— Слушай внимательно и не перебивай, — тихо, но твёрдо произнесла Зинаида Андреевна в трубку. — Это случится сегодня ночью. Нет, не шучу. Ухожу. Навсегда. Больше мы не увидимся. О тебе прошу лишь одно: дай мне до утра полежать одной. А уж завтра приходите хоть всей деревней — на столе и еда будет, и выпивка. Всё, прощай.
Она сбросила звонок и сразу выключила свой старенький «кнопочник». Ни говорить, ни слушать никого не хотелось. Да и жить — тоже. «Всё. Хватит», — отметила про себя Зинаида и прикрыла глаза.
Месяц назад ей стукнуло семьдесят пять. Юбилея как будто и не было — запретила себе праздники давным-давно. «Что отмечать? Что ещё один год протянула? Лучше бы ушла к своему Серёженьке», — думала она.
— Он меня там ждёт, Тамара. Давненько уж ждёт… А я чего здесь торчу? Зачем? — сказала Зинаида как-то за чаем соседке.
— Ой, Зин, ну перестань, — отмахнулась та, дожёвывая пирожок с капустой. — Всем нам туда дорога, не торопись. Живи, пока живётся, и не крути дурные мысли.
Потом Тамара припомнила сельские новости и добавила:
— И радуйся, что на постели не слежалась, как Дарья Семёновна… Тоже ведь судьба.
«Спасибо» Зинаида произнесла — только не Тамаре, а Господу. Но легче не стало. На земле её ничто не держало. Ни детей, ни внуков — никого. Значит, пора.
Решилась она именно сейчас потому, что Серёжа приснился. Стоит на берегу необыкновенно тихого озера, в клетчатой рубашке с коротким рукавом, под плакучей ивой, улыбается и машет рукой — зовёт.
— Приду, Серёженька, приду! — выкрикнула Зинаида во сне и тут же проснулась от собственного голоса. На часах — половина восьмого. Давненько так крепко не спала.
Она всё поняла. Встала, привела в порядок дом, перемыла посуду, смела пыль, вытерла столы. Потом встала к плите: «Уходить надо красиво», — решила. Накрутила салатов, наварила, нажарила — чтобы люди пришли, наелись, помянули добрым словом. Взглянула на щедро заставленный стол и хлопнула себя по лбу:
— Чуть не забыла!
Хмельного в доме у неё никогда не водилось — пришлось переодеться и идти в сельмаг. Хочешь не хочешь, а надо.
— И много ж тебе, Зинаида Андреевна, — улыбнулась продавщица Людмила, — прям праздник намылила? Юбилей за прошлый месяц догоним?
— Нет, Люд, совсем другой повод, — спокойно ответила Зинаида, аккуратно складывая стеклянные бутылки в пакет. — Завтра всё узнаешь.
По дороге обратно ей никто из односельчан не встретился. «И слава Богу, — подумала она, — ни к чему расспросы. Завтра сами поймут».
Во двор она вошла и не сразу направилась в дом. Присела под яблоней, задрала голову к небу, задумалась. В последний раз хорошенько всё обдумать…
В отличие от подруг, которые повыходили замуж едва из школы, Зинаида с походом в ЗАГС не торопилась. Хотела по любви. Раз и навсегда. Смеялись над ней: «Старой девой останешься!» — а она лишь плечами пожимала. Дождалась в двадцать пять: приехал в их края Серёжа — трактористом устроился. Девицы вокруг него так и вились, как мотыльки на лампу. Да только сердце его сразу ушло к Зинаиде. Через полгода сыграли свадьбу.
«Долго и счастливо» не вышло. Весть о том, что Серёжа упал прямо в поле и не поднялся, она услышала последней — все боялись сказать. Пережила. Но больше любить никого не смогла. И жизнь прошла одна: без мужа, без детей, без внуков. Потому-то и обрадовалась его сну — значит, недолго осталось.
Открыв глаза, она увидела рядом кошку. Та приходила уже несколько дней подряд. Откуда взялась — бог весть. Зинаида всех местных «усатых» знала в лицо, а эта — чужая. Видно, из соседней деревни прибилась. Ухоженная, щёчки полные — значит, чья-то была, пока судьба не переменилась.
— Ну чего ты ко мне ходишь? — улыбнулась хозяйка. — Дом новый ищешь? Поздновато пришла, красавица. Поздно мне уже…
Зинаида погладила кошку по тёплой спине, глянула в небо и вздохнула:
— Ухожу я, милая. Туда, откуда не возвращаются…
Ложной надежды давать не хотелось. Но всё же накормила — напоследок. Хоть какое-то доброе дело сделать перед уходом.
Вечером она помылась, надела самое красивое платье, какое нашлось в шкафу, легла и сложила руки на груди. «Жди меня, Серёженька. Скоро приду…» — тихо улыбнулась. И вспомнила: никому толком не сказала. Взяла телефон, набрала номер Тамары — соседки, что любила новости передавать дальше. Позвонит ей — значит, к утру вся улица будет в курсе. И в ночи бежать не станут: далеко живёт.
— Слушай внимательно и не перебивай, — ровно произнесла Зинаида. — Сегодня ночью — всё. Ухожу. Навсегда. Утром приходите, на столе будет, чем помянуть. А до рассвета — не тревожьте. Прощай.
