Иногда жизнь ставит нас перед невероятно сложным выбором. Это история о том, как одна женщина столкнулась с ним лицом к лицу. Она приняла решение, за которое многие осудили, но которое стало единственно верным. Это не сказка о героине, а рассказ о настоящем человеке, который выбрал спасти.
— Полина Сергеевна, присядьте, — сотрудница службы по делам детей указала на стул напротив своего стола. — Мы понимаем вашу ситуацию, но дети росли вместе. Разделять их… это огромная травма для обоих.
Полина сжала в руках ремешок своей сумочки. В коридоре за дверью слышался детский плач — Настя опять расстроилась. Девочка плакала почти не переставая с того дня, как их с Егором привезли в приют после похорон.
— Егор опасен для Насти, — Полина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало от ярости. — У меня есть медицинские справки. Три раза она попадала в травматологию за последний год.
— Мальчик болен, и это не его вина, — женщина за столом поправила очки. — При правильном подходе, с помощью специалистов…
— У меня однокомнатная квартира и работа с девяти до шести. Какие ещё специалисты? На какие деньги? — Полина поднялась со стула. — Я забираю Настю. Только Настю. Это моё окончательное решение.
В коридоре Настя сидела на скамейке, прижимая к себе старого потрёпанного зайца. Увидев Полину, она кинулась к ней:
— Полина! Ты пришла! Мы домой?
— Домой, малыш. Собирай свои вещи.
Из-за угла показалось инвалидное кресло. Егор — крупный для своих четырнадцати лет подросток — смотрел исподлобья. На его руках были свежие царапины — следы очередного приступа ярости.
— Ты тоже едешь, — это было не прошение, а утверждение.
— Нет, Егор. Ты остаёшься здесь.
Мальчик рванулся вперёд, но коляска застряла в дверном проёме. Он взревел — громко, пронзительно, с соплями и пеной у рта. Настя вжалась в Полину.
— Пошли, — Полина взяла сестру за руку. — Быстро.
За спиной грохнуло — Егор опрокинул стеллаж с папками. Сотрудники службы бросились к нему. Полина не оглядывалась.
Три месяца назад
Звонок раздался в семь утра. Полина проснулась от третьего гудка — никак не могла спросонья найти телефон в складках одеяла.
— Полина Сергеевна Мельникова? — официальный мужской голос. — Вас беспокоят из отделения полиции. Вчера вечером случилось ДТП. Ваш отец…
Дальше она уже не слышала. Или слышала, но слова не складывались в предложения. Авария. Погибли оба. Отец и его жена Анна. Опознание. Дети.
Дети?
— Какие дети? — голос сел.
— Двое несовершеннолетних. Девочка восьми лет, мальчик четырнадцати. Они сейчас в больнице, но травмы несерьезные. Вы единственная родственница по линии отца.
Полина молчала. Полицейский кашлянул:
— Вы меня слышите?
— Да. Я… я приеду.
Она положила трубку и уставилась в потолок. Отец. Они не общались почти десять лет — с тех пор, как он ушёл из семьи к Анне. Полине тогда было восемнадцать, она только поступила в университет. Мама не пережила развода — инфаркт через полгода.
А теперь отца тоже нет. И остались дети. Настя — её сводная сестра, о которой Полина знала только то, что она существует. И Егор — сын Анны от первого брака.
В больнице было шумно и пахло хлоркой. Полину провели в палату, где на соседних койках лежали дети. Настя спала, укутанная в больничное одеяло. Тоненькое личико, светлые волосы — похожа на отца. На лбу синяк, рука в гипсе.
На второй койке полулежал подросток. Крупный, грузный, с маленькими глазками на одутловатом лице. Смотрел на Полину без всякого интереса.
— Егор? — Полина подошла ближе. — Я Полина, дочь… дочь твоего отчима.
Мальчик молчал. Потом резко дёрнулся, пытаясь сесть, и заорал:
— Мама! Где мама! Мааааама!
