Юля перекладывала посуду из раковины в посудомоечную машину, стараясь делать это как можно тише. На часах было почти полночь. Из гостиной доносились звуки очередного боевика — Михаил смотрел фильм, закинув ноги на журнальный столик.
— Миша, ты не мог бы хотя бы тарелку за собой помыть? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал ровно.
Она уже знала, что услышит в ответ.
— Ну блин, Юль, я устал как собака. Ты же видела, я пришёл только в восемь. Дай мне немного отдохнуть, — он не отрывался от экрана.
Юля вытерла руки полотенцем и мельком взглянула на часы. Её рабочий день закончился в семь. Потом был магазин, ужин, проверка домашних заданий у Кирилла. А теперь — посуда.
— Я тоже устала, — тихо сказала она.
— Ну, давай я помою завтра, — отмахнулся Михаил. — Иди уже спать, если устала.
Юля постояла несколько секунд, глядя на его затылок. Когда-то она находила трогательным этот вихор на макушке. Теперь он вызывал только раздражение — ещё одна деталь, о которой ей приходилось заботиться, напоминая раз в месяц, что пора бы подстричься.
Невидимка в собственном доме
В спальне она села на край кровати. В голове крутились утреннее совещание, недописанный отчёт, который нужно сдать завтра, список покупок на выходные. И ещё эта фраза Мишиной мамы, брошенная как бы невзначай в прошлые выходные: «Он у меня особенный, ему нужно больше отдыхать, чем обычным людям».
Это прозвучало так нелепо, что Юля даже не нашлась, что ответить. За двенадцать лет брака она видела в муже много разного, но ничего особенного — точно нет.
Утром Михаил был непривычно бодр. Насвистывая, он собирался на работу и даже приготовил себе яичницу.
— Не жди меня сегодня к ужину, я встречаюсь с Серёгой, — бросил он, застёгивая рубашку.
Юля невольно отметила, что рубашка свежая, выглаженная — она сама вчера её погладила. Сама она стояла с чашкой кофе, пытаясь проснуться после пятичасового сна.
— А у вас с Серёгой есть какой-то проект? — спросила она, стараясь, чтобы это не прозвучало как допрос.
— Нет, просто давно не виделись. Поболтаем о том о сём.
Когда за Михаилом закрылась дверь, Юля вздохнула. Вечер без мужа означал, что она сможет лечь пораньше. В последний месяц это казалось настоящей роскошью.
На работе день тянулся бесконечно. Начальник дважды возвращал отчёт на доработку, коллега ушла на больничный, свалив на Юлю половину своих задач. К семи вечера Юля чувствовала себя выжатым лимоном.
Дома её ждал Кирилл — худой, долговязый подросток с вечно растрёпанными волосами. В свои пятнадцать он почти догнал отца в росте.
— Почему ты так поздно? — спросил он, не отрываясь от ноутбука. — Я заказал пиццу, она в холодильнике.
Юля бросила сумку на тумбочку.
— Работы много. А ты уроки сделал?
— Угу, — неопределённо промычал сын, продолжая стучать по клавишам.
Юля не стала проверять. Сил не было. Она молча прошла в ванную, включила воду и опустилась на край ванны. Что-то внутри неё словно надломилось, тихо и незаметно для окружающих. В голове стучала только одна мысль: «Так больше не может продолжаться».
Разговор в темноте
Михаил вернулся около полуночи. От него пахло пивом и сигаретами. Юля не спала — лежала с открытыми глазами, слушая, как он неуклюже передвигается по квартире, как пытается бесшумно раздеться в темноте.
— Ты не спишь? — спросил он, забираясь под одеяло.
— Нет.
— Хорошо посидели с Серёгой, — сообщил он, явно ожидая какой-то реакции.
— Я рада.
— Ты чего такая? — в голосе появились нотки раздражения.
— Какая?
— Холодная. Будто обиделась.
Юля повернулась на бок, лицом к нему. В темноте она едва различала черты его лица.
— Миш, когда ты последний раз помогал мне с чем-то по дому? Или с Кириллом? Или просто спрашивал, как у меня дела на работе?
Михаил шумно выдохнул.
— Опять двадцать пять. Юль, я устаю на работе. Я деньги в дом приношу. А ты вечно недовольна.
— Я тоже работаю, — тихо сказала она. — И тоже устаю. И тоже приношу деньги в дом. Но почему-то всё остальное — на мне.
— Начинается… — пробормотал он, отворачиваясь к стене. — Давай завтра поговорим. Я спать хочу.
Юля закрыла глаза. Разговора завтра не будет. Как не было его вчера, и позавчера, и месяц назад.
Точка перелома
Прошла неделя. Ничего не менялось. Михаил возвращался поздно, ужинал перед телевизором и засыпал, не интересуясь, как прошёл её день. В субботу утром, пока муж ещё спал, Юля сидела на кухне с чашкой чая и смотрела в окно. На улице было пасмурно, моросил мелкий дождь. Такая же серость стояла у неё в душе.
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Нины — её давней подруги, с которой они не виделись уже полгода.
— Привет, соня! — раздался в трубке жизнерадостный голос. — Не разбудила?
— Нет. Я давно встала.
— Слушай, мы с девчонками собираемся сегодня в «Облако» — новое кафе открылось на Садовой. Присоединишься? В четыре часа.
Юля замешкалась с ответом. Они с Михаилом собирались к его родителям на ужин. Точнее, не собирались — это было негласное правило: каждая вторая суббота месяца — ужин у свекрови.
— Не знаю, Нин. У нас вроде как планы…
— Какие планы, Юлька? Ты уже полгода ни от чего не отказываешься! — в голосе Нины звучало искреннее разочарование. — Мы скоро забудем, как ты выглядишь.
