Светлана, листая смартфон мужа, делала это скорее из праздного любопытства. Ну, кто из нас не заглядывал в чужие гаджеты, когда в браке давно уже действует принцип: «моё — твоё, твоё — тоже моё»?
— Паш, — вдруг произнесла она срывающимся голосом. — Объясни мне, что это за перевод Веронике на сто двадцать тысяч гривен?
Причина для дрожи в голосе была более чем веская: они уже третий месяц жили в режиме жёсткой экономии. Покупали самый дешёвый растворимый кофе, хлеб брали только по уценке, а новые кроссовки Света себе так и не купила, хотя старые буквально развалились. И тут — бац! — огромная сумма ушла бывшей жене.
Павел замер с половником в руке, которым мешал ужин.
— Света, — начал он, но слова застряли в горле.
— Ты знаешь, — продолжила Светлана очень тихо, — мы с тобой вчера чуть не разругались, стоит ли покупать творог по акции. Творог за пятьдесят пять гривен! А ты спокойно отправил ей сто двадцать тысяч?
— Светочка…
— Значит, мы с тобой едим макароны без мяса, а бывшей ты приобрёл автомобиль?! — взорвалась она.
И ведь это была горькая правда. Да, подержанная Хюндай Соната, но всё же — целая машина. Вероника позвонила ему, рыдая в трубку: мол, старый автомобиль разбила, а ей срочно нужно ездить на работу, детей в школу возить. Попросила одолжить, пообещав вернуть.
Но когда это «потом» наступит?
— Послушай, — Павел поставил сковороду и повернулся к жене. — Ты просто не понимаешь. У неё там возникла критическая ситуация.
— Критическая ситуация?! — Светлана резко поднялась, и телефон соскользнул на диван. — А у нас, по-твоему, не критическая? Мы живём в режиме выживания, я хожу в одних и тех же джинсах два года, а ты?
Она замолчала. Смотрела на него так, словно видела чужого человека. И в этом взгляде была такая острая, невыносимая боль, что Павлу захотелось исчезнуть.
— Знаешь, что обиднее всего? — продолжила Светлана уже очень ровным тоном, но от этого спокойствия становилось только страшнее. — Не в том дело, что ты помог ей деньгами. А в том, что ты даже не посчитал нужным меня предупредить. Просто взял и перевёл. Наши общие деньги, которые мы откладываем на первый взнос за собственную квартиру.
Павел открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что не может найти ни одного слова. Потому что она была права. Абсолютно права.
— Света, пойми, она же мать моих сыновей.
— А я кто?! — воскликнула жена. — Кто я в этом доме? Гостья? Соседка по комнате?
И тут случилось то, чего Павел боялся больше всего. Светлана заплакала. Не громко, не истерично — просто молча, с беззвучными слезами, стоя посреди кухни, рядом с этой сковородкой с дешёвыми макаронами.
— Ты знаешь, — прошептала она, — я так устала ощущать себя на втором месте в твоей жизни.
Павел шагнул к жене, чтобы обнять её, но она отстранилась.
— Не надо, — сказала Светлана. — Мне нужно побыть одной и всё обдумать.
И вышла из кухни.
А он остался стоять в одиночестве — с остывающим ужином и чётким осознанием того, что его совместная жизнь только что дала глубокую трещину.
Три дня они прожили, как чужие люди в коммунальной квартире. Светлана вставала до его пробуждения, уходила на работу, не прощаясь. Павел притворялся спящим, хотя на самом деле лежал и мучительно размышлял. А о чём тут думать? О том, что он сам виноват? Это и без долгих раздумий было очевидно.
В четверг вечером они встретились на кухне. Молчали. Слышно было только, как звякают ложки о тарелки, да гудит старый холодильник.
— Света, — не выдержал Павел. — Ну давай же наконец поговорим!
Она подняла глаза. Усталые, потухшие.
— О чём говорить, Паш?
— Просто… ну, просто так вышло.
— Так вышло?! — Светлана резко поставила кружку на стол. — Павел, ты же эти деньги не на улице нашёл! Ты сознательно принял решение передать сто двадцать тысяч гривен своей бывшей жене, даже не посоветовавшись со мной.
Он промолчал. Потому что возразить было нечего.
— Знаешь, что меня больше всего ранит? — продолжила жена, и её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Не сама потеря денег. А то, что для тебя этот поступок был естественным. Позвонила Вера — и ты тут же бросился на помощь. А я? Я что, чужая тебе?
— Светочка, ну что ты такое говоришь! Ты же моя жена!
— Жена! — горько рассмеялась она. — Жена, которая последней узнаёт о твоих важнейших решениях. Жена, с которой ты не советуешься, когда речь идёт о крупных тратах. Жена, которая экономит на всём, пока ты «спасаешь» свою бывшую семью.
