось, что за ними следит чёрная иномарка. Машина медленно ехала за ними.
Детям особенно нравилась одна площадка, туда Лада и привела детей в свой день Рождения. Пока ребята побежали к песочнице, она встала рядышком, и позволила себе погрузиться в воспоминания.
Что такое любовь? — спрашивала она себя, есть ли она? Может быть, нужно было принять предложение Георгия? Ну и что, что он её не любит, а она его, зато жизнь её была бы предсказуемой и очень комфортной. Георгий мог себе позволить не думать о пустяках, вроде покупки еды или одежды, мог путешествовать с семьей по всему миру, был приятным в общении человеком и интересным собеседником. Нет, — тут же осадила она сама себя, Георгий абсолютно равнодушен к Пете. Ни улыбки, ни самого маленького знака внимания…
— Лада? — вывел её из раздумий голос. Обернувшись, она увидела Виктора, державшего за руку Наденьку. Девочка была одета, как принцесса, не для песочницы.
— Здравствуйте! — скользнула по мужчине глазами Лада, и присела к девочке: — Надюша, здравствуй! Какая ты красивая!
— Вы тоже… очень красивая, — сказал, не сводя глаз с Лады, Виктор, — могу я надеяться на вечер в вашей компании?
Он с надеждой посмотрел на неё.
— Знаете, это вряд ли, — сказала она, — но, вы можете оставить Наденьку со мной до вечера, и забрать её, часиков скажем, в восемь.
— Вы подумали… подумали, что я к вам за этим пришёл?! — в голосе Виктора Михайловича послышалась горечь.
— А разве нет? Не обманывайте сами себя, Виктор Михайлович! Ну так что? Оставите со мной Надюшу? Возможно, увидев её, Георгий Андреевич…
— Я всё понял, — вздохнул Виктор, — не продолжайте. Пошли, Наденька!
Он поднял девчушку на руки и пошёл к машине.
Ладе было не до сантиментов — какой-то малыш стал отнимать у Филиппа ведёрко, а Петя, взял и толкнул нахалёнка. Его мать стала громко возмущаться и Лада была вынуждена вмешаться.
Прошло почти пять лет.
— Ну вот, какие… вы! Самые лучшие у меня, первоклассники! — сказала Лада, обнимая Петю и Надю.
Затем она поправила воротник Пете, закрепила бант Наде.
— Я тоже хочу в школу! — выдал Филипп.
— На следующий год пойдёшь и ты, — улыбнулась Лада, и обняла его тоже.
— Но я хочу с Петей, в один класс! — настаивал Филипп.
Лада беспомощно посмотрела на мужа. Георгий пожал плечами.
— Нет, дорогой, а кто же будет помогать мне присматривать за Машенькой? Твоя сестра только научилась ходить, за ней глаз, да глаз. Вся надежда на тебя, сынок!
— Ну, ладно! — серьёзно кивнул Филипп, — так и быть! Только чтобы на один год!
— Конечно, конечно, — засмеялась Лада.
После школы все они зашли навестить Виктора Михайловича. За последнее время он сильно сдал, но, после того, как к нему вернулась жена, пошёл на поправку.
Вернувшись, Тамара даже была не против воспитывать Надю. Но девочка тяжело переживала разлуку с Ладой, да и Тамаре оказалось тяжело присматривать и за больным, и за ребёнком.
Надюша давно называла Ладу мамой, а Петю с Филиппом считала братьями.
***
— Марин, а Марин, может и нам ребёночка завести? — толкнул благоверную под бок Пётр Филимонович.
— Да ну тебя, Петь, скажешь тоже! — засмеялась та, — нам и так хорошо, да и старые мы уже, не получится!
— Ну, дочке моей тоже врачи говорили, мол детей не будет, а поди ж ты! Такую внучку нам родила! — улыбнулся Пётр Филимонович.
