— Господи… что с тобой, мальчик?
Мария Петровна растерянно смотрела на заплаканное лицо и не понимала, отчего он так рыдает.
Тот только шмыгал носом, глотал ком в горле и всё косился на неё влажными глазами.
— Ну же, что случилось? — повторила она мягче.
— Вы… вы ругать меня не будете? — всхлипнув, спросил он.
— Не буду. Рассказывай спокойно.
Проснувшись ни свет ни заря, Мария Петровна машинально потянулась рукой к соседней подушке — пусто. Открыла глаза: в доме подозрительно тихо, даже чайник не шумит. «Ушёл? Так рано?» — удивилась она и взглянула на часы: без пяти шесть.
Её муж, Сергей Антонович, обычно поднимался в половине седьмого и ровно в семь уходил на смену, а тут — на час раньше. Совсем не в его духе.
— И наверняка опять ушёл голодный… — пробормотала Мария Петровна, накидывая халат.
Обойдя комнаты, она убедилась: мужа дома нет. На кухне — лишь пустая кружка с кофейным следом. «Ему же врачи запретили!» — тяжело вздохнула она. «Вернётся — поговорю. По-хорошему».
Нажала кнопку на электрочайнике, подошла к окну — и застыла: за стеклом крутило белую мглу. Метель стеной, видимости почти ноль. «Вот почему Серёжа сорвался раньше: до кооператива добираться пешком, по снегу же не протолкнёшься», — догадалась она.
Хотя оба давно на пенсии, уходить с работы супруги не собирались: хотели помочь детям. У дочери Полины вот-вот родится малыш, у сына Артёма на носу свадьба. «Пока ноги носят — будем тянуть», — решили они ещё весной. Сергей Антонович взялся сторожить гаражный кооператив, а Мария Петровна, бывшая учительница русского языка, подрабатывала репетитором. Сегодня ждали Никиту — занимается уже полгода, готовились писать диктант.
Чайник щёлкнул. Она заварила крепкий чёрный чай (тоже ведь «нежелательно», но по утрам без него — никак), отпила глоток и снова выглянула: светлеет, а толку мало — снега навалило, глаза режет. «Надо позвонить, чтобы Никита никуда не шёл, в такую пургу лучше дома сидеть».
Набрала номер. Мама Никиты взяла сразу:
— Я его уговаривала остаться, честно! А он упёрся: «Мы же диктант! Я до ночи готовился». Уже ушёл.
— Эх… Ладно, не волнуйтесь. Как придёт — вам позвоню, — пообещала Мария Петровна и положила трубку.
Минуты тянулись вязко. Стрелки перевалили за привычное время — Никиты всё нет. А он у неё ни разу не опаздывал. Мария Петровна теребила край скатерти, затем подскочила к окну: по тропинке к дому прошла фигурка в тёмной куртке. «Никита, кто ж ещё». В дверь постучали — она поспешила.
— Боже… Никитка! Что с тобой?
Мальчишка стоял на пороге весь в снегу, с мокрыми ресницами, и не мог толком выговорить ни слова — только всхлипы да перемёрзшие губы.
— Идём-идём, раздевайся. Сначала на кухню — греться, — скомандовала она и усадила его к столу. Включила чайник, бросила взгляд на его руки — и ахнула: кожа багровая, пальцы дрожат.
— Варежки где? Ты что, без них шёл?
— Я… я из-за этого и… — Никита виновато опустил глаза. — Диктант сегодня не смогу. Пальцы не слушаются. А варежки я… потерял, когда щенка искал.
— Щенка? Какого ещё щенка?
— Маленького… белого. Скулит где-то — а кругом метель, хоть глаз выколи. Я слушал-слушал и нашёл сугроб на детской площадке — там он. Достал его и отнёс в подъезд, рядом девятиэтажка. А варежки снял — неудобно же, — да и проморгал их где-то…
Чайник вскипел. Мария Петровна налила кружку и сдвинула к мальчику. Потом подошла, взяла его ладони в свои тёплые руки, согнула-распрямила, наклонилась и стала согревать дыханием — осторожно, терпеливо.
— Так лучше?
— Угу… Только колет немножко.
— И хорошо, что колет — отходит. Пей чай маленькими глотками. А щенок… — она задумалась, потом решительно встала. — Сиди здесь, я быстро. Знаю, где эта девятиэтажка. Попробую его найти.
— Я с вами!
— Нет-нет. Согрейся как следует. Я одна справлюсь.
На улицу она буквально вылетела. Надеялась, ветер стих — где там: порывы били по щекой, снег слепил. Мария Петровна втянула голову в воротник и зашагала к «пограничной» девятиэтажке — она стояла на границе частного сектора и многоэтажек, минут десять быстрым шагом.