Медсестра влетела в палату:
— Тише! Здесь больница!
— Мааааама!
Егор бился на кровати, размахивая руками. Задел капельницу, та упала с грохотом. Настя проснулась и заплакала.
— У него такое часто, — медсестра ловко зафиксировала мальчика. — ДЦП, умственная отсталость. Без матери сложно будет. Хотя передвигаться он может — у него спастическая диплегия, ноги работают, просто слабо.
Полина смотрела на этот хаос и думала: что же ты наделал, папа?
Похороны и завещание
Хоронили в дождь. Народу было мало — несколько коллег отца, соседи. Анна оказалась сиротой, родственников у неё не нашлось.
Настя стояла рядом с Полиной, вцепившись в её руку. За три дня девочка привязалась к старшей сестре — единственному знакомому человеку в этом кошмаре. Егора привезли на коляске. Он всю церемонию раскачивался и что-то бормотал.
После похорон — к нотариусу. Полина ожидала, что отец оставил всё новой семье. Но завещание удивило.
— Квартира делится между тремя детьми поровну, — нотариус читал монотонно. — Полине Сергеевне, Насте Сергеевне и Егору Дмитриевичу. Опекунство над несовершеннолетними…
— Стоп, — Полина подняла руку. — Какое опекунство?
— В случае смерти обоих родителей опекуном назначается старшая дочь — Полина Сергеевна Мельникова.
— Обоих детей?
— Да, обоих.
Полина посмотрела на Егора. Тот как раз схватил со стола пресс-папье и замахнулся. Секретарша едва успела отскочить.
— Я отказываюсь.
Нотариус поднял брови:
— Вы не можете отказаться от завещания.
— Я не про наследство. Я отказываюсь от опекунства над Егором.
— Но… дети росли вместе. Это брат и сестра.
— Сводные, — поправила Полина. — И посмотрите на него. Я не справлюсь.
Следующие две недели были сущим адом. Органы опеки, психологи, юристы — все уговаривали Полину не разлучать детей.
— Подумайте о травме для девочки!
— А вы подумайте о том, какая это будет травма, когда он в очередной раз её покалечит, — отвечала Полина.
Она перерыла все документы в отцовской квартире. Медицинские карты, выписки из травматологических центров. У Насти: перелом пальца, сотрясение мозга, множественные ушибы. Всё — «бытовые травмы». И рядом записи о приступах агрессии у Егора.
— Полин, можно я с тобой буду жить? — Настя спросила однажды вечером.
Они сидели на кухне в отцовской квартире. Полина разбирала документы, девочка рисовала.
— Конечно, малыш. Мы завтра едем ко мне домой.
— А Егор?
Полина помолчала. Как объяснить восьмилетнему ребёнку?
— Егор поедет в специальный интернат. Там ему помогут.
— Он злой, — Настя сосредоточенно закрашивала солнышко чёрным маркером. — Мама говорила, он болеет. Но он всё равно злой.
— Он больше не обидит тебя.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Новая жизнь
Однокомнатная квартира Полины на пятом этаже старого жилого дома разительно отличалась от просторной трёшки отца. Но Настя не жаловалась. Полина отдала ей диван в комнате, сама перебралась на раскладушку в кухню.
— Это временно, — объясняла она сестре. — Как продадим папину квартиру, купим побольше.
Оформление опекунства заняло месяц. Месяц уговоров, давления, попыток пристыдить.
— Вы же сестра! Старшая сестра! Как вы можете бросить больного ребёнка?
— Он не мой ребёнок, — отвечала Полина. — И даже не мой брат. Я не обязана губить свою жизнь и жизнь Насти ради него.
Знакомые разделились на два лагеря. Одни поддерживали — «правильно, что не взяла, сама бы не справилась». Другие осуждали — «бессердечная», «бросила инвалида».
Ольга, институтская подруга, высказалась прямо:
— Полин, ты святая, что вообще Настю взяла. Я бы на твоём месте обоих в детдом отправила. Какие дети в двадцать восемь лет?
