Ольга почувствовала, что что-то не так ещё в машине, когда Валерий в третий раз за дорогу проверил телефон и тяжело выдохнул. Обычно к свекрови ехали весело — муж рассказывал анекдоты, напевал что-то под нос. А сегодня сидел как каменный, глядел в окно на мелькающие дома, на губах — скорбная складка.
— Что случилось? — спросила она в четвёртый раз за день.
— Потом расскажу. При всех.
Дом Ларисы Степановны встретил их непривычной тишиной. Обычно здесь с порога слышались голоса, смех, стук посуды — свекровь любила собирать семью, кормить, угощать. В её трёхкомнатной хрущёвке всегда пахло чем-то вкусным, стены были увешаны фотографиями детей и внуков, а на подоконниках теснились фиалки в разномастных горшках.
Сегодня квартира казалась притихшей. В прихожей стояли ботинки дяди Виктора — потёртые, но аккуратно начищенные, туфли тёти Галины на низком каблуке, кроссовки Сергея. Значит, вся родня уже в сборе.
В гостиной за овальным столом, который Лариса Степановна накрывала только по праздникам, сидели все близкие. Дядя Виктор — брат свекрови, плотный мужчина с добрыми глазами, всю жизнь проработавший слесарем на заводе. Рядом его жена, тётя Галина — маленькая, быстрая, говорливая женщина, которая умела найти общий язык с кем угодно. Напротив — Сергей, двоюродный брат Валерия, с женой Наташей — молодые, недавно поженились, снимают квартиру, копят на собственную, как все.
И в центре всего этого семейного круга — Вероника, золовка, с красными от слёз глазами и скомканным носовым платком в руках. В свои сорок пять она обычно выглядела бодро — работала продавцом в магазине косметики, держала спину прямо, говорила чётко и быстро.
А сегодня сидела сгорбившись, как старушка, лицо осунулось, под глазами тёмные круги.
— А, детки приехали! — Лариса Степановна встала из-за стола, но улыбка у неё получилась натянутая. — Садитесь, садитесь. Как раз всё готово.
Стол был накрыт по всем правилам — белая скатерть, лучшая посуда с синими цветочками, которую свекровь доставала только для особых случаев. В центре — большое блюдо с мясом, вокруг — тарелки с солёными огурцами, помидорами, селёдкой под шубой. Пахло укропом, жареным луком, домашней выпечкой.
Но вся эта праздничная сервировка контрастировала с подавленными лицами гостей. Ели молча, передавали друг другу тарелки, изредка переглядывались. Только тётя Галина пыталась поддерживать разговор — спрашивала про работу, интересовалась здоровьем, хвалила свекровин салат. Но ответы получала односложные.
Ольга украдкой наблюдала за мужем. Валерий сидел напротив Вероники, но глаз не поднимал, мрачно ковырял вилкой картошку. Челюсти сжаты, брови нахмурены.
Вероника почти не ела. Отщипывала кусочки хлеба, крошила их на тарелке, время от времени промокала глаза платком. В молодости она была красивой девушкой — высокой, стройной, с тёмными волосами и живыми глазами. Замуж вышла рано, родила Костю, но через пять лет муж ушёл к другой. С тех пор тянула сына одна — работала, себе отказывала, лишь бы ребёнку хватало.
Костя рос хорошим мальчишкой — учился неплохо, помогал маме, не связывался с плохими компаниями. Поступил в технический институт, на втором курсе. Вероника им гордилась, строила планы на будущее. А теперь сидела вот так — сломленная, постаревшая за один день.
— Ну что, поели? — спросила Лариса Степановна, когда все отодвинули тарелки. — Тогда давайте чай пить. И поговорим.
Она принесла из кухни большой чайник — старый, эмалированный, ещё от бабушки, поставила на стол вазочку с вареньем, тарелку с печеньем. Но никто не тянулся к угощению.
— Вероничка, — мягко сказала свекровь, — ну расскажи всем. Что у вас с Костенькой случилось?
Вероника подняла голову, обвела взглядом сидящих за столом. Губы дрожали, голос срывался:
— Я… я не знаю, с чего начать. У нас беда. Большая беда.
