— Знаешь, Лена, я тут подумал… — Виктор Андреевич присел на краешек дивана, не снимая пиджак. От него пахло вечерним воздухом и едва уловимым ароматом корпоративного застолья.
— О чем? — она подняла глаза от книги, которую читала в ожидании мужа. Сорок два года совместной жизни научили её не волноваться, когда он задерживается на работе, особенно под Рождество.
— Мы ведь давно живём как соседи, — его голос звучал непривычно глухо. — А я хочу на старости лет новых эмоций.
Елена Павловна медленно закрыла книгу, заложив страницу старой открыткой, которую муж привёз ей когда-то из командировки в Ригу. Было это лет тридцать назад, как раз когда родилась Анечка, их дочь.
— К другой уходишь? — спросила она тихо, удивляясь собственному спокойствию.
— Нет, — он покачал головой, всё так же не глядя на неё. — Просто на корпоративе сегодня понял… Надоело жить в клетке, улыбаться по расписанию кому надо. Хочу свободы.
— И как ты себе это представляешь?
— У меня есть накопления. Полгода доработаю до пенсии и уеду во Вьетнам.
Елена Павловна почувствовала, как где-то внутри поднимается волна — не то обиды, не то смеха. Сорок два года вместе. Двое детей. Трое внуков. Все воскресенья в «Ашане», выбирая продукты на неделю.
Все отпуска — вместе, будь то санаторий в Кисловодске или тур по Европе. Вечерние прогулки вокруг озера, где они каждую весну кормили уток хлебом, а потом внуков приучили к этому ритуалу.
— И где ты собираешься жить эти полгода? — спросила она, чувствуя, как внутри растет странное, незнакомое чувство.
— Ну, тут, дома, а где же еще — он пожал плечами, словно это было самой естественной вещью на свете.
— Хорошо, — она поднялась с кресла, аккуратно положив книгу на журнальный столик. — Очень хорошо.
— Ты что, даже не будешь спорить? — в его голосе промелькнуло удивление.
— А зачем? Ты взрослый человек, Витя. Решил — значит решил. Ты же это мне сказал не для того, чтобы я тебя уговаривала.
Той ночью она долго не могла уснуть, вспоминая, как познакомились в институте, как он делал предложение в парке Горького, как рожала Анечку, а он метался по коридорам роддома с букетом гвоздик. Как потом появился Димка, их младший. Как копили на первую машину, как делали ремонт в этой квартире, въехав в неё молодыми специалистами.
А утром началась новая жизнь.
Виктор Андреевич не сразу заметил перемены. Первую неделю он жил в плену своих фантазий о будущем, листая на рабочем компьютере фотографии вьетнамских пляжей и высчитывая стоимость аренды жилья в Нячанге. На работе он даже начал прислушиваться к разговорам молодого системного администратора, который вечно рассказывал о своих путешествиях по Азии.
— Виктор Андреевич, вы бы видели там рассветы! — восторгался парень, размахивая руками. — Выходишь на балкон своего бунгало, а перед тобой — море, пальмы, и солнце медленно поднимается над горизонтом…
Каждый такой разговор придавал уверенности в правильности решения. Но дома… Дома что-то неуловимо менялось.
Сначала он не придал значения тому, что в холодильнике больше нет привычных контейнеров с едой. Сорок два года Лена готовила на неделю вперёд — в воскресенье весь день на кухне, запах свежей выпечки, борща, котлет. Он так привык к этому, что только на третий день осознал — в холодильнике пусто.
— Лена, — позвал он вечером, стоя перед открытым холодильником, — а где…
— Что-то нужно? — она оторвалась от планшета, где читала какую-то книгу.
— Ужин…
— А, — она пожала плечами, — я больше не готовлю на неделю вперёд. Зачем? Ты же скоро уезжаешь, а мне одной столько не нужно.
В её голосе не было ни упрёка, ни злости — только спокойное констатирование факта. И от этого спокойствия становилось не по себе.
