Анна Петровна, как обычно, проснулась очень рано. В свои семьдесят восемь лет она давно привыкла начинать день с первыми лучами солнца. В окно заглядывало обманчивое сентябрьское утро: свет яркий, но тепла от него почти никакого. Старушка потянулась, поморщившись от ноющей боли в пояснице, и тут же услышала нетерпеливый скрежет Ветки за входной дверью.
— Иду, иду, егоза, — пробормотала она, натягивая свой старенький, застиранный халат.
Ветка — рыжая дворняга с торчащими ушами и хвостом-поленом — крутилась у порога, стуча когтями по светлому линолеуму. Увидев хозяйку, пёс завилял всем своим корпусом.
— На прогулку собралась? — Анна Петровна ласково погладила собаку по тёплой голове. — Ну, сейчас, сейчас, сперва позавтракаем.
Она присела за стол, залила горячей водой овсяные хлопья, раскрошила чёрствый хлеб. Ела медленно, погружённая в свои думы. В небольшом доме стояла такая тишина, что был слышен только мерный стук старых настенных ходиков. Муж, Пётр Иванович, умер давно; дочь с зятем жили в другом городе, приезжали не чаще раза в месяц. И только Ветка оставалась рядом — верная, молчаливая и удивительно понимающая.
Анна Петровна оделась потеплее: шерстяной свитер, куртка, на голову — тёплый платок. Взяла палку, без которой далеко ходить было уже непросто. Ветка суетилась рядом, нетерпеливо поскуливая.
— Пошли, пошли, шустрая моя.
Городок стоял ещё сонный и безлюдный. Только в окнах Зои Николаевны с соседней улицы уже горел свет. Анна Петровна свернула на дорогу, которая вела прямо к лесному массиву, что рос за чертой Полтавы. Ветка побежала впереди, постоянно оглядываясь, проверяя, не отстала ли хозяйка.
Лес встретил их утренней прохладой и влажным запахом перепревшей листвы. Осины уже пожелтели, берёзы сияли золотом, и только ели стояли угрюмые, нелюдимые. Анна Петровна шла неспешно, опираясь на свою палку. Ветка носилась между стволами, принюхиваясь к пням, к неведомым норам.
— Не убегай далеко! — крикнула старушка вслед.
Собака обернулась, тявкнула коротко и нырнула в густые кусты.
Анна Петровна продолжала свой путь, размышляя о прошлом. Вспомнила, как Пётр Иванович ходил в этот лес за грибами. Приносил полные корзины, и белых, и подосиновиков. А она сама грибы не очень любила, предпочитала собирать ягоды: малину, чернику. Теперь вот и не ходит никуда. Зачем, в одиночестве? Да и здоровья уже не хватало.
Она остановилась, прислушалась. Ветки не было слышно. Обычно пёс подавал голос, когда что-то чуял, а тут — тишина. Анна Петровна встревожилась.
— Ветка! — позвала она. — Ветка, ко мне!
Тишина. Только ветер едва слышно шелестел в высоких кронах.
— Ветка!
Она направилась туда, куда скрылась собака. Раздвинула ветви кустов, вышла на небольшую поляну. Никого. Пошла дальше, громче окликая пса. Ветка не отзывалась.
Анна Петровна шла вперёд, не замечая, как всё глубже уходит в чащу. Деревья становились плотнее, тропинка полностью исчезла под ногами. Она звала Ветку, слушала и продолжала идти. И вдруг осознала, что не понимает, где находится. Огляделась — вокруг одни деревья, одинаковые, чужие.
— Господи, — прошептала она, и сердце забилось тревожно и часто.
