Людмила открыла глаза, услышав, как за домом хлопнула калитка. Правая рука не слушалась — висела, словно чужая. Язык ворочался во рту медленно, неуклюже. После инсульта прошло всего две недели, но каждый день тянулся бесконечно. Врачи сказали: восстановление придёт постепенно. Главное — покой и свежий воздух.
Поэтому муж Дмитрий и привёз её сюда, на дачу. Шесть соток, домик с верандой, который они строили двадцать лет назад своими руками. Тогда ещё молодые, полные планов. Сажали яблони, мечтали о внуках, которые будут здесь бегать…
— Люда, как дела? — голос мужа доносился из кухни вместе с запахом жареной картошки.
Она попыталась ответить, но получилось только невнятное мычание. Слова застревали где-то внутри, не желая складываться в предложения. Раздражало до слёз.
На столике рядом с креслом лежал телефон. Людмила неуклюжей левой рукой набрала сообщение дочери:
«Оксана как дела дочка. Я на даче поправляюсь. Папа ухаживает.»
Ответ пришёл через полчаса: «Мама, как ты себя чувствуешь? Очень переживаю! Не могу сейчас приехать — Андрей заболел, а у Романа командировка до пятницы. Обязательно доберусь на выходных!»
Людмила понимала. Оксана жила в Киеве, работала в банке, муж — программист с хорошей зарплатой. Квартиру им когда-то оставила бабушка Людмилы — трёхкомнатную. Теперь там жили, а ту, что они сами купили, поменьше, сдавали. Жили действительно неплохо.
Дмитрий принёс ужин на подносе. Сел рядом, помогал есть. Терпеливо, заботливо. Как в первые дни после свадьбы, когда она болела ангиной.
— Завтра Света с Виктором приедут, — сказал он, нарезая хлеб. — Хотят проведать. И Денис с ними — делать ему что ли нечего.
Света — сестра мужа. Виктор — её супруг. Денис — их сын, тридцати с лишним лет, до сих пор жил с родителями и менял работы как перчатки.
Людмила кивнула. Родственники так родственники. Приедут, так приедут.
К вечеру стало прохладно. Дмитрий помог ей перебраться в дом, уложил в кровать. Включил телевизор негромко — какую-то мелодраму. Сам остался на веранде, сказал — подышит воздухом.
Где-то около полуночи Людмила проснулась от голосов. Негромких, осторожных. Доносились с крыльца — окно спальни как раз выходило туда.
— …ей осталось недолго, — это был голос Светланы. — Видела я таких. Сначала одну сторону отнимет, потом совсем того. Месяца три-четыре, и всё.
— Не говори так, — пробурчал Виктор. — Может, поправится.
— Да ладно тебе. Ты же сам видишь — даже говорить толком не может. А с такими анализами… Дима, ну что ты молчишь? Тебе виднее.
Людмила напряглась. Сердце застучало так громко, что, казалось, его слышно на всю дачу.
— Врачи сказали — шансы небольшие, — глухо ответил муж. — Может, месяц, может, полгода. Как повезёт.
— Вот именно, — подхватила Светлана. — Поэтому надо заранее всё обдумать. Квартира, дача, счета в банке — пусть остаётся у нас в семье. А то ещё Оксанка прибежит, начнёт права качать.
— Света, да что ты говоришь… — в голосе Дмитрия слышалась неуверенность.
— А что я говорю? Правду! Твоя дочка живёт как сыр в масле — квартира от бабушки, муж программист, сама в банке крутится. Денег у них куры не клюют! А нам что, на улице помирать? Мы тоже родня! Денису квартира нужна, ему уже тридцать два!
— Оксана моя дочь, — тихо сказал Дмитрий.
— Дочь-то дочь, но живёт она своей жизнью. В гости приезжает от силы раз в полгода! А кто тут с Людой будет мучиться? Ты! Кто деньги на лечение тратить будет? Ты! Так пусть хоть потом что-то остаётся. Тебе ещё жить, да жить. Новую жизнь строить. И заодно и с нами поделишься, куда тебе столько.
Людмила лежала и не дышала. В груди горело — то ли от предательства, то ли от бессилия.
— Ну и как ты предлагаешь? — спросил Виктор.
— Да очень просто. Завещание написать — на Дмитрия полностью. А уж он потом сам решит, кому что. Люда сейчас согласится на всё — она же понимает, что обуза. А пообещать можно, что он и с сестрой её потом поделится и дочь не забудет. А документы оформим, как только в город вернёмся.
— А если Оксана против будет? — неуверенно спросил муж.
— А что она сделает? Отсудить попробует? Да мы к тому времени всё уже переоформим окончательно и по доброй воле. Дача — на Дениса, например, квартира — тебе. Она и доказать ничего не сможет. Все чисто будет.
Денис молчал всё это время. Потом вдруг подал голос:
— А тётя правда долго не проживёт?
