— Ты нашёл другую, а твоя мать решила отобрать мою квартиру? — спросила я, не веря в происходящее.
Игорь молчал, переминаясь с ноги на ногу. За восемь лет брака я выучила все его привычки — эта означала, что он чувствует себя виноватым, но признаваться не собирается.
— Лена, это не так просто… — проговорил он, не поднимая глаз. — Мама говорит, что квартира записана на неё, а мы просто…
— Просто что? — перебила я. — Просто жили здесь три года? Просто делала ремонт на свои деньги? Просто оплачивала коммуналку, пока ты искал себя?
Он поморщился. Не любил, когда я напоминала о деньгах.
— Мама сказала: если мы разведёмся, квартиру нужно освободить. Она хочет продать.
Диван для несбывшихся планов
Я села на диван, который мы выбирали вместе в том мебельном на Варшавке. Помню, как он шутил, что диван должен быть достаточно широким для наших будущих детей. Дети так и не появились. Зато появилась Алина — его коллега, с которой он теперь строил планы.
— А твоя Алина знает, что ты женат? — спросила я.
— При чём здесь Алина?
— При том, что ты месяц приходишь домой после полуночи. При том, что от тебя пахнет чужими духами. При том, что ты перестал смотреть мне в глаза.
Игорь опустился в кресло напротив. Выглядел усталым — наверное, нелегко жить на две семьи.
— Я не хотел, чтобы всё так получилось, — сказал он тихо. — Но между нами уже давно ничего нет. Мы как соседи, Лена. Как чужие люди.
Чужие люди. Значит, тот вечер, когда он рассказывал о детстве и плакал из-за смерти отца — я была чужим человеком? Когда я сидела с ним в больнице, пока ему зашивали руку после аварии — тоже?
— Не надо так, — попросил он.
— А как надо? — Я встала и подошла к окну. — Как нужно реагировать, когда муж и его мать решили выкинуть тебя на улицу?
Дождь, как восемь лет назад
За окном шёл дождь. Серый октябрьский дождь, который казался бесконечным. Я вспомнила, как мы с Игорем встретились именно в такой дождь. Он предложил подвезти до дома, а я согласилась, хотя обычно не садилась к незнакомцам. Что-то в нём тогда было надёжное, домашнее.
— Лена, посмотри на меня, — позвал он.
Я обернулась. Игорь сидел, положив голову на руки.
— Я понимаю, что поступаю как сволочь. Но не могу больше притворяться. Я не люблю тебя. Уже давно. И ты меня тоже не любишь — только не хочешь себе в этом признаться.
— Откуда ты знаешь, что я чувствую?
— Потому что знаю. Мы живём как брат с сестрой. Когда ты в последний раз была рада меня видеть? Когда мы в последний раз говорили по душам?
Я попыталась вспомнить и не смогла. Последние два года мы существовали параллельно. Он приходил с работы, я готовила ужин. Ели, смотрели новости, ложились спать. По выходным он встречался с друзьями, я ездила к сестре. Как два человека, которые просто делят жилплощадь.
— Но это не повод выгонять меня отсюда, — сказала я. — Это моя квартира тоже. Я в неё вложила жизнь.
— Формально она мамина. Ты же знаешь.
Знала. Три года назад его мать оформила квартиру на себя, чтобы избежать налогов при продаже старой. Мы собирались через год переоформить всё на нас, но руки не дошли. Теперь эта формальность оборачивалась против меня.
— Где я буду жить? — спросила я, и голос дрогнул.
— Можешь пожить у сестры. Или снять что-нибудь. Я помогу с деньгами первое время.
— Как великодушно.
— Лена, не делай из меня монстра. Я правда хочу, чтобы у нас всё получилось по-человечески.
Честный разговор с самой собой
Игорь встал и подошёл ко мне. Остановился в шаге.
— Я понимаю, ты злишься. Но подумай честно: ты была счастлива со мной последний год? Ты ждала меня домой? Скучала, когда я задерживался?
Я хотела соврать, сказать «конечно». Но слова не шли. Потому что он был прав. Я привыкла к нему, как привыкают к старой мебели или маршруту на работу. Он стал частью быта, а не жизни.
— Это не значит, что я хотела всё разрушить.
— А я хотел. Потому что понял: если будем продолжать так жить, мы оба состаримся и умрём, так и не узнав, что такое настоящая близость.
— И ты нашёл её с Алиной?
— Не знаю. Может быть. Но хочу попробовать.
Мы стояли молча. Дождь усилился, капли застучали по стеклу чаще. Я посмотрела на семейные фотографии на полке — Крым, прошлое лето, Египет, позапрошлый. Мы выглядели счастливыми. Или просто привычными друг к другу.
— Сколько времени у меня есть?
— Мама хочет выставить квартиру на продажу в декабре. Покупатели захотят въехать после Нового года.
— Два месяца.
— Да.
Странно, но злость куда-то ушла. Осталась только усталость и какая-то пустота.
Новое начало
Игорь прошёл в спальню собирать вещи. Я слышала обычные звуки: открывающийся шкаф, шуршание одежды. Как будто ничего особенного не происходит.
Через полчаса он вышел с дорожной сумкой.
— Лена, — сказал он у двери. — Если что-то понадобится… документы оформить или ещё что… звони.
— Хорошо.
— И… прости. Правда.
Я не ответила. Дверь закрылась.
Подошла к окну. Игорь вышел из подъезда, быстро дошёл до машины, сел и уехал. Даже не оглянулся.
Я вернулась на диван. Тот самый, широкий, для будущих детей. Теперь он будет стоять в чужой квартире или на помойке. А я буду снимать углы и начинать всё сначала в тридцать два года.
Но странное дело — плакать не хотелось. Наоборот, впервые за долгое время я почувствовала облегчение. Как будто сняла тесную обувь после долгого дня.
Может, Игорь был прав. Может, мы действительно боялись остаться одни и цеплялись друг за друга по привычке.
Я встала и пошла на кухню ставить чайник. Нужно позвонить сестре, рассказать всё как есть. Потом найти съёмную квартиру. Потом подумать о работе — может, наконец сменить эту скучную должность на что-то интересное.
За окном продолжал идти дождь, но уже не казался таким серым.
