Не ждали, не звали, а они уже хозяйничают — наглые родственнички

Что самое прекрасное в пятничном вечере? Это когда ты наконец-то расправляешь плечи, скидываешь с себя тяжесть рабочей недели и понимаешь: впереди два дня абсолютной свободы. Никаких будильников, никаких совещаний, никаких «Максим Андреевич, а можно вас на минуточку?»

Не ждали, не звали, а они уже хозяйничают — наглые родственнички

В этот конкретный пятничный вечер у меня были грандиозные планы. То есть, грандиозные в их полном отсутствии. Я собирался наконец дочитать ту книгу, которую начал ещё месяц назад. Может, посмотреть пару серий любимого сериала. И вообще — просто побыть в тишине. Одному. И это было прекрасно.

Я уже удобно устроился на диване, с бокалом вина, когда раздался звонок в дверь. Настойчивый такой — будто там стоял человек, уверенный в своём абсолютном праве нарушать мой покой.

— Кто там? — спросил я без особого энтузиазма.

— Открывай давай! Свои! — раздался громкий женский голос, от которого у меня внутри всё сжалось.

👉Здесь наш Телеграм канал с самыми популярными и эксклюзивными рассказами. Жмите, чтобы просмотреть. Это бесплатно!👈

Этот голос я узнал бы из тысячи. Тётя Клава. Моя тётя, которая считала себя вправе заявляться без приглашения, потому что «мы же семья, Максимка!»

Максимка. Мне тридцать пять лет, я руководитель отдела, плачу ипотеку и планирую пенсионные накопления. Но для неё я всё ещё Максимка.

Может, она просто проездом? Может, ей просто нужно… что? Соль занять? В одиннадцать вечера в пятницу?

Открыв дверь, я понял, что соль тут ни при чём. Передо мной стояла тётя Клава во всей красе — с огромным чемоданом, в леопардовом пальто (в июне!), с ярким макияжем и новой причёской цвета баклажан. А рядом с ней… о боже, нет! Рядом с ней стоял её сын Павлик с женой Аллой и их ребёнком. Семилетним вундеркиндом по имени Артём, который однажды разбил мою коллекцию моделей самолётов и сказал, что «это всё равно ерунда какая-то».

— Максимка! — тётя Клава раскинула руки для объятий. — Не ждал? А мы приехали!

«Не ждал» — это мягко сказано. Я их вообще не видел года два. И был этому очень рад.

— Тётя Клава… — начал я, но она уже протиснулась в прихожую, увлекая за собой всю свою компанию.

— А у нас такая беда, Максимка! Такая беда! — она картинно всплеснула руками. — У нас дома трубу прорвало! Ремонт минимум на две недели!

Две недели?! Я почувствовал, как мой пятничный покой не просто испаряется — он взрывается, как воздушный шарик, в который воткнули иголку.

— И управляющая компания, представляешь, говорит — живите как хотите! — тётя Клава уже разматывала свой бесконечный шарф. — А куда нам деваться? В гостиницу? С ребёнком? Да ты знаешь, сколько стоит гостиница в Москве?

Я знал. Вероятно, дешевле, чем моё душевное равновесие, которое сейчас трещало по швам.

— А потом я вспомнила, что у тебя же двушка! И ты один живёшь! — она говорила так, будто моё одиночество было каким-то досадным недоразумением или преступлением. — Думаю, Максимка нас приютит! Так ведь!

Да, семейка… Которая вспоминает о моём существовании исключительно, когда ей что-то нужно.

Павлик, тем временем, уже прошёл в гостиную и плюхнулся на мой диван. Прямо на мою книгу. Алла оглядывала квартиру с таким выражением лица, будто оценивала недвижимость для покупки — и находила её не особо привлекательной. А маленький монстр Артём уже схватил мой дорогущий нож для бумаги — подарок от коллег — и размахивал им, как мечом.

— Так, Артёмка, положи палку! — крикнула Алла, не делая, впрочем, никаких попыток отобрать «палку» у ребёнка.

— Это не палка, это меч! — заявил маленький варвар и продолжил размахивать моим ножом.

Я сделал глубокий вдох. Потом ещё один. Не помогло.

— Тётя Клава, — начал я максимально спокойным тоном, — вы не могли бы предупредить о своём приезде?

— А как я предупрежу, если беда? — она с искренним недоумением посмотрела на меня. — Труба-то прорвало сегодня днём! Мы собрались за два часа!

— У вас же есть телефон, — заметил я. — Можно было позвонить.

— Ой, да ладно тебе, Максимка! — она махнула рукой. — Что бы это изменило?

Вот тут она меня поймала. Потому что… да, скорее всего, я бы придумал отговорку. Сказал бы, что уезжаю, или ремонт делаю, или… да что угодно. Главное — не пустить этот ураган в свою размеренную жизнь.

Но они уже здесь. Уже разуваются. Уже осваиваются. Павлик даже нашёл моё вино и теперь разливал его по стаканам — себе и Алле. Не спрашивая разрешения, конечно.

— Слушай, Макс — сказал он, утопая в моём любимом кресле, — а футбол сегодня показывают? «Спартак» играет.