Через пару дней он обнаружил, что в шкафу закончились чистые рубашки. Обычно Лена следила за этим сама — стирала, гладила, развешивала по плечикам. Он настолько привык к порядку в шкафу, что даже не задумывался, откуда он берётся.
— Лен, — снова позвал он, — а где мои рубашки?
— Наверное, в корзине для белья, — донеслось из другой комнаты. — Стиральная машина в твоём распоряжении. Инструкция, если нужна, на полке.
Он растерянно посмотрел на корзину с грязным бельём. За сорок два года он ни разу не стирал сам — как-то не приходилось. А теперь…
Но самое странное началось по вечерам. Раньше они всегда были дома — смотрели телевизор, Лена вязала или читала, он решал кроссворды или играл в шахматы онлайн. По выходным выходили на прогулку вокруг озера — традиция, которой не изменяли уже много лет.
Теперь же…
— Я ухожу, — сообщила она однажды вечером, надевая своё синее пальто, которое он подарил ей на прошлый день рождения.
— Куда? — он оторвался от ноутбука.
— К Тамаре. У нас занятия танцами в Сокольниках.
— Танцами? — он удивлённо поднял брови. — С каких пор ты…
— С прошлой недели, — она поправила воротник пальто. — Тамара давно звала, а тут появилось свободное время. Почему бы и нет?
Она вышла, оставив после себя лёгкий аромат любимых духов — тех самых, которые он привозил ей из каждой командировки. Почему-то вспомнилось, как она радовалась этим флакончикам, как бережно расставляла их на туалетном столике…
Вечера стали невыносимыми.
Пустая квартира давила тишиной.
Он включал телевизор, но не слышал, что там говорят.
Пробовал читать новости в интернете, но строчки расплывались перед глазами.
Готовить он так и не научился — перебивался бутербродами или заказывал доставку. Однажды попробовал сварить суп из пакетика — получилось что-то несъедобное. Раньше он и не задумывался, сколько труда вкладывала Лена в то, чтобы их еда всегда была вкусной и разнообразной.
Стирка тоже оказалась испытанием. После того как он испортил свой любимый свитер (Лена связала его пять лет назад), пришлось изучать значки на ярлыках и режимы стиральной машины. Как она всё это помнила? Как успевала?
А Лена… Лена словно расцветала. Появилась какая-то новая грация в движениях — видимо, от танцев. Она стала чаще улыбаться, напевать что-то, занимаясь своими делами. Купила новое платье — тёмно-зелёное, облегающее, он таких на ней не помнил.
— Тебе не кажется, что это слишком… — начал он, увидев её в этом платье.
— Что именно? — она вопросительно подняла бровь.
— Ну… молодёжное?
— А сколько мне лет, Витя? — она усмехнулась. — Я что, должна в сером халате ходить?
Он промолчал. Действительно, сколько ей лет? Шестьдесят два? Когда это случилось? Для него она всё ещё была той девчонкой с физмата, с косичками и веснушками на носу…
А потом случился тот вечер с букетом.
Она вошла в квартиру, держа в руках охапку нежно-розовых тюльпанов. На щеках румянец от мороза, глаза блестят, и такая улыбка… Он не видел такой улыбки уже много лет.
— Это что? — Виктор Андреевич поднялся с дивана так резко, что очки съехали на кончик носа.
— Тюльпаны, — она прошла на кухню, доставая из шкафа старую хрустальную вазу — подарок его мамы на их свадьбу. — Первые в этом году. Правда, красивые?
— Кто тебе их подарил? — его голос дрогнул.
Она повернулась к нему, всё ещё держа цветы:
— А почему тебя это интересует?
— Потому что я твой муж!
— Надо же, — она начала аккуратно расставлять тюльпаны в вазе, — а я думала, мы просто соседи. Ты же сам так сказал.
— Лена, прекрати…
— Что прекратить, Витя? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Жить? Радоваться? Принимать цветы? Или, может быть, ходить на танцы? Знаешь, я тут подумала… нам ведь нужно будет успеть оформить развод перед твоим отъездом.
