Звонок застал Надю врасплох.
— Надюша? — голос незнакомый, но фамильярный. — Это я, Серёжа. Племянник Зои. Помнишь меня?
Помнить? Да она его лет пятнадцать не видела! Последний раз мелькнул на дне рождения тёти — съел салатик, чмокнул в щёчку и был таков. А теперь…
— Слушай, мы с мамой хотели бы, ну, того… квартирку посмотреть. Вещички разобрать. Ты же ключи взяла?
Вот оно. Началось.
Надя сжала телефон крепче.
— Серёжа, тётя только вчера… — начала она тихо.
— Да понимаю, понимаю! — перебил он поспешно. — Но дела-то не ждут. Документы всякие, коммунальные платежи. А мы ведь родственники. Надо по-семейному решать, без всяких там…
Без судов — вот что он хотел сказать. Надя это поняла сразу.
Положила трубку и опустилась на диван. Тот самый, где тётя Зоя последние месяцы почти не вставала. Где Надя делала ей уколы, меняла бельё, кормила с ложечки.
Где же вы были все эти годы? — хотелось крикнуть в телефон. Где были, когда она падала в ванной? Когда скорую вызывать приходилось? Когда по ночам стонала от боли?
Но кричать было некому.
Телефон зазвонил снова. Теперь женский голос — тётя Серёжина мать:
— Надечка, дорогая! Мы завтра приедем, часам к одиннадцати. Ты там того, не трогай ничего, ладно? Вместе во всём разберёмся.
— Лидия Петровна, а может, стоит сначала похороны…
— Ах да, конечно! Но квартирка-то не убежит. Главное — документы не растерять.
Документы…
Надя медленно прошла в спальню тёти. Там, в старом секретере, лежала стопка бумаг. Паспорт, справки, счета. И конверт. Толстый, с печатями.
Тот самый, из-за которого два месяца назад пришлось везти тётю к нотариусу. Зоя тогда вдруг засуетилась:
— Надюша, милая, свози меня. Дела кое-какие доделать надо.
Надя не спрашивала. Просто помогла. Как всегда.
А теперь… Теперь её пальцы дрожали, когда она разворачивала документ.
Читала медленно. По слогам. Не веря.
— Боже мой, — прошептала она.
За окном дождь усилился. И вдруг Надя поняла: завтра будет война.
Родственнички объявились
Ровно в одиннадцать утра к подъезду подкатила серая «Тойота». Надя наблюдала из окна кухни — как Серёжа с матерью деловито вышагивают к двери. Лидия Петровна в дорогой шубке, сын в костюме. Будто на деловую встречу явились.
Интересно, — подумала Надя, — а веночек забыли?
Звонок в дверь. Протяжный, настойчивый.
— Надечка! — голос Лидии Петровны звенел сквозь дверь. — Открывай, милая!
Надя накинула старый халат и отперла замок. На пороге стояли двое. Серёжа — крупный, с брюшком, весь из себя важный. Лидия Петровна — худая, острая, глаза бегают.
— Ну что, как дела? — Серёжа протиснулся в прихожую, не дожидаясь приглашения. — Квартирка-то большая. Три комнаты, да?
— Серёжа! — одёрнула его мать. — Мы же по душам пришли. Надечка, ты как? Держишься?
Надя кивнула.
— Вот и хорошо. Значит, разговор деловой можем вести. — Лидия Петровна прошла в зал, осматриваясь. — Мебель старая. Но квартирка — золото. Особенно сейчас, когда цены…
— Мам, не время, — буркнул Серёжа. Но глаза его тоже оценивающе бегали по комнатам.
Надя молчала. Смотрела, как чужие люди шныряют по дому, где она последние три года почти жила. Где с тётей чай пили по вечерам, сериалы смотрели.
Дележка по-родственному
— Ну чего стоим? — Лидия Петровна устроилась в кресле. — Давайте сразу по делу. Завещания же нет?
— Нет, — тихо ответила Надя.
— Значит, по закону. Я — единственная племянница. Серёжа — правнук. Вступаем в наследство через полгода, а пока, — она многозначительно замолчала.
— Пока что? — спросила Надя.
— А пока можно и пожить тут. Коммуналку платить, порядок поддерживать. Ты ведь и так тут торчишь постоянно.
Серёжа кашлянул:
— Вообще-то, мам, там документы всякие проверить надо. А то мало ли что…
Вот оно. Надя это поняла мгновенно. Сейчас начнут рыться в бумагах. Искать завещание. Или что похуже.