Она постояла, пытаясь определить, откуда пришла. Телефона у неё не было; дочь давно уговаривала купить, но Анна Петровна отказывалась. Зачем ей этот аппарат, которым она и пользоваться-то не умеет? Кнопки мелкие, буквы неразборчивые. А теперь вот заблудилась, и помощи позвать неоткуда. Все стороны света казались совершенно одинаковыми. Она пошла наугад, надеясь выйти к просёлочной дороге. Шла, шла, но лес не заканчивался. Ноги стали невыносимо болеть, дыхание сбилось. Присела на поваленное бревно, вытерла вспотевший лоб.
— Ветка, — позвала она тихо, почти безнадёжно.
И тут же из-за деревьев выскочила собака. Радостная, с высунутым языком. Она бросилась к хозяйке, принялась прыгать, лизать ей руки.
— Вот ты где! — Анна Петровна крепко обняла собаку, гладила её. — Теперь веди меня домой, слышишь? Домой веди!
Ветка радостно завиляла хвостом, но не двинулась с места. Анна Петровна поднялась, пошла вперёд, и собака последовала за ней. Шли долго. Солнце уже поднялось высоко, но сквозь густую листву его лучи пробивались еле-еле. Лес молчал, настороженный.
Анна Петровна чувствовала, как последние силы покидают её. Ноги дрожали, голова кружилась. Она остановилась, прислонилась к дереву.
— Заблудилась я, Веточка, — сказала она собаке. — Зачем же ты меня в такую глушь завела? Зачем ты убежала? И зачем я не осталась ждать тебя там, где ты скрылась?
Ветка сидела рядом, смотрела на хозяйку виноватыми, преданными глазами.
— Надо было мне тебя не пускать в эти кусты, — бормотала старушка. — Надо было дома сидеть.
Они пошли дальше. Анна Петровна падала, но всякий раз поднималась, опираясь на палку, и снова продолжала путь. Ветка не отходила от неё ни на шаг.
Стемнело очень быстро. Сначала сумерки сгустились между стволами, затем опустилась настоящая, непроглядная темнота. Анна Петровна поняла, что идти дальше бессмысленно. Нашла под широкой елью сухое место, опустилась на землю. Спина и ноги ныли невыносимо. Холод проникал под одежду.
— Замёрзну, — прошептала она. — До утра не продержусь.
Ветка легла рядом, прижалась к хозяйке боком, словно чувствуя свою ответственность. Анна Петровна обняла собаку, уткнулась лицом в её тёплую шерсть. Ветка лежала неподвижно, лишь ровно и глубоко дышала.
Ночь была невероятно долгой и холодной. Анна Петровна дремала урывками, просыпаясь от сильного озноба. Ветка не двигалась, грея хозяйку своим телом. Старушка гладила собаку, шептала ей что-то, и Ветка поворачивала голову, лизала её руку.
— Хорошая ты, — говорила Анна Петровна. — Хорошая моя, но такая безрассудная. И я такая же дура…
Где-то далеко ухала сова. Под елями шуршали ночные обитатели. Но Ветка не лаяла, не вскакивала, она смирно лежала и продолжала согревать хозяйку.
Ближе к утру Анна Петровна почти потеряла сознание. Ей мерещился дом, муж, который сидит за столом и читает свежую газету. Она открывала глаза — темнота. Закрывала — и снова дом. И так несколько раз.
Рассвет пришёл серый, неприветливый. Анна Петровна с огромным трудом поднялась. Тело не слушалось, голова кружилась. Ветка встала, отряхнулась, посмотрела на хозяйку.
— Идти надо, — сказала старушка. — Надо идти.
Анна Петровна едва волочила ноги, но шла. Ветка бежала впереди, оглядывалась, ждала. Иногда собака останавливалась, принюхивалась, меняла направление, и хозяйка послушно шла за ней.
Часа через два, а может, и через три — Анна Петровна потеряла счёт времени — Ветка вдруг радостно тявкнула и помчалась вперёд. Старушка пошла следом и услышала голоса. Далёкие, но настоящие, человеческие голоса.
— Сюда! — закричала она хрипло. — Я здесь!