— Я не смотрю футбол, — отрезал я.

— Как это не смотришь? — искренне удивился Павлик. — Ты что, не мужик, что ли?

В этот момент раздался звон. Громкий. Бьющийся. Я обернулся и увидел, как Артём с невинным видом стоит рядом с осколками моей любимой вазы — подарка бывшей девушки.

— Ой, — сказал он. — Она сама упала.

— Артёмка, ну что ты такой неуклюжий! — без особых эмоций произнесла Алла, не отрываясь от телефона. — Извини, Максим. Дети, что с них взять.

Что с них взять? Воспитание, возможно? Ответственность? Элементарное уважение к чужим вещам?

— Так, Максимка, — тётя Клава уже хозяйничала на кухне, открывая и закрывая шкафчики, — а что у тебя поесть есть? Мы же с дороги голодные! Хотя я взяла кое-что с собой…

С дороги. Они живут в трёх станциях метро от меня.

— В холодильнике посмотрите, — буркнул я, понимая, что сопротивление бесполезно. Они как стихийное бедствие — сметают всё на своём пути.

Через час моя квартира не просто преобразилась — она стала неузнаваемой. Повсюду лежали вещи. Не мои вещи. На кухонном столе громоздились пакеты с едой, которую тётя Клава зачем-то притащила с собой — «у тебя же наверняка ничего нет, ты же холостяк!» На журнальном столике стояли стаканы. Из ванной доносились крики Артёма, который, видимо, не желал мыться. Павлик нашёл-таки спортивный канал и теперь громко комментировал каждый шаг футболистов.

А я стоял посреди всего этого хаоса и чувствовал, как внутри нарастает волна. Такая тяжёлая, горячая волна возмущения.

— Максимка, — тётя Клава снова возникла рядом, — мы с Аллой ляжем в твоей спальне, хорошо? А ты не против на тахте? Паша с Артёмкой на диване устроятся, в гостиной. Тебе же всё равно, ты один спишь, а нам с Аллой кровать нужна. У неё спина больная.

Я смотрел на неё и не верил своим ушам. Они не просто вторглись в мой дом — они теперь выселяют меня из моей собственной спальни?

— Тётя Клава, — начал я, чувствуя, как дрожит мой голос, — я не…

— Ой, Максимка, только не начинай! — она снова махнула рукой. — Мы же ненадолго! Две недельки — и всё! Ты и не заметишь! А я тебе готовить буду. Ты же сам не готовишь наверняка, всё по этим… доставкам питаешься.

Я готовлю. Хорошо готовлю. И люблю это делать. Но разве ей есть до этого дело?

— Тётя Клава, — я решил попробовать ещё раз, — я не могу…

— Что значит не можешь? — она вдруг стала серьёзной. — Ты отказываешься помочь родственникам в беде?

И тут я понял — это манипуляция. Классическая, как из учебника психологии. «Мы же семья». «Ты не можешь отказать». «Ты должен». Я всю жизнь жил с этим — с чувством долга перед людьми, которые считали себя вправе требовать от меня всё, не давая ничего взамен.

— Могу, — вдруг сказал я. — Я могу отказать. И отказываю.

Тишина. Такая оглушительная, что даже Павлик оторвался от футбола и уставился на меня.

— Что? — тётя Клава выглядела так, будто я только что сказал, что Земля плоская.

— Я не могу вас принять — повторил я. — Мне жаль, что у вас проблемы с квартирой. Но я не могу пустить вас жить к себе на две недели.

— Максим, ты что, шутишь? — тётя Клава нервно засмеялась. — Куда мы пойдём?

— В гостиницу, — предложил я. — Или к друзьям. Или к другим родственникам. У вас наверняка есть варианты.

— Да кто нас пустит?! — воскликнула она.

И тут я понял — никто. Никто их не пустит. Потому что все знают, что это такое — когда на голову сваливаются эти родственники. Все, кроме меня. До сегодняшнего дня.

— Я могу одолжить вам денег на гостиницу, — предложил я. — Но жить здесь вы не будете.

— Ты… ты… — тётя Клава задохнулась от возмущения. — Неблагодарный! Мы к тебе всей душой, а ты…

— Всей душой? — я невесело усмехнулся. — Тётя Клава, вы не звонили мне два года. Вы вспомнили обо мне только потому, что вам негде жить. Вы ввалились без предупреждения, разбили мою вазу, выпили моё вино, и теперь хотите выселить меня из моей спальни. Это — всей душой?

Павлик присвистнул. Алла наконец оторвалась от телефона и с интересом наблюдала за разворачивающейся драмой.

— Максим Андреевич, — вдруг сказал Артём каким-то не по-детски серьёзным тоном, — а вы настоящий мужчина. Мой папа всегда боится бабушке что-то возразить.

Я чуть не рассмеялся. Из уст этого маленького разрушителя такая характеристика звучала почти как комплимент.

— Павлик! — воззвала к сыну тётя Клава. — Скажи ему!

Но Павлик вдруг встал, подошёл к жене и тихо сказал:

— Собирайся, Аль. Поедем в гостиницу.

