Евгений вернулся домой после рабочего дня каким-то непривычно напряжённым.
— София, мне необходимо серьёзно поговорить, — произнёс он.
Тон был официальный, отстранённый. Как будто он не муж, а руководитель в кабинете. София выключила конфорку под кастрюлей и обернулась к нему. Двенадцать лет в браке научили её чувствовать, когда в воздухе что-то сгущается.
— Я ухожу, — заявил он. Без какой-либо прелюдии. — Ухожу к Вере.
Вера — коллега из его же отдела. София видела её на корпоративных вечеринках: молодая, со звонким смехом, всегда с развевающимися длинными волосами. Такие девушки обычно сходят со страниц глянцевых изданий.
— Что значит, ты уходишь? — София осела на табурет. Ноги её вдруг стали ватными.
— Ну, именно то и значит — ухожу. Я влюбился. По-настоящему. Ты понимаешь? Мне тридцать восемь, а я чувствую себя на двадцать.
— Женя, но как же мы? У нас же Алиса. Наш дом. Целая жизнь!
— Вот именно. Какая это жизнь — так, существование. — Он заходил по кухне, энергично размахивая руками. — Ты меня просто не понимаешь, Соня. Я здесь задыхаюсь. Каждый день одно и то же: работа-дом-телевизор-сон.
Алиса подняла голову из-за стола:
— Папа, а что значит «задыхаюсь»?
Наступила тишина. Долгая, тягучая, как патока.
— Папа очень устал на работе, солнышко, — мягко сказала София. — Иди-ка в комнату, посмотри пока мультики.
Дочка послушно удалилась. А Евгений продолжил:
— Я завтра заберу свои вещи. Не хочу затягивать, делать ещё больнее. Лучше сразу, и честно.
Честно? София едва сдержала горький смех. Честно — это когда признаются в существующих проблемах, когда ищут выход вместе. А не когда ставят перед фактом, словно объявляют приговор.
— А мы? — спросила она. — Что теперь будет с нами?
— Ты справишься. Ты сильная. Всегда была гораздо сильнее меня.
Он ушёл в спальню собирать чемоданы. А София осталась одна на кухне. Сидела и смотрела на так и не доваренный ужин. Как же это произошло?
«Она видит во мне Мужчину», — эхом отдавались в голове его слова.
А что же видела София? Усталого, безразличного человека, который приходил домой и молча ужинал. Который на все её вопросы отвечал «нормально» и «ничего особенного».
Но ведь она тоже была усталой. Школа, домашние дела, Алиса. Когда успеть позаботиться о себе, если постоянно заботишься обо всех остальных?
Утром Евгений ушёл. С двумя большими чемоданами и с виноватым выражением глаз.
— Я буду регулярно помогать Алисе, — пообещал он, стоя на пороге.
София кивнула. А что ещё она могла сделать?
Первые дни пролетели, словно в плотном тумане.
София ходила на работу в Полтаве, заставляла себя улыбаться коллегам, объясняла детям математические задачки. А внутри — абсолютная пустота. Как будто кто-то вырвал из неё что-то жизненно важное, и теперь она существует только на автопилоте.
— Мама, а почему папа так долго не приходит домой? — спрашивала Алиса каждый вечер.
— Папа очень занят, солнышко. У него сейчас сложный период на работе.
Ложь давалась с большим трудом. Но как объяснить семилетнему ребёнку, что отец выбрал другую жизнь? Что их семья оказалась для него недостаточно яркой, недостаточно увлекательной?
По вечерам, когда дочка засыпала, София садилась на кухне. Тишина стала давящей. Раньше хотя бы телевизор работал — Евгений смотрел футбол или новости. Теперь молчание было просто оглушительным.
«Что я сделала неправильно? — крутилась в голове одна и та же мысль. — Почему не смогла его удержать?»
— Соня, хватит себя изводить! — Лидия, подруга ещё со школьной скамьи, ворвалась в квартиру в субботу утром. — Быстро собирайся!
— Куда? — София сидела в халате, допивая уже третью чашку кофе.
— В фитнес-центр. Я записала тебя на пробную тренировку.
— Лида, я не могу. У меня Алиса, тут дела по дому.
— Алиса останется со мной! Кирилл с ней поиграет. А дела, — Лидия присела рядом. — Соня, ты на себя в зеркало вообще смотрела? Ты превращаешься в тень! Так нельзя.
В спортзале было невероятно шумно и многолюдно. Громко гремела музыка, люди энергично тренировались, смеялись. София чувствовала себя совершенно чужой на этом празднике жизни.