И тут Павел не выдержал:
— А что мне оставалось делать?! У неё же мои дети! Она просила не просто так — там были реальные проблемы с транспортом!
— Дети?! — Светлана встала так резко, что стул едва не опрокинулся. — А мы, что, не планируем своих детей? Мы что, не копим на нашу квартиру, чтобы и у наших будущих детей было достойное место для жизни? Или для тебя это не считается?
Слышать это было невыносимо больно. Потому что они действительно планировали. Светлана даже начала принимать специальные витамины, готовилась. Но они постоянно откладывали — то денег не хватает, то однушка слишком мала, то ещё какая-нибудь причина.
— Светочка, — уже тише сказал он, — ну ты же пойми, у них действительно была критическая ситуация.
— А у нас её нет?! — Её голос сорвался на крик. — Мы живём в крошечной квартире, где даже развернуться негде! Я вкалываю на двух работах, чтобы мы могли позволить себе нормальную еду! А ты считаешь нормальным отдать последние деньги женщине, которая тебя когда-то бросила!
— Послушай, Света, — начал было Павел, но жена его снова перебила:
— Мы с тобой считаем каждую копейку, а ты за один вечер потратил на неё больше, чем мы можем отложить за полгода!
И тут он не сдержался:
— Да понимаешь ты или нет — там дети! Мои дети! И если им что-то срочно нужно, я не могу просто отвернуться!
— А я могу?! — закричала Светлана. — Я, что ли, сказала — не помогай детям? Я сказала — не переводи ей деньги на машину, не поставив меня в известность!
— Светочка, — прошептал Павел. — Я просто чувствую перед ними вину. Понимаешь? Я ушёл из той семьи, а дети остались с ней.
— Виноватым? — Светлана вытерла слёзы. — А передо мной ты не чувствуешь себя виноватым? Я пять лет строю с тобой наше будущее, пять лет приношу в жертву свои интересы ради наших общих планов. А ты…
Она снова села на стул, закрыв лицо руками.
— Света, подожди, — Павел сел рядом с ней. — Ты права. Ты во всём права. Я поступил, как последний эгоист.
— Не как эгоист, — тихо произнесла она. — Эгоист думает только о себе. А ты думаешь обо всех в этом мире, кроме меня.
И эта фраза была хуже любого крика, любых упрёков. Потому что это была чистейшая правда.
— Я всё исправлю, — прошептал он. — Клянусь, я исправлюсь.
Светлана долго молчала. Потом поднялась, подошла к окну.
— Знаешь, Паш. Может быть, нам стоит ввести раздельный бюджет?
— Что? — Он не поверил своим ушам.
— Раздельный бюджет, — повторила она, не оборачиваясь. — У каждого будут свои деньги. Хочешь помогать бывшей — помогай. Но только из своей зарплаты.
И это ещё не всё — она взяла со стола ключи от квартиры.
— Я поеду к маме. Мне нужно время подумать.
— Света, не уходи. Останься. Мы ещё поговорим!
— Не о чем говорить, — устало сказала она. — Мне нужно понять, готова ли я дальше жить с человеком, который считает меня второстепенной частью своей жизни.
Она ушла. А Павел остался сидеть на кухне, глядя на тарелку с недоеденным супом и понимая — он может потерять её. Навсегда лишиться самого дорогого человека из-за собственной безответственной глупости.
Телефон завибрировал. Сообщение от Веры: «Пашенька, спасибо тебе огромное! Машину уже купили, дети так счастливы! Ты просто лучший!»
Он выключил телефон и медленно пошёл в спальню. Завтра ему придётся принимать тяжёлые решения.
Светлана вернулась ровно через неделю. Не предупредила, просто пришла вечером, когда Павел сидел на кухне с чашкой чая и думал — а думал он теперь постоянно. О том, как же он докатился до такого состояния.
Она выглядела совершенно иначе. Собранной. Уверенной в себе. И это пугало его гораздо сильнее, чем её слёзы неделю назад.
— Привет, — сказала она просто.
— Привет, — ответил он. — Как провела время?
— Нормально. — Светлана сняла куртку, повесила на стул. — Мы поговорим?
— Конечно. — Павел отставил чашку. — Света, я…
— Подожди, — перебила она. — Я сначала выскажусь. Хорошо?
Он молча кивнул. Сердце колотилось где-то в горле.
— Я очень много размышляла на этой неделе, — начала Светлана, садясь напротив. — О нас. О том, что происходит. О том, хочу ли я продолжать так жить.
Пауза. Долгая, мучительная тишина.
— И знаешь, к какому выводу я пришла?
Павел боялся даже дышать.