Ветка захлёбывалась лаем. Голоса приблизились, и вот уже между деревьями замелькали человеческие силуэты. Двое мужчин, в ярких, заметных куртках, с рациями в руках.
— Нашли! — крикнул один из них. — Нашли бабушку!
Они подбежали, бережно подхватили Анну Петровну под руки.
— Живая, живая, — бормотал второй мужчина. — Слава Богу!
Анна Петровна разрыдалась. Слёзы текли по грязному, исцарапанному лицу, а она не могла остановиться.
— Я думала, не найдёте, — говорила она сквозь слёзы. — Думала, всё, конец. И всё из-за этой глупой собачки! Но хорошо, что ночью хоть согревала.
— Да ладно, бабуль, главное, что живы, — успокаивал её мужчина. — Мы полтора дня тебя искали. Вся родня переживала. Зоя Николаевна, соседка ваша, первая забила тревогу. В обед пришла в гости, вас нет. Вечером опять заходила, стучала, а в ответ снова тишина… Дочери позвонила, та в полицию. Поисковики с утра в лес пошли, волонтёры ещё с ночи начали поиски.
— Ветка меня грела, — сказала Анна Петровна, глядя на собаку. — Всю ночь грела.
Ветка сидела рядом, высунув язык, и преданно смотрела на хозяйку.
Её вывели из леса, посадили в машину скорой помощи. Врачи осматривали, мерили давление, укутывали тёплыми одеялами. Ветку тоже пустили в салон, она легла у ног хозяйки и не отходила.
В больнице Анну Петровну оставили на пять дней: отпаивали, согревали, лечили лёгкое обморожение пальцев ног.
Через пять дней Анна Петровна наконец была дома. За ней приехала дочь. Анна Петровна, чуть прихрамывая, вошла в дом. Всё было на своих местах: родные стены, знакомые запахи. Боже, как же хорошо! Ветка проследовала за ней, легла на свою подстилку у порога.
А дочь всё плакала, обнимая мать.
— Мама, ну зачем ты пошла в лес одна?
— Да вот, с Веточкой погулять решила, — виновато отвечала старушка. — А она, дурная, убежала от меня. Я за ней решила пойти и заблудилась.
— Могла же замёрзнуть насмерть!
— Ветка грела, — повторила Анна Петровна. — Всю ночь грела.
Дочь посмотрела на собаку, которая лежала под кроватью, и ласково погладила её по голове.
— Спасибо тебе, Веточка, что не бросила маму. Но наказать бы тебя надо, что увела маму в самую чащу и не помогла найти обратный путь.
Ветка посмотрела виновато и махнула хвостом.
Вечером Анна Петровна сидела у окна, пила чай. Ветка лежала рядом. Дочь уже уехала обратно в свой город, ведь Анна Петровна наотрез отказалась поехать с ней.
Старушка гладила собаку по тёплой голове, по мягкой шерсти.
— Спасибо тебе, — шептала она. — Спасибо, родная. Но впредь больше не убегай от меня! Поняла? Больше таких приключений я не переживу.
Ветка подняла морду, посмотрела на хозяйку своими виноватыми глазками и положила голову ей на колени.
За окном стремительно темнело. Ветер гнал по небу мрачные облака. Анна Петровна сидела, гладила собаку и думала о том, как же хрупка наша жизнь. И как легко можно лишиться её из-за чьей-то глупости. И больше всего удивлялась Анна Петровна, насколько же преданной и верной оказалась её Ветка. Да, сглупила, но ведь не оставила её.
Ветка тихо дышала, почти задремала. А Анна Петровна всё гладила и гладила её, и на душе у неё было тихо и спокойно… Теперь они дома, в тепле и в уюте.
P.S. Разве не удивительно, что в момент, когда человеческая логика и технологии бессильны (как в случае с отсутствием телефона), спасение приходит через инстинкт и преданность животного? Как вы считаете, почему в критические моменты мы чаще полагаемся на инстинкты, чем на разум?