— Не останавливаемся! — кричал тренер. — Ещё десять приседаний!
Мышцы горели нестерпимо. Лёгкие разрывались. Но, как это ни странно, впервые за целую неделю София не думала о Евгении. Только о том, как бы не упасть, не опозориться.
После изнурительной тренировки, вся красная и мокрая, она смотрела на своё отражение в зеркале в раздевалке. В глазах что-то блеснуло. Живое.
— Ну как тебе? — спросила Лидия.
— Тяжело, — честно ответила София. — Но, я не знаю, как это описать. Как будто я немного проснулась.
Через неделю Лидия притащила её на курсы живописи.
— Ты же в школе обожала рисовать! — убеждала подруга. — Помнишь, как ты карикатуры на учителей рисовала?
— Это было сто лет назад, Лида.
— И что? Руки у тебя не отсохли же!
В студии витал сильный запах красок и скипидара. Запах детства, когда мир казался бескрайним, а все мечты — легко осуществимыми. София взяла кисть — и тут же забыла обо всём на свете.
Её первая картина вышла неровной. Яблоко было больше похоже на помидор, а ваза — на простое ведро. Но София смеялась! Впервые за месяц — смеялась от души.
— У вас определённо есть способности, — заметила преподавательница, пожилая женщина с очень добрыми глазами. — Нужно только перестать бояться.
А чего ей, собственно, бояться? Самое страшное уже случилось. Муж ушёл. Ниже падать некуда.
Евгений звонил редко. Спрашивал о Алисе, неловко молчал в трубку. Голос у него, казалось, стал каким-то усталым.
— Как твои дела? — спрашивал он дежурным тоном.
— Нормально, — отвечала София. И сама удивлялась — она не врала. Действительно, нормально. Более того — с каждым днём становилось всё лучше.
Она начала замечать то, что раньше пролетало мимо её внимания.
В фитнес-центре познакомилась с Майей — разведённой женщиной с двумя детьми. Та жила одна уже три года и выглядела абсолютно счастливой.
— Знаешь, — сказала Майя после тренировки, — первый год был настоящим кошмаром. Я думала, что жизнь закончилась. А потом поняла — нет, она только началась. Настоящая.
— Как это?
— Ну, раньше я жила ради мужа. Готовила только то, что любит он. Смотрела те фильмы, что ему нравятся. Я даже одевалась так, как хотел он. А теперь… — Майя улыбнулась. — Теперь я живу для себя. И для детей, конечно. Но в первую очередь — для себя.
Жить для себя. Звучало это почти как кощунство. София привыкла думать, что это самый настоящий эгоизм.
Но ведь даже в инструкциях в самолёте говорят: сначала наденьте кислородную маску на себя, а потом — на ребёнка. Потому что, если ты задохнёшься сам — ты не сможешь помочь вообще никому.
Через три недели после ухода Евгения София впервые за многие годы пошла не в привычную парикмахерскую к Надежде, которая стригла «как всегда», а в настоящий, дорогой салон красоты.
— Хочу измениться, — сказала она мастеру.
— Кардинально?
— Да. Полностью.
Два часа спустя из зеркала на неё смотрела совершенно незнакомая женщина. Волосы стали короче, современная стрижка открыла шею. Мелирование добавило лицу света. Макияж искусно подчеркнул глаза.
— Вау! — выдохнула Алиса, когда София вернулась домой. — Мама, ты похожа на принцессу!
Принцесса. София тихо рассмеялась. Да, пожалуй.
Тем временем Евгений стал звонить всё чаще. В его голосе появились странные, неуверенные нотки.
— Соня, как ты? Мне что-то стало не хватать дома.
— У меня всё в полном порядке. А как ты?
— Да, нормально. Вера… она очень занятая. Постоянно то на работе, то с подругами. Говорит, что семейная рутина — это скука смертная.
София ничего не ответила. Что тут можно сказать?
— Можно мне заехать? Увидеть Алису?
— Конечно. Она тебя очень ждёт.
Но когда он приезжал, София видела: что-то в нём изменилось. Евгений выглядел потерянным. Как человек, который заблудился и никак не может найти дорогу обратно.
А у Софии, наоборот, появилась невероятная ясность. Чёткое понимание того, кто она на самом деле и чего она хочет от этой жизни.
Месяц пролетел совершенно незаметно.
Звонок в дверь раздался в субботу утром. София рисовала — начала новую картину, яркий натюрморт с подсолнухами. Руки были в краске, волосы слегка растрёпаны, на носу виднелось жёлтое пятнышко.
— Иду! — крикнула она, вытирая ладони о фартук.