— Настя — моя сестра.
— И что? Ты ей ничего не должна. Жила бы для себя.
Полина промолчала. Как объяснить, что когда она увидела эту маленькую девочку, вцепившуюся в неё на похоронах, что-то внутри перевернулось? Настя была частью отца. Последней частью.
А Егор… Егор был чужим. И опасным.
Первые недели дались тяжело. Настя просыпалась по ночам с криками. Боялась оставаться одна. В школу ходить отказывалась.
— А вдруг Егор придёт?
— Малыш, он в другом городе. Далеко.
— А вдруг сбежит?
Пришлось нанять психолога. Дорого, но необходимо. Татьяна Владимировна, немолодая женщина с добрыми глазами, приходила два раза в неделю.
— Девочка пережила не только потерю родителей, — объясняла она Полине. — Но и многолетнее насилие со стороны брата. Это серьёзная травма.
— Насилие? Но в документах…
— В документах многое не пишут. Настя рассказывает жуткие вещи. Как Егор душил её подушкой. Толкал с лестницы. Бил головой о стену, когда никто не видел.
Полина похолодела:
— Почему родители не реагировали?
— Типичная ситуация. Мать защищает больного ребёнка. Не может поверить, что он способен на жестокость. Списывает всё на болезнь. А отец… отец предпочитает не вмешиваться.
Папа. Полина помнила его другим — весёлым, заботливым. Он водил её в цирк, учил кататься на велосипеде. А потом встретил Анну и словно подменили человека.
— Знаете, я часто вижу такие семьи, — продолжала психолог. — Где здоровый ребёнок приносится в жертву больному. Где все ресурсы, всё внимание уходит на особенного ребёнка. А обычный растёт сам по себе. Или хуже — становится мишенью для агрессии.
— И что теперь?
— Теперь Насте нужна стабильность. Безопасность. Уверенность, что её защитят. Вы приняли правильное решение, не взяв Егора. Для Насти это шанс на нормальную жизнь.
Визит из прошлого
Прошло три месяца. Жизнь постепенно налаживалась. Настя пошла в школу — Полина перевела её в гимназию рядом с домом. Девочка оказалась способной, схватывала на лету. По вечерам они вместе делали уроки за кухонным столом.
Квартиру отца удалось продать — не без проблем, но удалось. Деньги положили на счета детей. Полина присматривала двухкомнатную квартиру в том же районе.
В субботу утром раздался звонок в домофон.
— Откройте! Это Зинаида Петровна из службы по делам детей!
Полина нахмурилась. Какая ещё служба? Все документы давно оформлены.
На пороге стояла незнакомая женщина. За её спиной…
— Егор! — Настя, выбежавшая в прихожую, попятилась.
Егор сидел в коляске. За три месяца он ещё больше растолстел. Смотрел волком, руки сжаты в кулаки.
— Что происходит? — Полина загородила собой Настю.
— Егор сбежал из интерната, — женщина выглядела измученной. — Добрался сюда. Говорит, хочет жить с сестрой. Кто-то из персонала помог ему — мальчик не мог сам преодолеть такое расстояние. Мы проводим расследование.
— Он не мой брат! — крикнула Настя из-за Полининой спины.
— Заткнись! — рявкнул Егор и дёрнулся вперёд.
— Уведите его, — Полина отступила к двери. — Немедленно.
— Но он проделал такой путь…
— Мне плевать. У вас есть документы? Я отказалась от опеки. Он не имеет права здесь находиться.
— Сестра! — Егор вцепился в косяк. — Ты моя сестра! Мама говорила!
— Я тебе не сестра.
Полина аккуратно отцепила его пальцы и закрыла дверь. За дверью раздался рёв. Потом удары — он колотил кулаками.
Настя тряслась. Полина обняла её:
— Всё хорошо. Они уйдут.
— А если не уйдут?
— Уйдут. Я вызову полицию, если надо.
Грохот за дверью усилился. Слышались уговоры сотрудницы службы. Потом крики соседей. Через полчаса стало тихо.
