— Только, пожалуйста, не нервничай и постарайся услышать меня до конца, ладно? — начал издалека он. — Ты мне очень нравишься, я, наверное, даже… люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Просто есть одно «но»…
— Какое? — Алёна невольно сжала пальцы. — Ты женат? У тебя уже пятеро детей? Или…
Совсем не так она представляла этот вечер. Но по лицу Павла было видно: сюрпризов не избежать.
— Ты в своём уме, Нинка? — ещё неделю назад отрезала Алёна лучшей подруге. — Чтобы я знакомилась с мужчинами на улице? Ни-ког-да!
А познакомилась именно так — прямо в парке. Случайно… или совсем не случайно: ведь не зря говорят, что многие «случайности» — это аккуратные решения судьбы.
Причём свёл их вовсе не купидон, а собака. Когда-то домашняя, а последние полгода — паркова́я: прежние хозяева выставили за дверь, и она выжила. Обросла осторожностью, привыкла к скамейкам, к жёсткой траве, к людям, которые приходят-уходят. Прохожие удивлялись, как такое ласковое, красивое создание оказалось на улице: подходили, гладили, подкармливали, делали яркие селфи… Но домой — домой её так никто и не забрал.
Павел, встретив её в сквере возле дома, не забрал тоже — жил на съёмной квартире и втайне собирался «далеко и надолго», если выпадет шанс. Алёна — тем более: с раннего утра до позднего вечера пропадала в крупной консалтинговой компании в центре Киева, строила карьеру, моталась в командировки. Какая собака, если тебя дома днём с огнём не сыщешь? Ответственности она не боялась — боялась сделать животное несчастным.
А вот от вечерних прогулок с этой милашкой не отказывался никто. Они, как выяснилось позже, часто приходили в один и тот же парк — просто по разным дорожкам и в разные дни. Собака какое-то время приглядывалась: кто эти двуногие, надёжны ли? А потом… выбрала их обоих. По чётным вечерам бегала со «своей» девушкой, по нечётным — с «своим» парнем. Видно, проверку они прошли.
Так тянулось примерно месяц, пока однажды судьба — или, если честно, именно эта умная бездомная — не свела их лбами. Был вечер. И Павел, и Алёна пришли не с пустыми руками — каждый с пакетиком корма. Обычно собака сама резво неслась навстречу, а тут лежала у скамейки, подняв морду: мол, подходите сами.
Они подошли — вместе, практически одновременно. Долго искали — нашли. А заодно нашли и друг друга, хотя вроде бы и не искали.
Алёна удивлённо посмотрела на мужчину с пакетиком в руке; Павел задержал взгляд на красивой девушке в строгом костюме и на… таком же пакетике у неё. И оба рассмеялись.
— Кто будет первой угощать? — тепло спросила Алёна, не отводя взгляда.
— У нас дам пропускают вперёд, — чуть смутился Павел. — Начинайте вы, я подхвачу.
— Договорились, — улыбнулась она так, что Павел — человек обычно уверенный — вдруг отвёл глаза. С ним такое бывало лишь тогда, когда кто-то правда нравился.
Покормив по очереди четвероногую, они не спешили расходиться.
— Пройдёмся? — нерешительно предложил он, выбрасывая пустые пакетики.
— Немножко. Скоро стемнеет, — кивнула Алёна. — А домой мне идти одной… Сам понимаешь.
— Понимаю.
Парк редел: редкие прохожие, приглушённые фонари. Они сели на лавку и разговаривали, разговаривали, разговаривали… Павел оказался собеседником, от которого не хочется отвлекаться. А ещё — его голос: мягкий, бархатный, легко скользит от тёплого баритона к шутливой почти-теноровой нотке.
— Знаешь, — вдруг сказал он, — Моцарт не пришёл на похороны собственного отца, зато потом торжественно похоронил своего ручного скворца.
— Не знала, — удивилась Алёна. — Наверное, очень любил птицу.
— Похоже, да…
Оба невольно посмотрели на собаку у ног и замолчали. Хорошая собака. Ей не место на улице — и всё же…
Павел не мог взять её — хозяйка съёмной квартиры вряд ли обрадуется, да и «перемены на горизонте». Алёна — тем более: что она даст псу, если её дома почти нет? Располовинить сердце на деловые созвоны и поводок? Сделать несчастной? Лучше, если найдутся те, кто сможет быть рядом чаще.