— Я устала бороться с твоими призраками, Паш. Устала конкурировать с твоим прошлым. Устала быть женой, которая узнаёт о решениях мужа по факту.
— Светочка…
— Нет! — Она подняла руку. — Дай мне закончить. Пожалуйста.
Светлана встала, прошла по кухне. Остановилась у окна.
— Ты знаешь, мама сказала мне одну очень важную вещь. Она сказала: если мужчина действительно любит тебя, он ставит тебя на первое место. Не на второе, не на третье — а на первое. А если не ставит, то это не твой мужчина.
— Света, послушай меня…
— Я слушала тебя пять лет! — воскликнула она. — Пять лет я слушала твои объяснения, почему Вероника важнее! Почему её проблемы — это твои проблемы, а мои — это просто мои капризы!
Она повернулась к нему, и он увидел в её глазах не гнев — хуже. Равнодушие.
— Ты даже сейчас не понимаешь, в чём заключается главная проблема. Ты думаешь: ну подумаешь, дал немного денег бывшей. Ну и что такого?
— Да нет же, я понимаю!
— Не понимаешь! — крикнула Светлана. — Если бы понимал, ты бы не поступил так! Павел, ты же взрослый человек — неужели не видишь, что тебя используют?
— Кто меня использует?
— Вероника! — Светлана села обратно, посмотрела ему прямо в глаза. — Она же отлично знает: стоит позвонить, пожаловаться, и ты сделаешь для неё всё. Потому что ты чувствуешь вину.
— А я действительно виноват перед ними.
— В чём?! — Она ударила ладонью по столу. — В том, что развёлся с женщиной, которая тебя не любила? В том, что построил новую, счастливую жизнь?
Павел молчал. Потому что она была права. Снова права.
— Паш, — сказала Светлана тише, — ты живёшь в какой-то иллюзии. Думаешь, что если будешь постоянно помогать Веронике, то дети простят тебя за развод. Но знаешь что? Дети давно уже всё поняли. Они выросли и живут своей жизнью. А ты всё продолжаешь играть в какую-то бесконечную игру под названием «искупление вины».
Павел вдруг осознал, что её слова верны. И от этого осознания ему стало ещё хуже.
— Хорошо, — сказал он медленно. — Допустим, ты права. Что мы делаем дальше?
— Дальше вот что, — ответила Светлана. — У каждого будет своя зарплата, свои расходы, свои личные решения. Общие траты — квартира, еда, отпуск — делим пополам. Хочешь помогать Веронике — помогай, но только из своих личных денег.
— Хорошо, — сказал он.
И оба они понимали — ничего хорошего в этом нет. Есть только попытка спасти то немногое, что ещё можно было спасти.
Прошло три месяца.
Павел возвращался с работы и видел на кухонном столе чек — Светлана купила продукты на свои средства. Рядом лежала записка: «Твоя половина — 450 гривен».
И, как ни странно, впервые за долгое время он ощущал какую-то внутреннюю чистоту, что ли. Никого не обманывал, ни перед кем не оправдывался.
А ещё — впервые за многие годы — он сказал Веронике «нет».
Это случилось так: она позвонила в воскресенье, голос, как всегда, был слезливым.
— Паш, у меня тут снова проблемы. Мне на ремонт в доме не хватает средств.
— Вера, — перебил он, — обратись за кредитом в банк.
И повесил трубку.
И тут случилось самое интересное — ему стало легко. Впервые за долгое время — просто легко на душе.
Светлана слышала этот разговор. Ничего не сказала, только поставила перед ним горячий чай.
Они медленно, заново учились жить вместе.
И постепенно что-то между ними начало меняться.
— Света, — сказал он как-то вечером, — а давай наконец-то съездим в отпуск? Я немного накопил.
— Куда? — В её голосе прозвучал неподдельный интерес.
— Да хоть на Чёрное море. Солнце, пляж. Как в нашей молодости.
— А средства?
— А что средства? — Павел пожал плечами. — У меня есть, у тебя есть. Скинемся поровну и поедем.
Светлана долго смотрела на него. Потом вдруг крепко обняла.
— А я уже и не помню, когда ты в последний раз предлагал что-то, предназначенное только для нас, — прошептала она.
У вас когда-нибудь возникало ощущение, что жизнь неожиданно дарит второй шанс? Вот именно это они и почувствовали — второй шанс на настоящую, крепкую семью, где нет места призракам из прошлого.
А макароны за тридцать гривен они, кстати, до сих пор иногда готовят. Просто потому, что им это вкусно. И никто больше не говорит об экономии — говорят о том, что этот простой ужин напоминает им, как важно ценить друг друга и ставить партнёра на первое место.
А теперь честно: как вы думаете, Светлана поступила правильно, когда предложила раздельный бюджет, или это был просто способ наказать Павла за предательство доверия?
