— Папа нашёлся. Хочет встретиться.
— Нашёлся после двадцати лет?
— Мам, у него бизнес в Швейцарии. Клиника какая-то. Он богатый теперь.
Девятнадцать лет. На Алине была та самая кофта, которую Анна сама вязала два месяца, экономя на пряже. Девушка нервно теребила дырку на рукаве.
— И что, ему на нас денег не жалко стало?
— Мам, ну почему ты так? Люди меняются. И… он же понимает, что был не прав. Говорит, хочет всё исправить.
— Что значит — всё? — Анна продолжила резать лук тонкими полукольцами. Слёзы не позволяли видеть нож, но руки знали своё дело.
— Давно он платил алименты? — Анна почувствовала, как учащённо бьётся сердце. — Давно пришёл посмотреть, как растёт его дочь?
— Я всё понимаю, но…
— Нет, не понимаешь. — Голос был спокойный, но какой-то выхоложенный. — Иначе не стояла бы здесь и не уговаривала меня взять его деньги.
Алина испуганно посмотрела на мать. Так она её не видела ни разу. За девятнадцать лет Анна ни разу не повысила голос на дочь. Тихая, вечно усталая, но всегда ласковая.
— У родителей не должно быть секретов, — сказала Алина. — Расскажи, что я не знаю.
Анна сунула руки под холодную воду. Лук ел глаза. Или это не лук.
— Когда твой отец исчез, он прихватил не только нас с младенцем. Он прихватил деньги из больничной кассы. Большие деньги.
Нож замер в воздухе.
— На нём висело уголовное дело. Его искали. Нашли через полгода в Прибалтике, но не смогли экстрадировать. А теперь, видимо, срок истёк.
— О чём ты? — Анна заметила, как Алина крепче сжимает кухонный нож в руке.
— Он не просто бросил нас. Я попала под следствие. Меня два месяца таскали на допросы как свидетеля. А потом — шёпот за спиной, косые взгляды. «Жена вора». Пришлось уволиться и искать работу в другом районе.
— Почему ты мне не рассказывала?
— Зачем? Чтобы ты росла с мыслью, что твой отец — уголовник? Хотела, чтобы ты просто не знала его и всё.
Анна посмотрела на часы. Через полчаса нужно было выходить — вечерняя смена в больнице.
— Мам, стоп. Ты говоришь про деньги и уголовное дело, но… Ты же знаешь, я не поэтому хочу с ним встретиться.
— А почему?
— Я просто хочу посмотреть ему в глаза. И понять… как можно так. Как можно сделать это со своей семьёй?
Анна откинулась на спинку стула. Усталость навалилась враз.
— И квартира?
— Мама, да. Я хочу и квартиру. Хочу, чтобы ты не вкалывала на двух работах. Чтобы у меня был нормальный письменный стол, а не этот кухонный. Это нормально — хотеть лучше жить!
В комнате повисла тишина. Анна достала из кармана халата бутылку с водкой, плеснула в стакан. Выпила залпом.
— Ну и встретишься. Только учти: у него теперь другая семья. Жена, наверное, дети. Как ты думаешь, они знают о нас?
— Не знаю.
— А ты подумай. Он приедет наедине? Или приведёт законную жену — «Познакомьтесь, это моя дочь от первого брака»? Или просто даст денег и скажет не высовываться?
Алина сжала кулаки:
— Я уже думала. И знаешь что? Даже если он будет один, даже если привезёт миллион, я… я всё равно не уверена, что хочу его денег.
— Да?
— Просто встречусь и посмотрю. Может, сама пойму, как нам быть.
Анна собрала лук в миску, помыла нож.
— Хорошо. Встретишься. Но я не поеду. Я его видеть не хочу. И меньше всего — жалости от него.
Встреча была назначена в кафе на следующий день. Анна дала Алине денег на такси — обратно могла вернуться сильно расстроенной. И предупредила:
— Запомни самое важное: он придёт не к нам. Он придёт к своей совести. Чтобы успокоиться. Деньги — это самый дешёвый способ купить прощение.