— Дениска, — ласково ответила мать, — тётя Люда очень больная. Ей уже не помочь. А жизнь продолжается. Тебе семью создавать надо, детей заводить. Где ты с женой жить будешь? В нашей двушке втроём? Нет, дача пригодится. Потом дом расширишь, хозяйство заведёшь.
Людмила закрыла глаза. Внутри всё переворачивалось — от обиды, от злости, от отчаяния. Её, получается, уже похоронили. Поделили имущество. Мужа настроили против дочери.
А ведь эту дачу она собственными руками облагораживала! Грядки копала, рассаду сажала, дом обустраивала. Когда Дмитрий три года без работы нормальной сидел, одни подработки периодами. Именно она огород кормила всю семью. Картошка, помидоры, огурцы — всё сама выращивала.
И квартиру они не покупали! Досталась от ее отца.
А теперь… Теперь её списали. Как старую мебель.
— Ладно, хватит об этом, — проворчал Дмитрий. — Пойдёмте спать. Завтра решим.
Людмила притворилась спящей, когда муж вошёл в спальню. Лежала с закрытыми глазами, пока он возился, ложился рядом. Слушала его сопение.
А сама думала.
К утру план созрел.
Дмитрий ушёл в магазин за продуктами. Светлана с Виктором и Денисом отправились на речку — искупаться. Людмила осталась одна.
Достала телефон. Левой рукой, медленно, набрала сообщение дочери:
«Оксана дочка очень прошу приезжай срочно. Важное дело. Не откладывай.»
Ответ пришёл почти сразу: «Мама, что случилось? Ты напугала меня! Андрей ещё температурит, но если срочно, то попрошу маму Романа посидеть. Завтра утром буду!»
«Хорошо, жду. Не говори папе что приедешь. Сюрприз будет.»
Потом написала ещё одно сообщение:
«Оксана когда приедешь найди нотариуса. Матвей Николаевич Орлов живёт в посёлке, дом крайний, синий. Скажи что завещание хочу написать. Только никому не говори зачем приехала.»
«Мама, что происходит? Завещание? Ты меня пугаешь!»
«Объясню когда приедешь. Очень важно. Доверяю только тебе.»
Людмила спрятала телефон под подушку. Сердце колотилось, но уже не от страха — от предвкушения.
Родственнички думают, она умирающая старуха? Сейчас посмотрим, кто кого переживёт.
К вечеру Светлана развеселилась. Нажарила картошки с грибами, достала из сумки домашний торт морковный. Суетилась вокруг Людмилы, приговаривала:
— Людочка, кушай, кушай. Силы набирайся. Мы же все за тебя переживаем!
Лицемерка. Ещё ночью обсуждала, сколько ей осталось жить, а сегодня заботу изображает.
Денис молча уплетал торт. Виктор рассказывал анекдоты. Дмитрий помогал жене есть, вытирал рот салфеткой. Играл роль заботливого мужа.
После ужина Людмила легла пораньше — голова болела, да и сил не было слушать Светланины причитания. Дмитрий помог ей устроиться в постели, включил негромко телевизор.
— Отдыхай, Людочка. А мы ещё на веранде посидим.
Людмила закрыла глаза, изображая дремоту. А сама прислушивалась — голоса опять доносились с крыльца. Говорили тише, чем вчера, но окно было открыто.
— Дима, нам завтра в город надо, — шептала Светлана. — К нотариусу съездим. Пока она в таком состоянии — самое время документы переоформить.
— Света, она же может поправиться…
— Поправиться? Ты посмотри на неё! Еле языком ворочает, рука не действует. Это уже навсегда, Дима. А дела решать надо сейчас, пока она сама ничего не соображает.
Людмила слушала и с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Завтра, говорите? Завтра у нас тут будет интересно.
Оксана приехала к полудню. Высокая, стройная, в деловом костюме — даже на дачу нарядилась, как на переговоры. Обняла мать осторожно, не сдавливая.
— Мама, как ты? Напугала меня вчера сообщением!
— Сейчас… всё… расскажу, — с трудом выговорила Людмила.
Дмитрий вышел. Удивился:
— Оксан? А ты когда приехала? Что-то не ждали…
— Мама просила. Сказала, срочное дело.
— Какое срочное? — он вопросительно посмотрел на жену.
Людмила молчала. Улыбалась одними глазами.
В час дня подъехала машина. Из неё вышел Матвей Николаевич — невысокий, аккуратный мужчина с портфелем.
— Добрый день! Людмила Михайловна просила приехать.
Светлана, которая как раз выходила из дома, замерла на крыльце.
— А вы кто? — подозрительно спросила она.
— Нотариус. Меня вызывали для оформления документов.
Лицо Светланы вытянулось. Она быстро зашла в дом, позвала мужа и сына:
— Витя! Денис! Выходите срочно!
Вся компания собралась в гостиной. Матвей Николаевич разложил на столе бумаги.
— Итак, Людмила Михайловна, вы хотите оформить завещание. Объясните, пожалуйста, ваши пожелания.
Людмила глубоко вздохнула. Слова давались тяжело, но она заставила себя говорить чётко:
— Всё… своё… имущество… завещаю… дочери… Оксане… Квартиру… дачу… счета… Всё.