— Слушайте, — сказала она как можно спокойнее. — А может, не стоит спешить? Тётю ещё не похоронили.
— Надька, — Серёжа вдруг стал серьёзным. — Ты не думай, что мы какие-то… Мы же не звери. Понимаем, ты тут возилась, старалась. Но родство — это родство. А ты, ну, соседка, считай.
Соседка.
Слово ударило под дых. Надя почувствовала, как внутри всё сжалось в комок.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Только давайте завтра. Сегодня мне тяжело.
Лидия Петровна поджала губы:
— Завтра так завтра. Но документы не трогай. И ключи. Ключи лучше нам оставь.
— Зачем?
— А затем, что квартира теперь наша.
Секрет в конверте
Дверь захлопнулась. Надя прислонилась к ней спиной и закрыла глаза.
Гостья. В доме, где она три года без выходных. Где последние месяцы спала на диване, потому что тётя боялась оставаться одна.
Телефон ожил. Сообщение от Серёжи: «Надя, подумай сама. Зачем тебе проблемы? Мирно решим — все останемся в выигрыше».
Выигрыш. Да, конечно.
Надя медленно прошла в спальню. Достала тот самый конверт. Руки дрожали, но она заставила себя внимательно прочитать каждую строчку.
«Договор дарения жилого помещения.
Даритель — Зоя Михайловна Крутицкая. Одаряемая — Надежда Васильевна Семёнова. Объект — трёхкомнатная квартира по адресу…»
— Тётя Зоя— прошептала Надя. — Зачем же ты молчала?
А в памяти вдруг всплыло. Тот день два месяца назад. Тётя вдруг стала собираться:
— Надюша, свози меня к нотариусу. Дела доделать надо.
— Какие дела, тёть Зоя?
— Важные. Чтобы потом… чтобы справедливо было.
Надя тогда не поняла. Просто помогла дойти до машины, довезла, подождала в коридоре.
А теперь понимала всё.
Завтра придут родственнички. Будут делить, требовать, угрожать.
Только вот делить им будет нечего.
Надя сложила документы обратно в конверт.
Атака на рассвете
Звонок раздался в семь утра. Надя спала урывками — всю ночь прокручивала в голове завтрашний разговор. Как скажет? Что ответит на их возмущение?
— Надя! — голос Серёжи был напряжённым. — Мы сейчас приедем. Раньше решили.
— Но мы же договорились…
— Планы изменились. Не уходи никуда.
Короткие гудки. Надя посмотрела на часы и поняла: они не просто так рано приехали. Хотят застать врасплох. Пока сонная, растерянная.
Ничего, милые. Я уже не сплю.
К восьми утра у подъезда стояли уже две машины. Серёжа с матерью. Плюс незнакомый мужчина в очках — явно из конторы какой-то. И ещё женщина, похожая на Лидию Петровну.
Целая делегация.
Надя встретила их в чёрном платье. Строго, достойно. И с конвертом в руках.
Предъявляем права
— Так, — Лидия Петровна прошла первой, не здороваясь. — Мы тут посоветовались и решили: документы смотрим сегодня. Чтобы потом никаких недоразумений.
Незнакомец в очках раскрыл портфель:
— Владимир Семёнович, юрист. Мы хотели бы ознакомиться с бумагами покойной.
— А это моя сестра Галя, — кивнула Лидия Петровна на женщину. — Тоже наследница.
Надя молча смотрела на эту компанию. Как быстро размножились «родственнички»! Вчера был один племянник, сегодня — целый клан.
— Где секретер? — Серёжа направился к спальне.
— Стоп, — сказала Надя тихо, но твёрдо.
Все обернулись.
— Никто никуда не пойдёт. Сначала поговорим здесь.
— Надька, — Серёжа нахмурился. — Ты чего? Мы же не чужие.
— Не чужие? — Надя подняла голос. — А где вы были, когда тётя болела? Когда падала в ванной и два часа не могла встать?
— Хватит истерик! — отрезала Лидия Петровна. — Мы пришли по делу. Покажи документы и не выпендривайся.
Юрист кашлянул:
— Надежда Васильевна, понимаю ваши чувства, но по закону…
— По закону? — Надя сжала конверт. — Отлично. Вот вам закон.
И протянула дарственную.
Гром среди ясного неба
Юрист быстро пробежал глазами по документу. Лицо его вытянулось.
— Это что такое? — пролепетала Лидия Петровна.
— Договор дарения, — спокойно ответила Надя. — Зарегистрированный в Росреестре два месяца назад.