За дверью стоял Евгений. С огромным букетом белых роз и с таким виноватым видом, что невольно хотелось его пожалеть. На нём был новый костюм, галстук, дорогой одеколон — запах чувствовался издалека.
— Привет, Соня.
— Привет. — София не отошла с порога. — Алиса сейчас у Лиды, если ты к ней.
— Нет, я… — Он топтался на месте, как школьник у доски. — Я к тебе. Мне нужно поговорить.
Поговорить. Месяц назад она была готова на коленях умолять его об этом разговоре. А теперь просто стояла и выжидала.
— Можно мне зайти?
София пожала плечами, пропуская его. Евгений прошёл в гостиную, огляделся. Искал что-то взглядом.
— Ты сильно изменилась, — сказал он неуверенно.
— Постриглась, — ответила София. — Кофе будешь?
— Да, спасибо.
Пока она готовила на кухне, Евгений ходил по квартире. Заглянул в комнату, где она рисовала. Холсты на мольберте, краски, кисти. Сильный запах творчества.
— Это ты сама нарисовала? — удивился он, разглядывая картину с подсолнухами.
— Угу. — София принесла кофе, села напротив. — Новое хобби.
— Красиво, — Евгений присел на самый край дивана, держа букет перед собой, словно щит. — Послушай, Соня. Я тут обдумал всё.
Обдумал. София отпила кофе.
— Я ошибся, — продолжил Евгений. — Ты понимаешь? Я совершил глупость. С Верой, это всё не то. Она не хочет семью. Говорит, что дети — это обуза, а быт — скука. Мне с ней одиноко.
— Понятно.
— Я думал, что мне нужна свобода, новизна. А оказалось, — Он поставил букет на столик, наклонился к ней. — Оказалось, что без тебя я какой-то потерянный.
София молчала. Слушала и думала: Странно. Месяц назад эти слова стали бы для меня спасением. А сейчас они звучат как часть чужой истории.
— Соня, я хочу домой. — Голос его дрогнул. — Хочу вернуться к тебе, к Алисе. Начать всё заново. Я осознал, что натворил, и готов всю оставшуюся жизнь извиняться.
Он протянул руку, желая коснуться её ладони. София отодвинулась.
— Женя, а ты меня спросил?
— Что?
— Хочу ли я, чтобы ты вернулся?
Он растерялся. Было видно — такого поворота событий он точно не ожидал. Конечно, он был абсолютно уверен: жена ждёт, страдает, готова простить всё на свете ради восстановления семьи.
— Но, — начал он. — Но мы же семья! У нас же дочь! Ты не можешь вот так просто…
— Не могу что? — София встала, подошла к окну. — Не могу жить своей жизнью?
— Я не это имел в виду.
— А что ты имел в виду, Женя? — Она повернулась к нему. Спокойная, без единой истерики или слезы. — Что ты понял: чужая трава не зеленее? Что новая жизнь оказалась не такой уж и радостной? И теперь ты хочешь вернуться в тихую гавань, где тебя накормят, обстирают и пожалеют?
— Соня, ну что ты такое говоришь! Я же люблю тебя!
— Любишь? — София присела на подоконник. — А месяц назад ты меня любил?
— Да, но…
— Но любви оказалось недостаточно. Потому что появилась Вера, которая видела в тебе «Мужчину». А я, значит, видела что-то не то?
Евгений молчал. Что тут можно ответить?
— Знаешь, что я поняла за этот месяц? — продолжила София. — Я поняла, что в нашем браке я полностью перестала быть самой собой. Стала мамой, женой, прислугой. Перестала заботиться о себе, о своих интересах. Думала только о вас с Алисой.
Евгений поднялся, начал ходить по комнате.
— Хорошо, я согласен. Может, я что-то упустил. Но ведь можно всё исправить! Мы же можем начать заново, совсем по-другому.
— Женя, ты слышишь, что говоришь? — София рассмеялась. Не злобно, а с искренним удивлением. — Ты месяц назад сказал, что задыхаешься в нашем браке. Что я тебя не понимаю. Что с Верой ты чувствуешь себя живым. А теперь предлагаешь вернуться к тому же, что было?
— Не к тому же! Я изменился.
— За месяц? — София недоверчиво подняла бровь. — Серьёзно?
Он снова сел на диван, опустив голову в ладони.
— Соня, я натворил глупостей. Огромных глупостей. Но люди ведь имеют право на ошибку?
— Имеют. — Она подошла к нему, присела рядом. — Женя, я на тебя не злюсь. Честно. Более того — я тебе благодарна.
— За что? — Он поднял голову, в глазах мелькнула надежда.