Она замолчала, собираясь с духом. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как тикают часы на стене у соседей.
— Костя… он в прошлом месяце взял у своего однокурсника машину. На вечер. Сказал покататься, девочку покатать… — Голос у неё становился всё тише. — А потом… потом разбил её.
— Господи! — ахнула тётя Галина. — Он сам-то не пострадал?
— Нет, слава богу, целый. Но машина… — Вероника всхлипнула. — Дорогая она была. Новая. Родители мальчику на день рождения подарили. Иномарка хорошая.
Дядя Виктор поперхнулся чаем:
— Да, и сколько она стоит-то?
— Миллиона два, наверно. Может, чуть меньше, но… — Вероника разрыдалась. — Весь кузов помят, мотор повреждён. Хозяин в сервисе всё посчитал — ремонт будет стоить миллион двести тысяч.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Наташа, жена Сергея, открыла рот от удивления. Тётя Галина крестилась. Дядя Виктор качал головой.
— Но ведь страховка должна быть? — спросил Сергей.
— Костя не был вписан в полис, — тихо объяснила Вероника. — И потом… он выпивший был. Совсем чуть-чуть, но алкотестер показал превышение нормы.
— Совсем без мозгов, — пробормотал дядя Виктор. — Двадцать лет, а соображения никакого.
— Родители того мальчика требуют возмещения, — продолжала Вероника. — Они хорошие люди, в суд подавать не стали, но деньги нужны. Их сын без машины остался, а кредит за неё ещё два года им платить.
Лариса Степановна погладила невестку по руке:
— И что же ты? Почему молчала?
— Я думала, сама справлюсь. Взяла кредит в банке. Потребительский. Под тридцать процентов годовых. — Вероника горько усмехнулась. — Думала, Костя поможет, устроится на работу, будем вместе выплачивать. Но он…
Она снова заплакала, уткнувшись в платок.
— Он что? — осторожно спросила Ольга.
— Он от меня отдалился совсем. Домой приходит только переночевать. Когда я пытаюсь говорить с ним — грубит, кричит, что я его достала. Живёт у друзей, в институт ходит, но дома почти не бывает.
— Стыдно ему, наверное, — вздохнула тётя Галина.
— Конечно, стыдно! Он же понимает, что натворил. Но я боюсь… — Вероника посмотрела на всех умоляющими глазами. — Боюсь, что он что-то с собой сделает. Или ещё хуже — в какие-то дела плохие втянется. Деньги быстро заработать захочет…
— А сколько ты в месяц платишь? — спросила Наташа.
— Сто тысяч. Я работаю на двух местах сейчас — в магазине с утра до шести, потом в кафе до ночи. Получается тысяч шестьдесят в месяц. На еду, на квартплату… Ничего не остаётся. Уже просрочка набралась.
— И что банк говорит?
— Звонят каждый день. Угрожают судом, изъятием имущества. Говорят, если до конца месяца не погашу задолженность, передадут дело коллекторам.
Ольга слушала и чувствовала, как сжимается сердце. Вероника всегда была гордой женщиной, привыкшей рассчитывать только на себя. После развода ни у кого помощи не просила, сына одна поднимала. А теперь вот сидит перед всей семьёй, рассказывает о своём горе.
— Вероника, ну что ж ты молчала? — укоризненно покачала головой Лариса Степановна. — Семья для того и есть, чтобы в беде помогать. Мы бы что-нибудь придумали.
— Я не хотела вас расстраивать. Думала, сама выкручусь…
Дядя Виктор откашлялся, поправил очки:
— Ладно, что случилось, то случилось. Теперь надо думать, как выходить из положения. Я могу в этом месяце тысяч тридцать выделить. У меня отпускные были, немного отложил.
— А мы с Серёжей тысяч двадцать соберём, — подхватила Наташа. — К зарплате. Правда, не сразу, через неделю.
— И я помогу, — кивнула тётя Галина. — Тысяч пятнадцать смогу дать. У меня на чёрный день кое-что отложено было.
Лариса Степановна задумалась:
— А я пенсию получу послезавтра. Тысяч десять выделю. Больше не могу — коммунальные платить надо.