У подъездов — новогодняя тишина и закрытые двери. Первый — закрыт, второй — тоже, третий — на кодовом замке. Четвёртая дверь чуть приоткрыта и при каждом порыве хлопает. «Значит, тут. Держись, малыш».
Только она взялась за ручку, как из подъезда вышел рослый мужик с опухшими красными глазами — и в одной руке у него болтался белый щенок. Не успела она и слова сказать, как зверёк полетел в сугроб. Дверь с грохотом закрылась перед её носом.
— Зачем же вы так? Это живое существо! — крикнула вслед Мария Петровна.
— Надоел! Скулит под дверью, спать мешает, — буркнул он, прищурился: — Ты кто такая? Я всех у нас знаю, тебя — нет.
— Проходила мимо.
— Вот и проходи дальше! — и хлопнул дверью ещё раз.
«Хам», — вспыхнула она и, не теряя секунды, бросилась в сугроб. Щенок даже не дёрнулся — только тихонько пискнул. Мария Петровна спрятала его под пальто, прижала к груди и почти бегом рванула обратно — пальцы тут же свело холодом, но внутри стало тепло.
— Нашли? — Никита подскочил ей навстречу.
— Нашла, — улыбнулась она, пытаясь расстегнуть пуговицы — пальцы не слушались.
— Давайте я, — Никита ловко помог, и через миг аккуратно принял из её рук пушистый комочек. — Он не дрожит уже! Тёпленький. Мария Петровна, вы его оставите? Правда?
— А куда ж его? Конечно, оставлю, — кивнула она. — Только не знаю, что скажет Сергей Антонович…
Отогревшись, Мария Петровна сразу позвонила маме Никиты — та примчалась минут через пятнадцать.
— Мам, представляешь, я щенка в сугробе нашёл! А Мария Петровна его приютила! — тараторил Никита.
— А диктант? — спросила мама виновато.
— Перенесём, — добродушно махнула рукой Мария Петровна. — Урока толком не вышло — деньги заберите.
— Оставьте, пожалуйста. Вы сегодня столько сделали, — покачала головой женщина.
Когда они ушли, Мария Петровна присела на стул и посмотрела на малыша: он лежал на тёплом полу (спасибо Артёму — настоял на тёплых полах при ремонте) и смешно перебирал короткими лапами во сне. «Что скажет Серёжа… никогда у нас зверьё не жили. И притащила без спроса… но ведь не бросать же было».
Она, на всякий случай, сварила мужу любимую картошку с грибочками — «задобрить, если что» — и, устав от метели и забот, задремала.
— Оленька… ой, Маруся, я дома! — позвал муж с порога. — Где ты? Почему не встречаешь?
— Задремала, прости, — вышла она, улыбаясь.
— У меня разговор серьёзный, — переминаясь, сказал Сергей Антонович. — Только пообещай… ругать не будешь?
— Сядем? Я ужин приготовила — как ты любишь.
— Давай сначала. Понимаешь, обхожу территорию — и в сугробе нахожу… одного. Маленького, белого…
— Щенка? — насторожилась Мария Петровна. — У нас вон тоже маленький и белый — на кухне спит.
— Какой щенок! — Сергей важно расстегнул куртку и достал белоснежный комок с розовым носом. — Котёнок! Не смог оставить, замёрз бы. Прости, что не посоветовался.
Мария Петровна уставилась то на котёнка, то на мужа — и вдруг рассмеялась:
— Идём, покажу тебе кое-что…
— Надо же, — Сергей Антонович уплетал жареную картошку, то и дело поглядывая то на пол, где вертелся щенок, то на диван, где, как король, сидел котёнок. — Кому расскажи — не поверят: в один день и щенок, и котёнок!
— А нам-то какое счастье, — улыбнулась Мария Петровна. — Спасли оба — и дом ожил. На старости лет — и радость, и хлопоты.
Щенок, знакомясь с новым миром, терпеливо ждал, когда хозяин поест и возьмёт мячик. Котёнок же сидел на спинке дивана и внимательно следил за тем, как Мария Петровна достаёт клубки пряжи: «подстилка же мне нужна — срочно!»
А за окнами выла метель — ветер сгибал деревья, снежная пыль хлестала стёкла. Но в доме было тепло и спокойно. Не только от горячих батарей и тёплого пола. Оттого, что под одной крышей бились четыре любящих сердца.
Иногда главное решение — просто не пройти мимо: согреть, приютить, подставить плечо. А вы как считаете: рискнули бы в такую пургу тащиться за щенком — или поискали бы «кого позвать»? И кого бы вы привели домой — котёнка или щенка? 🐾❄️
