Солнечные лучи били в кухонное окно, а тюлевая занавеска, выгоревшая с одного края, этому совершенно не мешала. Елена помешивала кашу — круговым движением, по кругу, по кругу — и посматривала на часы. Вот уже две недели они жили в новом доме, а она всё никак не могла привыкнуть, что дорога до работы теперь занимала больше времени.
Раньше, в мамином жилище, всё было гораздо проще. Пять лет после развода — как будто в защитном коконе. Да, тесная двухкомнатная квартира, да, каждое утро очередь в ванную, но зато мамины завтраки, её нежное воркование над внуком, её заботливое «доченька, не забудь зонт, обещали ливень». И такие родные, знакомые до каждой трещинки стены, и продавленный диван, и домашние тапочки, разношенные точно по форме ступни. Своё. Обжитое.
С мамой они как-то сразу разделили обязанности — негласно, без всяких уговоров. Елена занималась всем, что было тяжёлым, и возилась с документами, мама готовила и следила за Михаилом. Когда Елена задерживалась на работе, она всегда знала: дома мальчика накормят и проверят домашние задания. Всё держалось на этой надёжности, на простых, привычных ритуалах.
— Мамуль, я в школу! — Михаил, её пятнадцатилетний сын, влетел на кухню, схватил бутерброд с сыром и исчез в коридоре.
— Постой, Мишенька, — окликнула его Елена. — Тетрадь по алгебре взял?
— Точно! — донеслось из коридора, и Михаил снова промчался мимо кухни — теперь в обратную сторону, в свою комнату.
Всё это было настолько привычно. Так устоялось за пять лет.
А теперь — новая жизнь, совершенно новый дом. Дмитрий настоял, чтобы они перебрались к нему сразу после свадьбы. Месяц назад они расписались, две недели как перевезли вещи.
С Дмитрием она познакомилась два года назад. Он приходил в их бухгалтерию консультировать по новой компьютерной программе — солидный, спокойный, располагающий к себе. Они стали общаться — сначала по рабочим вопросам, потом просто так. Как-то незаметно завязались отношения.
Елена никогда не приглашала его к себе — неудобно, тесно, да и мама с сыном дома. Всегда сама приходила к нему в квартиру, когда Михаил оставался с бабушкой. Два года они так мотались — то встретятся у него, то в кафе посидят. Елена уже привыкла, что иначе быть не может.
А потом Дмитрий вдруг сделал ей предложение. Сказал: «Хватит бегать туда-сюда, я уже не мальчик, да и ты не девочка. Давай жить нормально, как настоящая семья».
И Елена согласилась. Михаил, конечно, сначала скривился — не хотел от бабушки уезжать, школу менять. Но потом привык к мысли, что у мамы наконец-то появится нормальная жизнь.
Переезд дался непросто. Дмитрий жил в трёхкомнатной квартире на другом конце города. Всё чужое, непривычное. Но Елена старалась. Обустраивала, обживала, свои вещи раскладывала, пытаясь не нарушить устоявшийся уклад хозяина.
И всё вроде бы складывалось — Михаил пошёл в новую школу, Дмитрий оказался внимательным мужем, работа Елены тоже была недалеко. Но было одно «но» — её мама. И дача.
Елена привыкла помогать маме во всём. Пять лет они жили вместе — и не просто жили, а вели общее хозяйство. Вместе занимались дачей — шесть соток земли, где выращивали картошку, помидоры, огурцы. Где росли любимые мамины цветы. Где они проводили каждые выходные весной и летом — копали, сажали, поливали, пололи.
Мать, конечно, понимала, что дочь не может теперь проводить у неё столько времени, как раньше. Но Елена всё равно старалась приезжать — помочь с документами, сходить в магазин, привезти лекарства. И, конечно, поехать на дачу, когда начался сезон.
Первые две недели супружеской жизни Дмитрий ничего не говорил. Но потом Елена заметила, что его всё больше раздражают её поездки к маме.
— Ты только переехала, а уже к маме бежишь, — бросил он как-то вскользь.
— Да я ненадолго, — ответила тогда Елена. — Ей с оплатой квитанций помочь надо.
— А сама она что, не может?
— Зрение плохое, путается в цифрах.
Дмитрий пожал плечами и больше ничего не сказал. Но с каждым днём его недовольство росло — Елена видела это по тому, как меняется его лицо, когда она говорит, что едет к маме.
А потом начался дачный сезон.
— В субботу поеду к маме на дачу, — сказала Елена за ужином. — Надо грядки подготовить, картошку посадить.