«Теперь можно спокойно закрыть глаза», — решила она, угомонилась и стала ждать.
— Галка, не спишь? Прости, но у меня такие новости — упадёшь! — Тамара, едва Зинаида повесила трубку, набрала подружку. — Наша Зинка сегодня… того. Ну, ещё не совсем, но собралась. Говорит, к своему Сергею. Полвека терпела — и всё, мол, хватит. С утра зайдём — она там выпивку-еду оставила, чтоб помянуть. Пойдёшь со мной? Отлично. Я остальных обзвоню…
Муж Тамары, Степан, проснулся от её голоса. Голова трещала после вчерашнего, слова жены скакали мимо, но главное он ухватил: Зинаида «померла», стол накрыт, спиртное стоит. А жена кошель перехватила, в сельмаге продавщице наказала в долг не наливать — значит, шанс упускать нельзя.
До рассвета он ворочался, а как петухи заголосили — выскользнул из дома, завернул за Гришкой-соседом. И под утренний лай собак двинули огородами — чтобы никто не видел. Надо успеть «по делам», пока бабы не пришли.
— Где, говоришь, у неё закуска? — спросил Гришка, когда проскользнули в дом.
— На кухне, должно быть, — уверенно кивнул Степан.
Мимо спальни пройти тихо не смогли — глянули. Зинаида лежала в праздничном платье, руки на груди, на тумбочке мерцала лампадка.
— Готова, — резюмировал Степан.
— Ага, — согласился Гришка. — Пошли, трубы горят.
На кухне — картошечка «в мундире», жареная курочка, грибочки, огурчики, и бутылка в центре стола. Ещё две — под столом.
— Это нам повезло, — довольно потер руки Степан и уселся. Хряпнули по первой, закусили, налили вторую. Степан поднял рюмку… и вдруг задумался:
— Слушай, Гриш, помянем по-человечески? Бабка-то хорошая была Зинаида Андреевна.
— Давай. Земля ей пухом, — кивнул Гришка.
— Хоть личная жизнь и не сложилась, а злой никогда не стала — бывало, пару сотен выручит на опохмелиться… Сердце у человека было. Жалко только, кошка её теперь сиротой останется. Напрасно она котят принесла: одной бы проще…
Тут в соседней комнате зашуршало, и вдруг громко, по-хозяйски:
— Это как — котят принесла? Когда?! — Зинаида рывком села на постели.
Мужики, услышав голос «с того света», вытянулись, как струны; рюмки выпали из рук. А они сами — пулей из дому! Чудеса им не нужны. Хорошо ещё, что хозяйку не увидели — не факт, что сердца выдержали бы.
Зинаида выбежала следом — не за ними, за кошкой. Огляделась — вот же она, на лавке. Похудела — значит, правда родила.
— Ну что ж ты, красавица, не предупредила, — улыбнулась Зинаида, присаживаясь рядом. — А если б я… ушла? Кто бы вас кормил? Покажи-ка малышей.
Котята лежали в картонной коробке на веранде — тёплые, сонные, шесть штук, как персики. Кошка мурлыкала рядом. Зинаида утирала влажные глаза и перешёптывалась с Муркой (так она её тут же окрестила).
Когда на двор гурьбой вошли женщины во главе с Тамарой, хозяйка уже сидела на лавочке с Муркой на коленях. Коробка — рядом.
— Зинаида Андреевна, это ты? — вытянулась Тамара, распахнув калитку. — Так ты ещё не померла?
— Некогда мне помирать, — рассмеялась Зинаида. — Видали? У меня теперь забота: Мурка котят привела — шестерых!
— Кошка? У тебя же никто не жил!
— Тоже думала, что никого у меня нет, а оказалось — есть. Так что уйти сейчас не могу. Подниму малышей на лапки — вот тогда…
Женщины сначала искренне обрадовались, а потом тихонько погрустнели: всё же не поминки — значит, и «сто грамм» не к месту. Собрались уходить, но Зинаида остановила:
— Девчата, заходите! Стол накрыла — мне одной такое не одолеть. Помянем-ка лучше нашу деревенскую дружбу!
Все расселись, ели домашнее, слушали Зинаиду: она каждой сказала «спасибо», что пришли. Смех, шутки, разговоры — дом ожил.
Когда гости ушли, Зинаида подошла к фотографии мужа, что полвека стояла в рамке на столе, и прошептала:
— Не серчай, Серёженька. Останусь пока. Ни детей у меня не было, ни внуков — а тут прямо материнское, как накрыло… Или бабушкино — какая разница? Главное, что я снова хочу жить. Не гневайся.
Прошёл год. Котята выросли и разъехались по добрым рукам — сама Зинаида всех пристроила, присматривалась к людям строго. С Муркой живут душа в душу: по утрам — к молочной миске, вечером — на лавочку под яблоню. И уходить «туда» Зинаида пока не спешит. Потому что нельзя просто так взлететь в небо, когда тебя крепко держат на земле — чьи-то тёплые лапки и тихое «мур».
Иногда жизнь возвращается одним-единственным шагом — к коробке с писком на веранде. А вы верите, что животные могут вернуть человеку смысл и силы? И как бы вы поступили на месте Зинаиды Андреевны в ту ночь? 💬🐾