Повисла тишина. Светлана побледнела. Дмитрий открыл рот, потом закрыл.
— Мать, ты что это? — пролепетал он. — Мы же не об этом говорили…
— А мы… вообще… не говорили, — медленно ответила Людмила. — Вы… говорили. Ночью… на крыльце… Думали… я сплю…
Светлана дёрнулась, как от удара.
— Люда, ты что несёшь? Какое крыльцо? Мы просто…
— Просто… делили… моё? — Людмила повернулась к нотариусу. — … оформляйте… Оксана… единственная… наследница.
Оксана стояла бледная, не понимая, что происходит.
— Мама…
— Сейчас же… документы…
Нотариус начал заполнять бланки. Светлана металась по комнате:
— Люда, ты с ума сошла! Мы семья! Как ты можешь всё одной ей оставлять! Ды вы посмотрите на неё, она не в своем уме!
— Оксана… дочь…
— А Денис что, не племянник? А Дима не муж? Тридцать лет прожили вместе!
— Тридцать лет… я думала… ты мне… сестра… — голос Людмилы окреп. — А оказалось… стервятник… Падаль… ждёшь…
Дмитрий сел в кресло, закрыл лицо руками.
— Люда… я не хотел… Света сама предложила… Я думал…
— Думал… что я… умру… и не узнаю?
— Я просто… растерялся… Врачи сказали…
— Врачи… сказали… бороться… А ты решил… погубить…
Матвей Николаевич закончил оформление. Людмила расписалась левой рукой — коряво, но разборчиво.
— Всё готово. Завещание зарегистрировано. Оксана Дмитриевна — единственная наследница всего имущества Людмилы Михайловны.
Светлана всплеснула руками:
— Да как же так! Денис мой всю жизнь бедствовать будет! А эта в Киеве роскошествует!
Оксана наконец поняла. Повернулась к тёте:
— Значит, пока мама лежала больная, вы тут её имущество делили? Красиво!
— А ты что, лучше? — огрызнулась Светлана. — Месяц не приезжала! Не звонила толком! А как до наследства дошло — сразу появилась!
— Я работаю! У меня семья, ребёнок! Но я никогда не желала маме смерти!
— Хватит! — Людмила стукнула левой рукой по столу. — Света… Виктор… Денис… Убирайтесь… с моей дачи… Сейчас же…
— Люда, да что ты! — Виктор попытался примирительно улыбнуться. — Мы же семья…
— Не семья… стервятники…
— А как же Дима? — злобно спросила Светлана. — Он тоже виноват?
Людмила посмотрела на мужа. Он сидел, сгорбившись, по щекам текли слёзы.
Оксана подошла к отцу, положила руку на плечо:
— Папа остаётся. Он муж мамы, будет за ней ухаживать. Хорошо ухаживать. — голос у неё был твёрдый, как у руководителя на совещании. — Но если я узнаю, что ты плохо с мамой обращаешься — выгоню. Теперь я здесь хозяйка.
Светлана схватила сумку:
— Ну и оставайся со своей драгоценной дочкой! Посмотрим, как она за тобой ухаживать будет из Киева!
— Лучше… одна… чем с гиенами…
Через полчаса родственники уехали. Оксана осталась до вечера — помогала по хозяйству, готовила ужин.
— Мама, — тихо сказала она, — я не знала, что они такие…
— Теперь… знаешь… Люди… показывают… лица…
— А папа?
Людмила посмотрела на мужа. Он мыл посуду, спина у него была ссутуленная, движения неуверенные.
— Папа… испугался… Подумал… я умру… и останется… ни с чем… Простить… можно… Но теперь… пусть… заслуживает…
Вечером, когда Оксана уехала, Дмитрий подошёл к жене.
— Люда… прости меня… Поверил Свете…
— Дима… — она взяла его руку левой ладонью. — Тридцать лет… прожили…
Он кивнул, не поднимая глаз.
— Я буду… хорошо ухаживать… Обещаю…
— Буду… проверять… — она улыбнулась. — Дочка… строгая…
Через месяц Людмила уже могла ходить с палочкой. Речь восстановилась почти полностью. Дмитрий действительно ухаживал — внимательно, терпеливо, с виноватой нежностью.
А Оксана приезжала каждые выходные. Привозила внука, который теперь обожал дачу. Помогала в огороде, готовила, разговаривала с матерью до поздней ночи.
Светлана звонила дважды — просила прощения, намекала на примирение. Людмила отвечала коротко:
— Прощаю. Но близко больше не подпущ.
А дача расцветала. Яблони, которые сажали когда-то молодыми, дали особенно богатый урожай. Словно земля радовалась — хозяйка выжила, выстояла и защитила то, что создавала всю жизнь.
Стервятники улетели ни с чем.
А семья — настоящая семья — осталась.
Как вы думаете, что бы вы сделали на месте Людмилы, когда узнали о коварном плане близких людей? Как бы вы поступили с мужем?