Серёжа выхватил бумагу:
— Не может быть! Этого не было!
— Было. И есть.
— Да ты, ты её обманула! — завопила Галя. — Старушку одурачила!
— Обманула? — Надя впервые за всё утро повысила голос. — Я три года жизни отдала! Работу бросила! Ночами не спала, когда ей плохо было! А вы где шлялись?
— Мы не знали.
— Врёте! Знали! Но пока тётя здоровая была — вам до неё дела не было. А как помирать стала — так сразу вспомнили про родство!
Юрист тем временем внимательно изучал печати:
— Документ оформлен правильно. Нотариально заверен. В реестре зарегистрирован.
— Да плевать мне на реестр! — рявкнул Серёжа. — Она старую обманула! Мы в суд подадим!
— Подавайте, — Надя сложила руки на груди. — Только знайте: есть свидетели.
— Какие свидетели?
— Участковый врач. Соцработница. Они подтвердят: тётя была в здравом уме. И сама просила оформить дарственную.
Лидия Петровна побледнела:
— Мы найдём способ это опротестовать.
— Ищите. А пока — выметайтесь из моей квартиры.
Последний аргумент
Серёжа сделал шаг вперёд. Лицо красное, кулаки сжаты:
— Слушай, стерва! Думаешь, так просто отделаешься? Мы тебе такую жизнь устроим.
— Серёжа! — юрист схватил его за руку. — Угрозы при свидетелях — это уже статья.
— Да пошли все! — Серёжа рванул к двери. — Но это не конец! Слышишь, Надька? Это только начало!
Хлопнула дверь. Потом ещё одна. И ещё.
Наконец Надя осталась одна.
Опустилась в кресло — то самое, где вчера сидела Лидия Петровна. Руки дрожали. Но не от страха.
От ярости.
Как они смели? Как смели называть тётю «старушкой», а её — обманщицей?
Телефон завибрировал. Сообщение от незнакомого номера: «Это ещё не всё. Готовься к войне.»
Надя усмехнулась и удалила сообщение.
Война? Ну что ж. Если хотят войны — получат.
Последняя битва
Зал районного суда был маленький, душный. Октябрьское солнце билось в запыленные окна, а Надя сидела на скамье для ответчиков и чувствовала, как сердце колотится где-то в горле.
Три месяца они готовились к этому дню. Три месяца Серёжа с матерью собирали справки, искали свидетелей, нанимали адвокатов.
«Докажем, что старуху принуждали!»— обещал Серёжа в последнем сообщении.
А Надя просто ждала.
— Встать, суд идёт! — объявил секретарь.
Судья — женщина лет пятидесяти, строгая, в очках — оглядела зал. Слева сидели истцы: Лидия Петровна в чёрном костюме, Серёжа при галстуке, их адвокат — молодой, самоуверенный. Справа — Надя с пожилым юристом, которого ей посоветовала соцработница.
— Слушается дело по иску Крутицких к Семёновой, — начала судья. — О признании недействительным договора дарения…
Обвинения летят
Адвокат истцов поднялся первым. Красивый, говорливый — сразу видно, дорогой.
— Ваша честь! — голос его звенел уверенностью. — Перед нами классический случай злоупотребления доверием. Пожилая женщина, 83 лет, тяжело больная, находилась под психологическим давлением ответчицы.
Надя сжала кулаки. Давлением?
— Семёнова, — продолжал адвокат, — зная о слабом здоровье Крутицкой, методично склоняла её к оформлению дарственной. Использовала зависимое положение пожилого человека.
— Это ложь! — не выдержала Надя.
— Ответчица! — судья строго посмотрела на неё. — Будете выступать в свою очередь.
Адвокат довольно улыбнулся:
— Более того, ваша честь, мы располагаем свидетельскими показаниями о том, что Крутицкая в последние месяцы жизни была недееспособна. Не понимала значения своих действий.
— А где были ваши доверители, когда женщина нуждалась в помощи? — вдруг спросила судья.
Пауза. Адвокат слегка растерялся:
— Они не знали о состоянии тёти. Ответчица скрывала от родственников её болезнь.
— Скрывала? — Надя вскочила. — Да я каждую неделю звонила! Говорила, что тёте плохо! А они…
— Семёнова, сядьте, — повторила судья. Но взгляд её был уже не таким строгим.
— Прошу пригласить свидетеля со стороны защиты, — сказал адвокат Нади.
В зал вошла Марина Викторовна — участковый врач. Полная, усталая, в белом халате прямо с дежурства.