Все стали считать, прикидывать возможности. Вероника слушала и плакала — от благодарности, от облегчения, что не одна со своим горем.
— Семьдесят пять тысяч получается, — подсчитал Сергей. — Это хорошо, но всё равно мало. На один платёж даже не хватает.
— А может, в банк сходить? — предложила Наташа. — Объяснить ситуацию, попросить реструктуризацию?
— Или к тем родителям обратиться, — добавил дядя Виктор. — Может, они на рассрочку согласятся?
— А что, если каждый месяц понемногу собирать? — задумалась тётя Галина. — По двадцать-тридцать тысяч. За год-полтора все вместе и расплатимся.
Валерий всё это время сидел молча. Лицо мрачное, брови сдвинуты, руки сжаты в кулаки. Ольга видела, как напряжены у него плечи, как ходят желваки на скулах. Что-то в нём зрело, готово было вырваться наружу.
— Да всё равно не хватит, — вздыхала Вероника. — Даже если все поможете, это капля в море. А банк не ждёт, коллекторы придут…
— Хватит мелочиться! — Валерий резко ударил кулаком по столу.
Все вздрогнули. Посуда зазвенела, из вазочки с вареньем выплеснулось несколько капель на скатерть. Лариса Степановна ахнула, тётя Галина отшатнулась.
— Что вы тут считаете копейки! — Валерий встал, лицо красное от возмущения. — Я решу этот вопрос раз и навсегда!
Он обвёл взглядом притихших родственников, выпрямился во весь рост:
— Продам квартиру Ольги! Ту, что от тёти Зины досталась. Уж больше чем полтора миллиона с неё получим — хватит и долг закрыть, и на жизнь останется!
Все замерли, как будто дышать перестали.
Ольга почувствовала, как внутри холодеет. Квартира в Обухове действительно досталась ей три месяца назад совершенно неожиданно. Тётя Зина, отцова сестра, с которой семья практически не общалась последние годы, завещала ей свою двушку в панельном доме. Сорок пять квадратных метров, требующих ремонта, но всё же собственное жильё.
Сын тёти Зины, Юрка, был в ярости. Они с матерью поссорились за полгода до её смерти — он пришёл пьяный, устроил скандал, требовал денег. Тётя выгнала его и больше в дом не пускала. А в завещании написала: «Квартиру оставляю племяннице Ольге Андреевне, единственной, кто навещал меня в больнице».
Это было правдой — Ольга действительно ездила к тёте пару раз, когда та лежала с воспалением лёгких. Привозила фрукты, сидела у кровати, разговаривала. Конечно не из корысти, она даже не думала про квартиру — просто жалко было старую женщину, которая умирала в одиночестве.
— Валера… — тихо, с испугом в голосе произнесла Лариса Степановна. — Ты что это говоришь? Не надо нам таких жертв.
— Никаких таких жертв! — отмахнулся Валерий. — Всё равно эта квартира никому не нужна! Мы на нее не рассчитывали. Ездить туда — четыре часа на автобусе. Стоит пустая, только налоги плати. А так хоть польза будет!
Ольга медленно повернулась к мужу. Голос у неё был тихий, но каждое слово звучало отчётливо:
— Интересно. А со мной ты посоветоваться не хотел? Это ведь моя квартира.
Валерий растерялся под её холодным взглядом:
— Ну… я думал, ты поймёшь. Семья же… Вероника в беде… Это единственный выход из ситуации…
— Семья — это хорошо, — кивнула Ольга. — Только решения о моём имуществе принимаю я сама. Без твоего героического вмешательства.
И тут Сергей неожиданно прыснул. Сначала тихо, потом громче. Прикрыл рот рукой, но смех всё равно вырывался.
— Чего смеёшься? — насупился Валерий.
— Да ничего, — Сергей вытирал слёзы. — Просто забавно получается. Ты для начала свою машину продал бы, которую в кредит взял полтора года назад. Или гараж хотя бы. А то нашёлся герой — сестру спасает, но что-то за чужой счёт.
Дядя Виктор подхватил:
— Сергей правильно говорит. Странно как-то выходит — сам в кредитах по уши, а чужим имуществом разбрасываешься.