Полина выглянула в глазок — коридор был пуст. Но спокойствие было обманчивым.
Война за право на выбор
Следующие недели превратились в кошмар. Егор сбегал из интерната ещё дважды. Расследование показало, что ему помогали сердобольные сотрудники, поверившие в историю о «жестокой сестре». Мальчик умел манипулировать, несмотря на диагноз.
Служба по делам детей развернула настоящую кампанию. Звонки, визиты, письма с требованием «проявить человечность».
— Мальчик тянется к семье!
— Он тянется к жертве, — отрезала Полина.
На работе начались проблемы. Начальница вызвала «на ковёр»:
— Полина Сергеевна, к нам поступила жалоба. Что вы бросили больного ребёнка-инвалида.
— Я не бросала. Я изначально отказалась брать опеку.
— Но это же ваш брат!
— Он мне не брат. И даже если бы был — я не обязана жертвовать собой и сестрой ради него.
Начальница поморщилась:
— Некрасиво это. Мы же социально ответственная компания.
Полина поняла — её выживают. Пришлось искать новую работу. Благо, опыт и квалификация позволяли.
Хуже было с Настей. Девочка замкнулась, стала бояться выходить на улицу.
— А вдруг он там?
— Малыш, его увезли далеко. Он под присмотром.
И словно в подтверждение её слов — новый побег. На этот раз Егор добрался до школы. Устроил скандал на проходной, требуя увидеть сестру.
Полина забрала Настю посреди учебного дня. Девочка рыдала всю дорогу домой.
— Хватит, — Полина набрала номер адвоката. — Будем подавать в суд.
Адвокат, Константин Иванович, выслушал и присвистнул:
— Сложное дело. Общественное мнение против вас.
— А закон?
— Закон на вашей стороне. Но судьи тоже люди. Больной ребёнок, сирота, рвётся к единственной родне…
— Он опасен. У меня есть все медицинские документы.
— Это хорошо. Но готовьтесь к войне. И к грязи — вас будут поливать со всех сторон.
Константин Иванович не преувеличивал. Какая-то «добрая душа» выложила историю в соцсети. «Бессердечная сестра бросила больного брата-инвалида».
Под окнами появились активисты с плакатами. В почтовый ящик подбрасывали записки с угрозами. Настю пришлось забрать на домашнее обучение.
— Может, проще согласиться? — Ольга, единственная подруга, которая продолжала поддерживать, выглядела измученной. — Отдать его в спецучреждение с проживанием, но формально оформить опеку?
— Нет, — Полина покачала головой. — Это значит, я буду нести за него ответственность всю жизнь. А когда он вырастет? Кто знает, на что способен взрослый мужчина с его диагнозом и уровнем агрессии?
— Но так ты теряешь всё — работу, репутацию…
— Зато Настя будет в безопасности.
Суд
Судебное заседание назначили на май. К этому времени Полина нашла новую работу — удалённую, чтобы больше времени проводить с Настей. Переехали в съёмную квартиру в другом районе — покупку новой пришлось отложить.
В зале суда собралась толпа. Журналисты, активисты, просто любопытные. Егора привезли в сопровождении двух санитаров. Он похудел, осунулся. Смотрел волком.
— Ваша честь, — прокурор начал эмоционально. — Перед нами трагедия современного общества. Больной ребёнок, потерявший родителей, отвергнут единственной роднёй. Сестра, вместо того чтобы проявить милосердие…
— Протестую, — Константин Иванович встал. — Моя подзащитная не является сестрой Егора Дмитриевича. Они не связаны кровным родством.
— Но они росли как брат и сестра!
— Позвольте представить медицинские документы, — адвокат выложил пухлую папку. — За четыре года совместного проживания Настя Сергеевна семнадцать раз попадала в травмпункт. Переломы, сотрясения, ушибы. Всё — результат агрессии со стороны Егора Дмитриевича.
В зале зашумели. Судья потребовал тишины.