— Какой ещё развод? — он почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Обычный, Витя. В ЗАГСе. Как у всех.
— Но зачем?
— А как иначе? — она поставила вазу с цветами на стол. — Ты уедешь во Вьетнам, а я что? Буду тут сидеть и ждать? Так не бывает. Ты хочешь свободы — будет тебе свобода. Полная.
В тот вечер он впервые не смог уснуть.
Лежал, глядя в потолок, и вспоминал.
Как познакомились на первом курсе — она уронила конспекты на лестнице, а он помог собрать.
Как боялся подойти, а потом полгода писал ей записки, пока друзья не подтолкнули знакомиться.
Как делал предложение — колени тряслись так, что еле устоял.
Как радовались, когда родилась Анечка, как он носился по всей Москве, доставая для Лены клубнику зимой — ей очень хотелось…
Сорок два года. Целая жизнь.
А теперь что? Вьетнам? Пальмы? Море? А как же внуки? Как же воскресные обеды всей семьёй? Как же их традиция — каждый год 31 декабря ходить в баню, а потом готовить оливье вместе под «Иронию судьбы»?
Утром он встал разбитый, с головной болью. Лены уже не было дома — записка на холодильнике сообщала, что она ушла к парикмахеру. Раньше она всегда советовалась с ним перед тем, как менять причёску…
Дни потекли странно. Он заметил, как много мелочей связывало их все эти годы. Как она всегда знала, когда у него важная встреча, и готовила его любимый кофе чуть крепче обычного. Как находила его очки, которые он вечно терял. Как помнила дни рождения всех его родственников и друзей…
А ещё он начал замечать, как она изменилась.
Новая стрижка оказалась ей очень к лицу — она словно сбросила лет десять. После танцев она возвращалась какая-то особенно лёгкая, напевая что-то себе под нос. Телефон всё чаще звонил по вечерам — то Тамара, то какие-то новые подруги с танцев, то еще кто-то.
— Лен, — не выдержал он однажды, — давай поговорим.
— О чём? — она подняла глаза от телефона, где читала какое-то сообщение. — О климате во Вьетнаме?
— Я погорячился тогда…
— Нет, Витюш, — она покачала головой. — Ты был абсолютно честен. Впервые за много лет. И знаешь, я тебе даже благодарна. Ты мне открыл глаза. Знаешь, я ведь действительно жила как в клетке. Только клетку эту я сама себе построила. Всё время думала — а что Витя скажет? А что Витя подумает? А вдруг Вите не понравится? А теперь… теперь я свободна. И знаешь, что я поняла?
Он молчал, боясь услышать ответ.
— Что жизнь прекрасна. В любом возрасте. Надо только не бояться жить.
После этого разговора что-то надломилось в их привычном укладе окончательно. Елена Павловна стала чаще видеться с детьми — но без него. Анечка заезжала среди недели с внуками, и они подолгу шептались на кухне. Он слышал, как дочь говорила:
— Мам, ты прямо светишься! Давно тебя такой не видела.
— Просто я наконец-то начала жить для себя, доченька.
Димка звонил каждый день — раньше он никогда так часто не звонил. Виктор Андреевич случайно услышал обрывок разговора:
— Мам, а может оно и к лучшему? Ты же сама говорила, что последние годы было непросто….
— Знаешь, сынок, иногда нужно всё потерять, чтобы понять, что именно ты теряешь.
А потом она огорошила его новостью за ужином. Он как раз пытался изобразить подобие нормальной жизни — заказал доставку из их любимого ресторана, накрыл стол…
— Улетаю через неделю, — сказала она, отправляя в рот кусочек любимой утки по-пекински.
— Что? — он замер с вилкой на полпути ко рту.
— В Грецию. С Тамарой. На две недели.
— Какая Греция? — он почувствовал, как внутри всё холодеет. — Ты же никогда…
— Что «никогда»? — она промокнула губы салфеткой. — Никогда не ездила одна? Верно. Но теперь самое время начать.