— За то, что ты ушёл. Потому что иначе я бы так и прожила всю свою жизнь в полусне. Не зная, кто я есть на самом деле и чего я хочу.
— А теперь знаешь?
— Знаю. — София улыбнулась. — Хочу рисовать. Хочу заботиться о себе. Хочу, чтобы моя дочь видела счастливую, самодостаточную маму, а не жертву обстоятельств.
— А семья? А мы?
София помолчала. Взяла букет, вдохнула аромат роз. Красивые. Дорогие. Но сейчас ей нужно совсем не это.
— Женя, ты хороший человек. И я правда когда-то тебя любила. Но та женщина, которая тебя любила, больше не существует. А новой женщине, мне, нужно что-то совсем другое.
— Что другое?
— Я пока точно не знаю. — Она встала, подошла к двери. — Но совершенно точно знаю, что не это.
Евгений встал следом. Лицо у него было растерянным, словно он не мог поверить в реальность происходящего.
Он постоял на пороге, открывал рот, пытаясь что-то сказать. Потом просто кивнул.
— Увидимся. Из-за Алисы всё равно придётся общаться.
— Конечно. Ты хороший отец.
Дверь закрылась. София прислонилась к ней спиной, слушая, как шаги удаляются по лестнице. И она всем сердцем понимала: всё правильно. Впервые за очень долгое время — всё правильно.
Прошло ровно полгода.
София стояла перед своей самой первой выставкой в небольшой городской галерее в Львове. Среди работ висела и её картина. Рядом скромная табличка: «София Артёмова. Начало».
Люди ходили, рассматривали полотна, что-то обсуждали тихими голосами. София не ожидала такого внимания. Преподавательница из студии оказалась права — способности действительно были.
— Извините, — подошла к ней девушка с блокнотом. — Вы участник выставки? Можно задать пару вопросов для местной газеты?
— Конечно.
— Расскажите, что именно вдохновило вас начать рисовать?
София задумалась. Что ответить? Что муж сбежал к другой, и она от отчаяния схватилась за кисти?
— Понимаете, — сказала она медленно, — иногда жизнь ставит нас перед выбором: остаться в прежнем состоянии или найти в себе что-то совершенно новое. Я выбрала второе.
— А семья как отнеслась к вашему увлечению?
— Дочь меня полностью поддерживает. — София улыбнулась.
Евгений приходил к Алисе по выходным. Они общались вежливо, без старых упрёков. Он похудел, выглядел очень усталым. С Верой они расстались спустя два месяца после его визита к Софии.
— Ты была права, — сказал Евгений как-то, придя в очередной раз к дочке. — Я действительно не изменился. Просто искал самый лёгкий путь.
— Все мы его ищем, — ответила София. — Главное — суметь вовремя остановиться.
Теперь он арендовал однокомнатную квартиру недалеко от работы, встречался с какой-то женщиной из соседнего отдела. Алиса рассказывала, что тётя Анжела очень добрая и печёт невероятно вкусные пирожки.
— Ты не ревнуешь? — спросила Лидия однажды.
— К кому? — удивилась София. — К Анжеле? Да пусть будет счастлив. Женя заслуживает счастья. И я тоже.
На выставке к ней подошёл мужчина лет сорока. Очень симпатичный, в очках, с приятной улыбкой.
— Простите, а вы даёте уроки?
— Уроки? — София растерялась. — Я сама пока только учусь.
— Да нет же! — Он указал на картину с весенним лесом. — Вот в этой работе, в ней столько жизни! Моя дочка очень хочет научиться так рисовать.
София посмотрела на своё полотно. И правда, получилось неплохо. Деревья казались живыми, свет мягко пробивался сквозь листву.
— Знаете что? — сказала она. — Попробуем. Но сразу предупреждаю — я очень строгий учитель.
Мужчина засмеялся:
— Игорь, — протянул он руку. — А строгие учителя — всегда самые лучшие.
— София. И да, это чистая правда.
Вечером, дома, она сидела за столом с записной книжкой. Записывала имена тех, кто интересовался уроками живописи. Алиса рядом лепила фигурки из пластилина.
За окном начинался новый спокойный вечер. И новая жизнь продолжалась.
Как же часто, чтобы обрести себя, нужно сначала что-то потерять, правда? София смогла превратить свою боль в мощный толчок к саморазвитию и счастью, а её бывший муж оказался не готов к «настоящей» свободе. А вы верите, что уход мужчины — это не конец, а начало вашей лучшей жизни? Поделитесь своими мыслями: что сложнее — принять измену или отказать тому, кто решил вернуться?