— А я думал, мы на шашлыки поедем, — Дмитрий отложил вилку. — С моими друзьями. Я же тебе говорил.
— Говорил? — Елена растерялась. — Не помню. Но у нас с мамой уже всё спланировано. Картошку уже пророщенную купили.
— А я, значит, подожду? — в его голосе появились нотки, которых Елена раньше не слышала. — Пока вы там с картошкой закончите?
— Ну… можно в следующие выходные на шашлыки, — предложила она.
— А потом огурцы сажать будете? Или помидоры? — Дмитрий смотрел в тарелку, но Елена видела, как напряглись его плечи.
— Ты что, против того, чтобы я маме помогала? — спросила она напрямую.
— Нет, — покачал он головой. — Но ты теперь замужем. У тебя другая семья. Вот и расставляй приоритеты соответственно.
В ту субботу она всё-таки поехала на дачу. Вернулась поздно вечером — уставшая, грязная, но довольная проделанной работой. Дмитрий молча смотрел телевизор, едва взглянув на неё. Ночью лёг спать отдельно — отвернулся к стене и сделал вид, что уже спит.
На следующей неделе они помирились — он оттаял, она постаралась больше внимания уделять дому и мужу. Но тема маминой дачи всё равно оставалась неизменным источником напряжения.
— Ты у себя живёшь или у матери всё-таки? — спросил Дмитрий однажды, когда Елена в третий раз за неделю поехала к маме — помочь с документами.
Елена покачала головой — вроде и шутка, а на самом деле упрёк.
— У меня одна мама, — ответила она мягко, но твёрдо. — И пока она жива — я ей нужна.
Дмитрий ничего не сказал. Просто ушёл в другую комнату, оставив её одну с чувством неловкой вины.
Так продолжалось, пока не наступил тот самый день — день, который изменил всё.
Елена с утра поехала к маме на дачу — помочь с посадкой новых роз. Дорогих, редкого сорта, с крупными тёмно-красными бутонами. Мать давно о них мечтала, откладывала деньги с пенсии — и вот наконец купила. Целый день они копали, сажали, поливали. Руки исколоты шипами, спина ноет, но так приятно видеть, как мать светится от счастья.
Домой Елена вернулась поздно, около восьми вечера. Уставшая, но довольная проделанной работой.
Дмитрий встретил её в коридоре. Не обнял, как обычно. Просто стоял, прислонившись к стене, и смотрел.
— Опять на даче были?
— Конечно, с мамой, розы посадили, — она попыталась улыбнуться. — Такие красивые! Зацветут к августу. Правда в следующем году, наверное.
Он хмурился, смотрел как-то странно. А потом — вдруг, без перехода, без подготовки:
— Обязана и маме моей помогать, ты теперь замужем, — выдал без стеснения муж. — Считай её тебе родной, так что веди себя, как дочери положено.
Елена замерла с курткой в руках. Вот так просто. Вот так в лоб.
— Что?
— Ты слышала, — Дмитрий не отводил взгляда. — Моя мать тоже немолода. Ей тоже нужна помощь. А ты её игнорируешь. Даже не звонишь.
— Да она ж меня на дух не переносит, твоя мамаша! — вырвалось у Елены, и она тут же прикусила язык. Не хотела так резко, но накипело.
Дмитрий набычился:
— Ну чего ты выдумываешь? Нормально она к тебе…
— Нормально? — Елена аж задохнулась. — А это нормально, что она при первой встрече мне в лицо сказала: «Эх, Димочка, я-то думала, ты помоложе себе найдёшь»? А её вечное «У первой жены хоть квартиру отнял, а от тебя-то что толку?» — это что, любовь?
— Да ладно, мать просто язык без костей. Ляпнет, а потом сама не рада.
— Ага, — Елена скинула туфли, сунула ноги в домашние тапки. — Только почему-то всегда метко так ляпает. Прям в болевую точку.
Дмитрий потёр лоб:
— Слушай, ну съезди к ней хоть раз. Посиди, чаю попей. Она, может, оттает. Гвоздики у неё эти дурацкие на участке… Прополоть там, я не знаю.
— Дима, — Елена вдруг устала, смертельно устала от этого разговора. — Она ни разу, понимаешь, ни единого раза меня не позвала. Не сказала: «Елен, приезжай, я пирогов напекла» или там «Поможешь мне с рассадой?» Ничего. Только шпильки и косые взгляды.
— А что, тебе особое приглашение нужно? — в его глазах появился незнакомый холодок. — Ты теперь моя жена. Моя семья — твоя семья. Чего тут непонятного?