Вечером Анна не могла работать. Постоянно смотрела на телефон. В одиннадцать вечера, когда Алина обычно уже возвращалась с учёбы, звонок не пришёл.
Дочь появилась в полночь. Глаза красные, но сухие.
— Он пришёл не один. С женой. Сначала не сказал, что она его жена. Представил как «коллегу». Но я заметила кольцо.
Анна налила себе чай, руки дрожали.
— У них двое детей. Сын и дочь. Младшей столько же, сколько мне было, когда он ушёл. Два года.
— Алина, остановись. Не нужно…
— Нет, дослушай. Он рассказывал про бизнес, про клинику. Показывал фотографии на планшете. Их дом, бассейн, яхта. А жена всё время смотрела, как мы похожи. Ты была права — он нервничал. Боялся, что я скандал устрою.
— Деньги предложил?
— Чек на стол положил. Просто так, посредине разговора. Без слов.
Алина выудила из кармана сложенный пополам листок. Анна увидела нули — много нулей.
— И что ты сделала?
Алина сказала:
— Разорвала. Прямо перед ним. И ещё спросила: «На краденое квартиру покупать?» Жена его сразу всё поняла. Говорит: «Мне надо подумать о нашей семье». И они ушли.
Анна обняла дочь. Впервые почувствовала, что Алина уже не ребёнок.
— Ты поступила правильно.
— Не знаю. Честно говоря, я думала взять деньги. До последнего думала. Но когда увидела его новую семью… Понимаешь, у него там дочка. Маленькая. Он всё для неё сделает. А нам даёт, чтобы совесть замолчала.
Они пили чай и ели вчерашние пирожки. За окном шёл последний снег перед весной.
— Знаешь, что самое странное? Я не злюсь. Даже жалею его немножко.
— Почему?
— Он так боится. Боится своей новой семьи, боится, что всплывёт старая история. Живёт в страхе, что его накроет прошлое.
Анна посмотрела на дочь новым взглядом:
— Ты умница, Алина.
— Не совсем. До последнего думала про квартиру. На секунду даже представила — ремонт, новая мебель. Кровать твоя, не раскладной диван. И себе нормальный стол для учёбы. Даже представила, как я подружкам расскажу…
— И что тебя остановило?
— Его глаза. Он всё время смотрел на телефон. Проверял, нет ли звонков от «коллеги». Боялся, что она скажет его настоящей жене. Жалкий человек, мама. Богатый, но жалкий.
Утром Анна достала старые документы. Там лежал потёртый конверт с письмом. Последнее письмо от мужа. Короткое: «Прости, если сможешь. Я надеюсь на лучшее для всех нас». Анна никогда его не показывала Алине.
— Возьми. Прочитаешь, когда захочешь. Или не прочитаешь — решай сама.
Алина осторожно взяла конверт, повертела в руках:
— Знаешь, я тут подумала… Может быть, я напишу ему письмо. Настоящее письмо. Расскажу, как мы живём. И поблагодарю…
— За что?
— За то, что ушёл. Серьёзно. Если бы остался, кто знает, как всё сложилось. С таким человеком я бы не выросла такой, какая есть. И ты бы не стала такой сильной.
Через неделю они вместе замешивали тесто для пирожков. Алина научилась делать так, чтобы тесто не прилипало к рукам.
— Мам, я нашла подработку. Буду переводить материалы для института. Платят немного, но стабильно.
— А учёба?
— Справлюсь. Переводы люблю. Это как раздумывать над каждым словом. Подбирать нужное.
Анна вытерла руки о полотенце, посмотрела на дочь. Красивая. Другая красота — не папина, своя. Заработанная.
— Знаешь, я горжусь тобой.
— А я тобой. Я поняла кое-что важное: выбор — это не одноразовое событие. Это то, что ты делаешь каждый день. Просыпаешься и решаешь: кем буду сегодня. И потом завтра. И послезавтра.
За окном уже была настоящая весна. Во дворе зацвели старые яблони. Скоро откроют дачный сезон, и бабушки начнут покупать много пирожков — брать с собой в дорогу. Жизнь продолжалась, и это было хорошо.