— Что?! — тётя Клава была в шоке. — Ты на его сторону встал?

— Я на сторону здравого смысла, мам, — спокойно ответил Павлик. — Максим прав. Мы не можем вот так… — он обвёл рукой квартиру. — Это неправильно.

Я смотрел на своего двоюродного брата с новым чувством уважения. Может, у него есть надежда.

— Предатель! — воскликнула тётя Клава. — Все вы предатели! Родную мать, тётку… выбрасываете на улицу!

В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже Артём притих, с интересом наблюдая за взрослой драмой. Я почувствовал, как внутри борются два чувства: привычная вина — как же так, родственников выгоняю! — и новое, свежее чувство самоуважения.

— Никто вас не выбрасывает, — я достал кошелёк и вытащил несколько купюр. — Вот деньги на такси и гостиницу. На первое время хватит.

Тётя Клава смотрела на деньги так, будто я предлагал ей яд.

— Я не возьму, — прошипела она. — Не позорь меня!

— Я возьму, — вдруг сказал Павлик и забрал деньги из моей руки. — Спасибо, Макс. Верну, как только разберёмся с квартирой.

— Па-а-ап! — протянул Артём. — А можно мы в гостиницу с бассейном поедем?

— Посмотрим, — Павлик потрепал сына по голове, и я вдруг увидел в нём что-то новое. Что-то… человеческое?

Алла молча собирала вещи, бросая на мужа удивлённые взгляды. Кажется, такого поворота она тоже не ожидала.

Тётя Клава стояла посреди комнаты, как статуя Возмущения. Всем своим видом она демонстрировала, как глубоко я её ранил, как жестоко обошёлся, какой я неблагодарный и бессердечный человек.

— Тётя Клава, — я подошёл к ней и осторожно положил руку на плечо. — Я правда сочувствую вашей ситуации. Но у меня своя жизнь. Свои планы. Свой ритм. Я не могу вот так просто всё бросить из-за вашей аварии.

— Значит, твои планы важнее родной крови? — её голос дрожал.

— Нет, — покачал я головой. — Но и ваши проблемы не важнее моей жизни. Понимаете? Это улица с двусторонним движением. Нельзя только брать, ничего не давая взамен. Даже элементарного уважения к моему пространству.

Кажется, до неё начало доходить. По крайней мере, в глазах появилось что-то похожее на понимание.

— Я всегда считала, что ты как твой отец, — вдруг сказала она тихо. — Мягкий. Послушный. А ты… другой.

— Я — это я, — просто ответил я. — Не папа. Не мама. Не вы. Просто Максим.

Она кивнула. Медленно, нехотя, но кивнула.

— Давай, мам, — позвал Павлик. — Я уже такси вызвал.

Следующие десять минут прошли в странной, натянутой тишине. Они собирали вещи, я помогал носить сумки. Артём ещё пытался что-то стащить — какую-то фигурку с полки — но Павлик вовремя перехватил его руку и строго сказал:

— Чужое брать нельзя. Никогда.

Я снова удивился. Может, эта ситуация что-то изменила не только во мне?

Когда такси приехало, я проводил их до двери. Тётя Клава обняла меня — сухо, формально, но всё же обняла.

— Прости, — сказала она так тихо, что я едва расслышал. — Мы привыкли, что все должны…

— Никто никому ничего не должен, — ответил я. — Кроме уважения.

Она ничего не сказала, просто кивнула и вышла. Павлик задержался на пороге.

— Слушай, Макс, — он мялся, подбирая слова. — Я тут подумал… Может, как-нибудь сходим куда-нибудь? Просто… поговорить. Без всего этого, — он неопределённо махнул рукой в сторону лестницы, где уже скрылись его мать и жена с сыном.

Я смотрел на него с удивлением. Мой двоюродный брат, которого я знал всю жизнь, но с которым никогда по-настоящему не разговаривал, вдруг предлагал… дружбу?

— Давай, — кивнул я. — Позвони, когда устроитесь.

Он улыбнулся — немного неуверенно, но искренне — и быстро спустился по лестнице.

Я закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Моя квартира казалась неожиданно тихой. Пустой. Но какой-то… правильной. Как будто я только что отстоял не просто свою территорию, а что-то гораздо более важное. Своё право быть собой.

Я вернулся на диван, взял книгу — смятую, с загнутыми Павликом страницами.

Иногда родственники действительно сваливаются как снег на голову. Но даже самый неожиданный снегопад можно пережить, если у тебя есть крыша над головой. И твёрдая почва под ногами.

Телефон звякнул сообщением. От Павлика: «Спасибо. Нашли неплохой отель. И извини за вазу».

Я улыбнулся. Может, не все родственники так уж безнадёжны.

А может, и я не такой уж безнадёжный родственник. Теперь, когда научился отстаивать свои границы.

👉Здесь наш Телеграм канал с самыми популярными и эксклюзивными рассказами. Жмите, чтобы просмотреть. Это бесплатно!👈
Рейтинг
OGADANIE.RU
Добавить комментарий