На следующий день они пришли снова. И через день снова. И через день — опять. «Встречи втроём» стали привычным вечерним ритуалом. Павел делился неожиданными фактами «про всё на свете», Алёна слушала и смеялась, а собака не отходила ни на шаг, ловя их взгляды и запахи.
Очень скоро Алёна поймала себя на том, что идёт в парк не «от одиночества», как раньше, а «к кому-то»: к Павлу и… к их общей подопечной. Имя ей они тоже придумали — согласились на «Марта»: звучит мягко, как шелест травы, и в то же время гордо.
Алёне отчаянно не хватало именно этого: после рабочего дня не нестись в метро, а медленно идти по аллеям, держать Павла за руку, слушать его негромкий голос, смотреть в ясные, честные глаза, и улыбаться, видя, как рядом, смешно подбрасывая хвост, бежит их Марта.
Бабушки на соседних лавочках шептались, не сдерживая умиления:
— Какая красивая пара… И собачка золото. Дай Бог им счастья.
Счастье у Алёны и впрямь светилось в глазах. И Нина это тоже заметила.
— Светишься, как фонарь на Крещатике, — поддела подруга в кафе на обеде. — Нашла кого-то? Почему молчишь?
— Потому что счастье любит тишину… И потому, что я ещё не уверена, — растерянно улыбнулась Алёна. — Но он мне безумно нравится. Может, получится.
— Так! Докладывай!
Алёна рассказала всё: про его спокойствие, его голос, его доброту; про Марту — как будто про ребёнка. И чем больше говорила, тем яснее понимала: она влюбляется. На следующее утро проснулась с простым, страшным и прекрасным знанием — не представляет жизни без Павла. А ведь прошло всего две недели. Смешно? Совсем нет.
После давнего провала с бывшим — его звали Егор, красавец и балагур — Алёна почти смирилась: «любовь — это не моё». Она пыталась — то робко, то упрямо — но всякий раз натыкалась на колкие сомнения: что-то здесь не так, сейчас будет подвох. С Павлом было иначе. Ему она верила.
Прошло ещё пару недель. Они снова гуляли втроём, и как раз когда Алёна почти решилась признаться первой, Павел неожиданно сменил тему:
— Ты знала, что Австралия считается одной из самых гостеприимных стран? Там больше трети жителей — приезжие. Ещё у них куча социальных программ для тех, кто приехал издалека.
— Не знала… — Алёна удивилась, зачем сейчас география. — Это к чему?
— Только не волнуйся, ладно? — глубоко вдохнул он. — Ты мне очень нравишься, я, кажется, люблю тебя. Я хочу быть с тобой вместе. Но…
— Но? — сердце у неё ухнуло. — Ты женат? У тебя тайная семья?
— Нет. Ни жены, ни детей. Зато есть мечта.
И Павел рассказал о ней. С самого института он хотел уехать в Австралию: учиться, работать, строить новую жизнь. Мечта казалась далёкой, пока утром не пришёл ответ: заявку, поданную им давным-давно, одобрили.
— Полетишь со мной? Рейс завтра вечером. Ты успеешь собрать вещи, уволиться, оформить дела… — он говорил спокойно, но в глазах плясали молнии надежды. — Загранпаспорт у тебя есть? Ты же вроде в прошлом году летала в Турцию.
Сказать, что Алёна онемела, — ничего не сказать. В её планах было совсем другое: предложить Павлу переезжать к ней насовсем, официально забрать Марту — сколько можно улице быть домом? Она была готова даже к слову «замужество». А он — улетает. В Австралию. Завтра.
Её охватило сразу всё. Она панически боялась самолётов: не летала ни разу, просыпалась холодным потом от одной мысли. Но даже если бы не боялась, даже если бы сорвалась — как быть с Мартой? Самолёт завтра. Документы. Карантины. Разлука.
— Ну? — тихо спросил он. — Я понимаю, как это внезапно. Но я сам узнал только сегодня утром. Всё случилось быстро.
Он сделал шаг ближе:
— Скажи, что у тебя получится… хоть попробуешь?
— Прости, я… не могу, — слова давались с трудом.
— Почему?!
— В двух фразах не объяснишь. Ты мне очень дорог, — она сглотнула, — я по уши в тебя влюблена. Но я не полечу в Австралию. Я слишком люблю свой дом. И… — она посмотрела вниз, к Мартe, — не смогу её бросить. Она привязалась к нам. Как взять и оставить?