Елена прислонилась к стене — вдруг закружилась голова.
— Дима, я за тебя замуж вышла. За тебя, а не за Лидию Петровну. И если б она хоть пальцем пошевелила, чтоб наладить отношения…
— А я, между прочим, к твоей маме езжу! — перебил он. — И ничего, не жалуюсь.
— Да когда ты ездил-то? — горько усмехнулась Елена. — Раз на Новый год, раз на мой день рождения. И то сбежал через час, футбол смотреть. А мама к тебе всей душой. Всё «Димочка» да «Димочка»… пирожки твои любимые печёт. Есть разница, нет?
— Потому что она не выпендривается, — буркнул Дмитрий. — Обычная женщина.
— Вот и я говорю — нравится. А твоя мать с порога начала меня оценивать. Как товар на рынке — не первой свежести, бракованный.
— Преувеличиваешь, — снова отмахнулся Дмитрий. — В общем, я всё сказал. Ты — жена. И обязана уважать мою мать. Помогать ей.
Елена глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. В голове мелькнуло — «Родной? Та, что называла меня старой и лишённой перспектив?»
— Я не против уважения, — медленно и чётко произнесла она. — Но уважение не значит пахать на неё. Я не расписалась с твоей мамой. Я замуж вышла, а не в рабство пошла.
Дмитрий дёрнулся, как от пощёчины.
— Рабство? — процедил он. — Вот как ты это видишь?
— Именно так, — кивнула Елена. — Когда муж требует относиться к его матери как к родной, хотя она даже не пытается сделать шаг навстречу — это рабство. Родство не появляется по приказу.
Дмитрий резко развернулся и вышел из прихожей. Елена слышала, как он прошёл в спальню, как открыл шкаф, как что-то пробормотал себе под нос. Через минуту он снова появился в коридоре — уже в куртке.
— Ты куда? — спросила Елена.
— К матери, — бросил он, натягивая ботинки. — Раз уж ты так её ненавидишь.
— Я её не…
Но Дмитрий уже захлопнул дверь.
Елена медленно прошла на кухню, опустилась на стул. Внутри всё дрожало. Это была их первая серьёзная ссора за два года отношений.
Михаил появился в дверях — настороженный, хмурый.
— Он ушёл? — спросил мальчик.
— Да, — кивнула Елена. — К матери поехал.
— Из-за чего поругались?
Елена вздохнула. Не хотелось посвящать сына во взрослые разборки. Но и врать не хотелось.
— Из-за бабушек, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Он считает, что я должна и его маме помогать. Как своей.
— А, — Михаил понимающе кивнул. — Она тебя не любит, да?
— Не то чтобы не любит, — Елена замялась. — Просто… ей бы хотелось для сына другую жену. Помоложе.
— Фу, как глупо, — фыркнул Михаил. — Ты же не старая совсем.
Елена невольно улыбнулась. В пятнадцать лет все взрослые кажутся древними.
— Спасибо, сынок. Но дело не в возрасте. Просто отношения… они не возникают по приказу. Понимаешь? Нельзя вдруг взять и полюбить человека, который тебя не принимает.
Михаил задумчиво почесал затылок.
— Как думаешь, он вернётся?
Елена поджала губы.
— Не знаю. Наверное.
Но внутри шевельнулось сомнение. Что, если не вернётся? Что, если останется у матери? Что тогда? Собирать вещи, возвращаться к маме? Опять всё начинать сначала?
Телефон зазвонил около девяти вечера. Незнакомый номер, но Елена почему-то сразу поняла, кто это.
— Алло?
— Елена? — голос Лидии Петровны звучал сухо, официально. — Это мама Дмитрия.
— Здравствуйте, — Елена выпрямилась на стуле, словно свекровь могла её видеть.
— Дима у меня, — сразу сказала Лидия Петровна. — Расстроенный.
Елена молчала, не зная, что на это ответить.
— Не обижайся на Димочку, — продолжила свекровь неожиданно мягче. — Он просто хочет, чтобы всё было «по-настоящему». А розы… ну, зачем тебе копать? У меня тоже клумба есть.
Елена закрыла глаза. Значит, Дмитрий всё рассказал матери. И теперь та звонит, чтобы… что? Наставить на путь истинный непутёвую невестку?
— Лидия Петровна, — наконец произнесла Елена, удивляясь спокойствию своего голоса. — Клумба — есть. А близости — нет. Родство по принуждению — не родство.
В трубке повисла тишина.
— Что ты хочешь этим сказать? — наконец спросила свекровь, и её голос снова стал холодным.