Юля почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Знаешь, я приду. К четырём буду.
Когда она положила трубку, на кухню зашёл заспанный Михаил.
— Кто звонил? — спросил он, зевая.
— Нина. Пригласила в кафе с девчонками встретиться.
— В смысле? Мы же сегодня едем к маме. Ты что, забыла?
Юля покачала головой:
— Я не поеду. Пойду с Ниной.
Михаил застыл с открытым ртом:
— Как это не поедешь? Мама специально готовит. Ты же знаешь, как она ждёт.
— За последний год я ни разу никуда не выбиралась с подругами. Ни разу, Миша.
— И что? Это важнее семьи?
— Нет. Но я тоже часть этой семьи. И у меня тоже есть желания и потребности.
Михаил нахмурился:
— Мама расстроится.
— Переживёт, — неожиданно твёрдо ответила Юля. — Передай ей мои извинения.
Первый глоток свободы
Юля не помнила, когда в последний раз ей было так легко дышать. В кафе с подругами она говорила, смеялась, рассказывала о работе. Нина, Марина и Света слушали её с таким искренним интересом, какого она не видела дома уже много лет.
— А как Михаил? — спросила Света, отпивая капучино.
Юля пожала плечами:
— Всё так же. Работа-диван-телевизор.
— И ты это терпишь? — удивилась Марина. — Я бы уже давно устроила скандал.
— Были скандалы. Потом они перестали иметь смысл, — Юля покрутила в руках чайную ложку. — Знаете, иногда мне кажется, что я просто исчезла для него. Превратилась в функцию: приготовить, убрать, напомнить.
Нина внимательно посмотрела на подругу:
— А ты не думала… ну, в общем… уйти?
Юля вздрогнула. Этот вопрос она задавала себе всё чаще, но никогда не произносила вслух.
— Не знаю. Кирилл, ипотека, налаженный быт… Да и потом, может, у всех так?
— Нет, не у всех, — мягко сказала Нина. — И ты это знаешь.
Решение, которое назрело
Юля вернулась домой около восьми. Михаил сидел в гостиной с мрачным видом.
— Ну что, нагулялась? — спросил он с плохо скрываемым раздражением.
— Да. Было хорошо.
— А мы с мамой весь вечер гадали, что с тобой случилось. Она даже специально приготовила утку — твою любимую.
Юля сняла туфли и прошла на кухню. Чувство вины, которое она ожидала испытать, почему-то не приходило.
— Я предупредила тебя утром. Кстати, могла бы вообще ничего не говорить — как ты, когда уходишь к Серёге.
Михаил поднялся с дивана и подошёл к ней:
— Ты на что намекаешь?
— Ни на что. Просто говорю, что тоже имею право на личное время.
— Послушай, ты совсем обнаглела в последнее время, — его лицо исказилось от злости. — Сначала обидела мою мать, теперь хамишь мне.
Юля почувствовала, как внутри поднимается волна — даже не злости, а какой-то усталой решимости.
— Знаешь что, Миша? Я больше не могу и не хочу так жить. Двенадцать лет я тащу на себе этот дом, тебя, твои прихоти. Двенадцать лет я как будто не существую для тебя — просто удобное приложение к твоей жизни.
Михаил смотрел на неё с изумлением.
— Ты что, насмотрелась телевизора? Что ещё за прихоти? Я, между прочим, вкалываю как проклятый, чтобы у вас всё было!
— У нас всё есть благодаря нам обоим, — спокойно ответила она. — Но дело даже не в деньгах. Дело в том, что рядом с тобой я не чувствую себя человеком. Просто функция, прислуга.
— Бред какой-то, — он покрутил пальцем у виска. — Тебе нечем заняться, вот ты и выдумываешь всякую ерунду.
Юля посмотрела на него внимательно, словно видела впервые. Этот человек, с которым она прожила больше десяти лет, стал ей совершенно чужим.
— Я ухожу от тебя, Миш.
Воздух, которым можно дышать
Решение далось ей легче, чем она думала. Как будто где-то внутри оно давно созрело, нужен был только последний толчок.
Кирилл воспринял новость на удивление спокойно. «Я всё понимаю, мам», — сказал он, обнимая её. «Я же вижу, как вы живёте».
Михаил метался между гневом и растерянностью. Сначала он кричал, что она сошла с ума, потом просил одуматься, потом обвинял в неблагодарности. В какой-то момент он даже пообещал «исправиться», но в его устах это прозвучало как одолжение.
Юля сняла небольшую квартиру недалеко от работы. Кирилл оставался с отцом по выходным — он сам настоял на этом. «Без тебя у него совсем крышу снесёт», — объяснил он матери.
Первое утро в новой квартире Юля встретила с чашкой кофе у открытого окна. На улице шёл лёгкий дождь, но ей было тепло и уютно. Впервые за долгое время она почувствовала, что может дышать полной грудью. Словно форточка в душной комнате открылась, и свежий воздух хлынул внутрь.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от Михаила: «Юль, у Кирилла скоро родительское собрание. Ты пойдёшь или мне пойти?»
Она улыбнулась. Кажется, Михаил начинал понимать, что значит быть родителем, а не просто числиться таковым.
«Я пойду. Но если хочешь, можем пойти вместе», — ответила она, удивляясь собственному спокойствию.
Возможно, со временем они научатся быть хорошими родителями вместе, оставаясь при этом порознь. А может быть, Михаил действительно изменится — но уже не ради неё, а ради себя самого.
А пока она просто наслаждалась свободой делать то, что хочется: спать до девяти утра по выходным, не готовить ужин, если нет настроения, встречаться с подругами просто так, без повода.
Воздух — вот что ей было нужно всё это время. Просто немного свежего воздуха в лёгких и возможность дышать самостоятельно.