В тот вечер он впервые не проводил её. Сказал, что спешит собирать вещи, убрать съёмную квартиру — хозяйка завтра за ключами зайдёт. Обиделся? Да. Признался? Нет.
Дома Алёна смотрела на телефон и плакала. Почти всю ночь. Марта, которую она всё-таки забрала, лежала на диване, не сводя с неё тёплых глаз. И — да — ей самой было грустно. Она ведь, как могла, сводила их двоих, носила свои собачьи «мостики» между двумя одинокими людьми… А теперь всё рушится.
К рассвету дождь забарабанил по подоконнику. Алёна стояла у окна, глядя на прохожих с зонтами, и снова утирала слёзы. Целый день она заставляла себя набрать номер — не смогла. «Пусть он…» Но и он не позвонил. Ни вчера, ни сегодня.
— Он бросил меня вместе с собакой, понимаешь? — сказала она Нине, когда та влетела без звонка.
— Подожди, у тебя теперь есть собака? — ошарашилась подруга. — Та самая из парка?
— Угу.
— Зачем она тебе?
— Потому что люблю, — просто ответила Алёна. — Её… и его. А он улетает. Навсегда.
— Значит, не любил, — отрезала Нина. — Пойдём вечером в клуб. Найдём тебе нормального мужика.
В клуб она не пошла. «Нормальные мужики» ей не были нужны — ей нужен был Павел.
До вечера Алёна листала в телефоне его фото: то, где он смеётся; то, где отвернулся и волосы чуть растрепаны ветром; то, где Марта тянет к нему нос. Вспоминала его пальцы, его глаза, его голос.
К вечеру Марта залаяла у двери: пора на улицу.
— Прости, девочка, я совсем разревелась, — Алёна всхлипнула, посмотрела на время — и поняла: «их» самолёт уже должен был подняться. Значит, определилось.
«Что ж, он сделал свой выбор», — подумала она, надевая куртку и захлопывая дверь. С собачьим поводком и тугой болью под рёбрами они дошли до зоомагазина — купили Мартe новый ошейник, крепкий поводок — и ноги сами понесли их в тот самый парк. Алёна сопротивлялась мысленно, но Марта упрямо тянула туда, где у них троих был «их вечерний дом».
— Думаешь, он вернётся? — горько усмехнулась Алёна. — Нет, красавица, не вернётся. Он сейчас сидит в самолёте и летит в свою Австралию, будь она неладна.
Марта с ней не соглашалась. Она слишком точна в людях: когда-то её выкинули — с тех пор никого в сердце не пускала. Но Павла пустила. И Алёну — тоже. Настоящие.
Они просидели на скамейке почти час. Стемнело. Алёна тяжело вздохнула и поднялась. И тут из темноты выдвинулся мужской силуэт. Марта резко дёрнула поводок — радостный лай прорезал ночь. Алёна напряглась: высокая фигура, знакомая походка. В руках — что-то блестящее, вроде ошейника с поводком.
— Прости меня, Алёна! — крикнул он, когда расстояние сократилось до нескольких шагов. — Прости дурака. Я чуть не сделал самую большую ошибку в жизни.
Она сорвалась с места — и Марта едва поспевала.
— Ты вернулся! — смеялась и плакала Алёна, обнимая его так, будто боялась упустить. — Почему?
— Потому что… звучит банально, но я понял: люблю вас. Тебя — и её. Сидел у выхода на посадку и вдруг ясно увидел: вы для меня важнее любой Австралии. Честно говоря, теперь мне негде жить, — криво улыбнулся Павел. — Как относишься к бездомным? Я с работы тоже уволился. Временно безработный и «безадресный». Но если коротко — я здесь.
Алёна рассмеялась сквозь слёзы.
— К бездомным отношусь плохо: никто не должен жить на улице. Марту приютила — и тебе место найдётся. Пойдём домой. К нам домой.
Они пошли — как будто никуда и не расходились: Павел взял Алёну за руку, Марта семенила рядом, косилась снизу вверх, будто проверяя: «вы поняли, да?». Всё стало «как раньше». А дальше, кажется, будет даже лучше. Потому что теперь у них есть талисман и оберег — их Марта.
Иногда мы думаем, что мечта — это точка на карте и билет на самолёт. А оказывается, мечта — это тёплая ладонь в твоей ладони и собака, которая смеётся хвостом, когда вы идёте по вечерней аллее. Скажите честно: а вы бы рискнули сорваться за океан «завтра» — или тоже остались бы ради любви и того, кто верно ждёт у двери?