— Да и права-то у тебя никакого нет, — засмеялась тётя Галина. — Я кое-что понимаю в юриспруденции. Это её унаследованная собственность, ты к ней вообще отношения не имеешь. И мы не имеем. И Вероника с сыном не имеет. Даже если ты захочешь продать — нотариус с тебя первым рассмеётся.
— А документы-то где лежат? — подхватила Наташа, тоже еле сдерживая смех. — У Ольги в сейфе? Так она тебе их точно не даст после такого заявления.
За столом начал нарастать смех. Сначала сдержанное хихиканье, потом открытый хохот. Даже Вероника, несмотря на свою беду, улыбнулась впервые за весь вечер.
— Валера, ты же у нас умный мужик, — веселился дядя Виктор. — А тут такую глупость сморозил! Чужой квартирой распоряжается!
— Представляю, как он к нотариусу придёт, — добавила тётя Галина. — «Хочу квартиру жены продать!» — «А доверенность есть?» — «Какая доверенность, я же муж!» Ха-ха-ха!
Валерий стоял красный как рак, не зная, куда деваться. Его великодушный жест превратился в посмешище.
— Ладно, ладно, не смейтесь над ним, — остановила родственников Ольга. — Он правда хотел помочь.
— Хотел как лучше — начинай с себя, — посоветовал Сергей. — У тебя самого машина в кредите, гараж в ипотеке. Вот их и продавай, если хочешь сестре помочь.
— А мы всё равно поможем, — заступилась за него Лариса Степановна. — Всем миром, по чуть-чуть. Не одной же Веронике с бедой справляться.
Разговор постепенно вернулся в нормальное русло. Стали обсуждать реальные варианты помощи — кто сколько может дать в этом месяце, как быть дальше, стоит ли обращаться к адвокату.
— А что если найти Косте подработку, — добавила Наташа. — Пусть сам отрабатывает свой косяк.
— И психолога неплохо бы найти, — задумалась тётя Галина. — Парень в депрессии, помощь нужна.
Постепенно набросали план действий. Родственники обещали помочь деньгами — кто сколько может. Вероника согласилась поговорить с банком о реструктуризации. Сергей вызвался сходить с ней к юристу — узнать, можно ли как-то уменьшить размер ущерба.
— А Косте позвони, — посоветовала Лариса Степановна. — Скажи, что мы все его поддерживаем. Пусть не прячется, а приходит домой.
— Да, и работать пусть идёт, — добавил дядя Виктор. — В двадцать лет уже пора ответственность нести.
Валерий сидел притихший. Его момент славы закончился полным провалом. Ольга видела, как он переживает, но сочувствия не испытывала. Нельзя распоряжаться чужим имуществом, даже с самыми благими намерениями.
Когда собирались домой, Вероника подошла к Ольге:
— Спасибо тебе. И извини за Валеру. Он, конечно, перегнул палку.
— Ничего, Вероника. Мы всё равно поможем. Но в разумных пределах.
— Я понимаю. И не переживай — мы с этим справимся. Всей семьёй.
Через два месяца ситуация в семье постепенно стабилизировалась. Банк пошёл навстречу — согласился на реструктуризацию долга с уменьшением ежемесячного платежа. Родители разбившейся машины, узнав все обстоятельства, тоже проявили понимание — согласились на рассрочку без процентов.
Костя наконец пришёл домой, извинился перед матерью и всей семьёй. Устроился на работу курьером — зарплата небольшая, но хоть что-то. Сергей помог ему найти ещё подработку по выходным.
Родственники помогли деньгами — каждый дал сколько мог. Получилось каждый месяц родственники давали ей тридцать пять тысяч — немного, но Веронике стало легче дышать.
А Валерий после того памятного вечера стал осторожнее с громкими заявлениями. Квартиру в Обухове Ольга в итоге действительно продала — но через полгода, по собственному решению. Деньги потратила на ремонт в их собственной квартире и покупку новой мебели.
Что вы думаете, как бы вы повели себя на месте Ольги? А были ли в вашей жизни подобные ситуации, когда кто-то из близких пытался распорядиться вашим имуществом? Поделитесь своими историями в комментариях! 👇