— А как же…
— Что? — она посмотрела на него с искренним любопытством. — Ты уезжаешь во Вьетнам на всю оставшуюся жизнь, а я не могу съездить на две недели в Грецию?
— Но это другое!
— Почему? — она откинулась на спинку стула. — Объясни мне, Витя, почему это другое? Потому что ты — мужчина? Или потому что тебе можно хотеть новых эмоций, а мне нельзя?
Он молчал, не зная, что ответить. А она продолжала:
— Я ведь никогда не была на Крите. Там, говорят, море необыкновенного цвета. И оливковые рощи. И таверны на берегу. Тамара показывала фотографии — там такие закаты…
— Лен, — его голос звучал глухо, — давай вместе поедем?
Она посмотрела на него долгим взглядом:
— Нет, Витя. Ты же хотел свободы? Вот и я хочу того же.
Эти две недели превратились для него в пытку. Он не находил себе места в пустой квартире. Ворочался без сна ночами, представляя греческие пляжи, Лену в купальнике (боже, когда он в последний раз видел её в купальнике?), местных горячих греков…
На работе он совершал ошибку за ошибкой. Молодой системный администратор, заметив его состояние, как-то спросил:
— Виктор Андреевич, а вы точно хотите во Вьетнам?
— А что?
— Да так… просто вы раньше с таким восторгом слушали про Азию, а теперь будто и не слышите…
Он действительно больше не мог слушать про путешествия. Все его мысли были заняты другим — воспоминаниями. Каждый вечер он доставал старые альбомы, перебирал фотографии. Вот они молодые, только поженились. Вот первый отпуск — она боится волн, держится за него. Вот первая машина — старенькие «Жигули», но как же они были счастливы! А вот внуки маленькие…
В день её прилёта он приехал в аэропорт за три часа. Купил в цветочном киоске огромный букет пионов — её любимых. Продавщица, глядя на его нервные руки, спросила:
— Встречаете кого-то особенного?
— Любимую, — ответил он. И вдруг добавил: — жену.
Когда она появилась в зале прилета, у него перехватило дыхание. Загорелая, в летнем платье в пол, с новой прической — она выглядела как кинозвезда. Он вдруг увидел её другими глазами — не как привычную часть быта, а как женщину. Красивую, уверенную в себе женщину.
— Ленка, — он шагнул навстречу, протягивая цветы, — прости меня. Я был…
— Слепым? — она приняла букет, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на прежнюю нежность. — Ну что, получил своих новых эмоций? Успокоился?
— Лена, я…
— Знаешь, — она остановилась посреди зала, — там, в Греции, я много думала. О нас. О том, как мы жили все эти годы. И знаешь, что я поняла?
Он затаил дыхание.
— Что мы никогда не были соседями. Мы были семьёй. Просто иногда нужно едва не потерять что-то, чтобы понять его ценность.
— А как же развод? — осторожно спросил он.
— А что Вьетнам?
Они посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись — как не смеялись уже много лет.
— Поехали домой, — сказала она. — Только давай заедем в магазин — холодильник наверняка пустой.
— Лена… — он взял её за руку. — А помнишь, как я делал тебе предложение? В парке Горького?
— Конечно. Ты так волновался, что уронил кольцо в фонтан.
— Может… может, сходим туда завтра?
Она улыбнулась:
— Свидание?
— Свидание.
Они вышли из аэропорта в московское лето. Впереди был обычный день — магазин, домашние дела, вечерняя прогулка. Но что-то неуловимо изменилось. Словно они оба вдруг проснулись от долгого сна и увидели друг друга заново.
А на следующий день он повёл её в парк Горького. И они долго сидели на той самой скамейке у фонтана, держась за руки и вспоминая.
И он вдруг понял — никакие пальмы и экзотические пляжи не заменят этого простого счастья: быть рядом с человеком, который знает все твои привычки, помнит все твои истории и любит тебя — несмотря ни на что.