— Свидетель, расскажите о психическом состоянии Крутицкой в последние месяцы жизни.
— Зоя Михайловна была абсолютно адекватна, — чётко произнесла врач. — Память ясная, мышление логичное. Да, физически слабела, но умственно — никаких нарушений.
— А что вы можете сказать о поведении ответчицы?
— Надежда Васильевна? — Марина Викторовна посмотрела на Надю с теплотой. — Образцовая. Три года ухаживала, как за родной матерью. Лекарства покупала, уколы делала. Я таких дочерей редко встречаю, а у неё даже кровной дочери не было.
Лидия Петровна поёжилась.
— Скажите, — продолжал адвокат, — Крутицкая говорила вам о намерении оформить дарственную?
— Говорила. За месяц до визита к нотариусу. Сказала: «Доктор, я хочу квартиру Надюше подарить. А то придут родственнички после моей смерти — растащат всё. А она заслужила.»
— Врёт! — не выдержал Серёжа. — Тётя никогда так не говорила!
— А откуда вы знаете? — спросила судья ледяным тоном. — Вы же три года к ней не приходили.
Тишина была оглушительной.
Момент истины
Следующей вызвали Валентину Фёдоровну — соцработницу. Маленькая, как воробышек, но говорила твёрдо:
— Зоя Михайловна была женщина умная, решительная. И очень благодарная. Всё время повторяла: «Вот Надюша — золотой человек. Без неё я бы пропала».
— Она говорила о родственниках? — спросил адвокат истцов.
— Говорила. — Валентина Фёдоровна помолчала. — Сказала буквально так: «У меня есть племянники, но они меня только в гроб положить придут. А Надя — она живая. С ней я живая.»
В зале повисла тишина. Даже адвокат истцов молчал.
— И ещё, — добавила соцработница, — она просила меня быть свидетелем при оформлении документов. Говорила: «Чтобы потом никто не сказал, что я в неуме была».
Лидия Петровна всхлипнула. Серёжа уставился в пол.
Судья сняла очки, протерла их и посмотрела на истцов:
— У вас есть ещё вопросы к свидетелю?
Адвокат покачал головой.
Последнее слово
— Ответчица, ваше последнее слово, — сказала судья.
Надя встала. Руки больше не дрожали. В груди было пусто и спокойно.
— Ваша честь, я ничего не просила. Тётя Зоя сама решила. Я просто… — голос её дрогнул, — просто не отвернулась, когда ей было плохо.
Она посмотрела на Серёжу с матерью:
— А они отвернулись давно. И пришли только тогда, когда пронюхали про наследство.
— Это всё, — добавила тихо.
Судья удалилась на совещание. Надя осталась сидеть в пустом зале.
За окном кружились жёлтые листья. И казалось — тётя Зоя где-то рядом, кивает одобрительно:
«Правильно, Надюша. Правильно.»
Решение суда
Судья вернулась через час. Лицо непроницаемое, но Надя почему-то сразу поняла — всё будет хорошо.
— Встать, суд идёт!
Зал замер. Даже Серёжа перестал ёрзать на стуле.
— Рассмотрев материалы дела, — голос судьи звучал чётко, без эмоций, — суд приходит к выводу: договор дарения от 15 августа заключён в полном соответствии с законом. Крутицкая Зоя Михайловна на момент подписания была дееспособна, понимала значение своих действий.
Лидия Петровна всхлипнула. Серёжа сжал кулаки.
— Показания свидетелей подтверждают добровольность волеизъявления дарителя. Никаких признаков принуждения или злоупотребления доверием не установлено.
Судья сделала паузу и посмотрела на истцов:
— В иске отказать. Договор дарения признать действительным. Расходы по делу возложить на истцов.
Надя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не радость — пока не радость. Просто огромная, всепоглощающая усталость.
— Дело закрыто.
Дом, который стал домом
Вечером Надя сидела на балконе тёти Зои. Теперь — своём балконе. Среди цветов, которые всё ещё цвели в горшках. Герань, бегонии, фиалки на подоконнике.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это Валентина Фёдоровна. Соцработница. Как дела, милая?
— Хорошо, — Надя улыбнулась. — Суд же выиграла.
— И правильно! А то понаехали, видите ли… — Валентина Фёдоровна возмущённо фыркнула. — Зоя Михайловна с того света радуется, наверное.
— Наверное, — согласилась Надя.
За окном шумел ветер, шелестели листья. И казалось — где-то рядом звучит знакомый голос:
«Молодец, Надюша. Молодец».