— Что я не могу стать вам дочерью по команде. Даже ради Дмитрия.
— Тебе мой сын не дорог, что ли? — в голосе Лидии Петровны зазвучало возмущение. — Не можешь ради него потерпеть?
— Терпеть — что именно? — устало спросила Елена. — Холодность? Неприятие? Я пыталась наладить отношения. Но вы с самого начала дали понять, что я не та, кого вы хотели бы видеть рядом с сыном.
— Я такого не говорила, — возразила свекровь.
— «Мне бы невестку помоложе. А то первая бездетная, а ты — уже почти…» — процитировала Елена их первый разговор. — Помните?
Лидия Петровна помолчала.
— Я просто прямая, — сказала она наконец. — Говорю, что думаю. Но это не значит, что я против тебя. Дима тебя выбрал — значит, что-то в тебе есть.
Елена горько усмехнулась. «Что-то в тебе есть» — вот так похвала.
— Я к чему звоню, — продолжила свекровь. — Давай мириться. Дима места себе не находит. Переживает. Ты приезжай ко мне на выходных, поможешь с клумбой. И обиды все забудем.
— Я не держу обиды, — медленно произнесла Елена. — Но не могу обещать, что вдруг стану любящей дочерью. У меня есть мама. И ей я действительно нужна. Не потому, что я чья-то жена, а потому, что я — её дочь. Понимаете разницу?
— Вот всегда вы так, — вздохнула Лидия Петровна. — Любите всё усложнять. Просто приезжай. Проведём время вместе. Может, и подружимся.
Елена закрыла глаза. Может, и правда стоит попробовать? Ради Дмитрия. Ради мира в семье.
— Хорошо, — сказала она. — Я приеду. Но не потому, что обязана, а потому что хочу сохранить отношения с Дмитрием. И потому что вы — его мать.
— Вот и славно, — быстро ответила Лидия Петровна. — Жду тебя в субботу. С утра.
Она отключилась, а Елена ещё долго сидела, глядя на телефон.
Вечером, когда она уже укладывала Михаила спать, пришло сообщение от Дмитрия: «Завтра буду. Надеюсь, ты всё поняла».
Елена нахмурилась. Не «прости» или «давай поговорим», а «надеюсь, ты всё поняла». Как будто это она виновата. Как будто это она должна исправляться.
Утром, когда Михаил ушёл в школу, она набрала маму.
— Мам, не обижайся, но в эти выходные я не смогу приехать на дачу.
— Что-то случилось? — сразу встревожилась мать.
— Да так… с Димой поругались. Он хочет, чтобы я больше времени проводила с его матерью.
— А, — в голосе матери прозвучало понимание. — Ну, это нормально. Ты теперь замужем. Свекровь, конечно, требует внимания.
— Но ты не требуешь, — вырвалось у Елены.
— Так я же твоя родная мама, — спокойно ответила мать. — А она — чужой человек. Конечно, ей нужно доказывать, что ты хорошая.
Елена вздохнула. Вроде бы логично. Но что-то внутри сопротивлялось этой логике.
— В общем, я в субботу к ней поеду, — сказала она. — А на даче как-нибудь сама справишься?
— Не переживай, — мать говорила спокойно, но Елена знала — ей будет тяжело одной. — Сосед обещал помочь с поливом.
Елена положила трубку и задумалась. Как странно всё складывается. Только-только начала новую жизнь с Дмитрием — и вот уже первая серьёзная ссора. Из-за матерей. Из-за того, кому и сколько внимания уделять.
«А ведь отношения должны строиться на любви», — подумала Елена. — «А не на обязанностях и расписании».
Вечером вернулся Дмитрий. Хмурый, настороженный. Елена встретила его на кухне — с ужином, с улыбкой. Без упрёков.
— Я звонила твоей маме, — сказала она, расставляя тарелки. — Договорились, что в субботу приеду к ней.
Дмитрий кивнул, не глядя ей в глаза.
— Вот и хорошо.
— Только я всё равно буду помогать и своей матери, — твёрдо добавила Елена. — Это не обсуждается.
Он поднял на неё взгляд — неуверенный, вопросительный.
— Конечно, — сказал он после паузы. — Я и не против. Просто хочу, чтобы и моей маме внимание доставалось.
Елена кивнула. Она не стала говорить, что настоящее внимание — это не то, что даётся по обязанности. И что родство по расписанию — не родство вовсе. И что любовь не возникает по приказу.
Это им ещё предстоит понять — вместе или врозь. А пока она просто поставила перед мужем тарелку с ужином и улыбнулась:
— Ешь, остынет.