— Это клевета! — прокурор покраснел. — Больной ребёнок не может контролировать…
— Именно! — Константин Иванович повысил голос. — Не может контролировать. И моя подзащитная, работающая женщина без специального образования и условий, не может обеспечить ему должный уход. Зато может защитить восьмилетнюю девочку от дальнейшего насилия.
— Я хочу к сестре! — вдруг заорал Егор. — Она моя! Мама сказала!
Он попытался встать с коляски. Санитары удержали. Егор забился, разбрызгивая слюну:
— Убью! Всех убью! Настька сдохнет!
В зале воцарилась тишина. Даже активисты притихли.
Судья откашлялся:
— Думаю, мы услышали достаточно. Перерыв.
Решение было ожидаемым. Суд признал отказ Полины от опеки обоснованным. Егора направили в специализированное учреждение закрытого типа.
На выходе из здания суда Полину окружили журналисты:
— Как вы можете спать спокойно?
— Не жалеете о своём решении?
— Что вы скажете тем, кто называет вас бессердечной?
Полина остановилась:
— Я скажу только одно. Любовь — это не обязанность. Это выбор. Я выбрала защитить восьмилетнюю девочку от насилия. И не считаю, что должна оправдываться за это.
— Но он же инвалид!
— Инвалидность не даёт права калечить других людей. И не обязывает окружающих становиться жертвами.
Она взяла Настю за руку и пошла к машине. Камеры щёлкали вслед.
Эпилог. Два года спустя
— Полина, смотри, у меня пятёрка по математике!
Настя влетела в квартиру, размахивая дневником. За два года она вытянулась, из болезненно худого ребёнка превратилась в симпатичную девочку-подростка.
— Молодец! — Полина обняла сестру. — Будем отмечать. Пиццу закажем?
— Да! С ананасами!
— Варвар, — рассмеялась Полина.
Они переехали полгода назад. Новая квартира — не центр, зато просторная и светлая. У Насти своя комната, розовая, с письменным столом у окна.
Травля постепенно сошла на нет. Нашлись новые жертвы для общественного гнева. Полина восстановила репутацию, даже получила повышение. Настя училась в обычной школе, завела подруг.
Об Егоре старались не вспоминать. Знали только, что он в учреждении, под постоянным наблюдением. Больше побегов не было.
— Полин, а можно Света завтра придёт? Мы проект по биологии делаем.
— Конечно. Печенье купить?
— Ага. И сок. Полин, а ты знаешь… — Настя замялась. — Светин брат тоже того. Больной. Только не как Егор. Он добрый. Просто медленно соображает.
— И?
— Она его любит. По-настоящему. Говорит, он классный, просто особенный. Я ей про Егора не рассказывала. Стыдно как-то.
Полина погладила сестру по голове:
— Не стыдно, малыш. Люди разные. Болезни тоже разные. Кто-то, несмотря на проблемы, остаётся человеком. А кто-то… кто-то опасен. И дело не в диагнозе, а в том, что внутри.
— Света говорит, я злая. Что бросила брата-инвалида.
— Что ты ответила?
— Что он мне не брат. И что я рада, что ты меня забрала. Что ты самая лучшая сестра на свете.
Полина моргнула, отгоняя слёзы:
— Иди мой руки. Сейчас пиццу закажу.
Настя убежала на кухню. Полина достала телефон, но не спешила набирать номер пиццерии. Думала.
Два года назад она сделала выбор. Тяжёлый, непопулярный, осуждаемый обществом. Отказалась от роли спасительницы, всепрощающей сестры милосердия.
Выбрала себя.
И не жалела. Ни секунды.
Потому что любовь — это не жертва. Любовь — это когда хватает сил защитить того, кто тебе дорог. Даже если для этого придётся стать «бессердечной» в глазах всего мира.
— Полин, пиццу-то закажешь? — крикнула из кухни Настя.
— Уже набираю!
Жизнь продолжалась. Обычная, негероическая, счастливая жизнь. И большего Полина не желала.
