Кухня в квартире Карины всегда была её личной крепостью. Сюда приносили чай в пузатых чашках, сюда приходили со слезами, и здесь же разыгрывались все самые громкие семейные баталии. В этот вечер всё начиналось обыденно: кот мурлыкал у горячей батареи, на столе дымилась гречка с котлетами, а Дмитрий привычно ковырялся в телефоне, отодвигая свою тарелку в сторону. — Опять не будешь есть? — устало спросила Карина, поправляя выбившийся из тугой причёски локон.
— Да потом доем. У меня встреча намечается. Важная, кстати. — Дмитрий с наигранным равнодушием закрыл чехол телефона.
— Какая встреча вечером? И с кем? — прищурилась она, прекрасно зная, что такие «встречи» заканчиваются или в баре, или в гараже у его приятелей. Он изобразил на лице усталую благожелательность — ту самую, с которой обычно встречают внуков на даче, когда сил уже нет, но отказаться неудобно. — Карин, ну что ты сразу начинаешь? Я же не на дискотеку собрался. Я для нас же стараюсь. Карина усмехнулась:
— Для нас он старается. Вот только все твои старания почему-то постоянно оборачиваются для меня минусами на счету. — Ага, а твои «плюсы на счету» — это исключительно твоя заслуга, да? — резко откинулся Дмитрий, и стул противно скрипнул. — Забыла, кто таскал цемент, когда ты открывала свой первый офис? — Да, цемент ты таскал. И со склада таскал тоже — а потом продавал налево, — ядовито заметила Карина, беря в руки кружку, чтобы скрыть дрожь. — Не перегибай, — холодно отрезал он. В этот момент в коридоре громко щёлкнул замок. И кухня, казалось, даже выдохнула с облегчением — потому что вошла Тамара Васильевна, свекровь. Женщина с лицом, которое само по себе было главным аргументом: «я всегда права, и спорить со мной бесполезно». — Ну что, мои голубки, опять сцепились? — ехидно протянула она, снимая платок. — Карина, ты бы мужа поберегла. Мужчина у тебя — прямо золото. Карина чуть не поперхнулась чаем:
— Золото — это когда ценность высокая. А у нас скорее жестянка с ржавчиной. — Я слышала, — подняла брови свекровь, — что твой бизнес без моего сына давно бы загнулся. Ты же сама как курица без головы — вечно куда-то носишься, но толку-то? Карина почувствовала, как кровь прилила к щекам.
— Серьёзно? Это я-то без головы? Тамара Васильевна, если бы не я, ваш сын до сих пор бы грузчиком в «Сільпо» работал. — Ой, не смеши! — фыркнула свекровь. — Он у меня умный, инициативный. Просто ты ему дышать не даёшь. Дмитрий тяжело вздохнул, словно весь мир снова взвалил ему на плечи непосильный груз — жену и мать.
— Мам, хватит. Карина, ты тоже. Давайте поговорим спокойно… Но спокойно у них не получалось уже давно. Позже, когда Карина вышла в коридор за телефоном, она нечаянно остановилась у приоткрытой двери в комнату. Голоса внутри были глухие, но каждое слово будто пробивало её сердце. — Ты не тяни, — шипела Тамара Васильевна. — Подай на развод первым. Половина квартиры по закону твоя, остальное через суд оттяпаем. У неё же всё оформлено на неё — значит, нужно доказать, что деньги были общими. Я тебе хорошего юриста найду. — Мам, не всё так просто… — растерянно отвечал Дмитрий. — Просто! — повысила тон свекровь. — Ты женился не ради какой-то там романтики! Думал, я этого не вижу? Так доказывай теперь, что не зря. Карина замерла. Холод прошёл по всему позвоночнику. Мир, где ещё вчера были шутки про «гречку без подливки» и совместные планы на отпуск, рухнул в одно мгновение. Она вернулась на кухню, села, поставила локти на стол и уставилась на свои руки. Они дрожали так, будто она только что поднимала мешки с цементом, а не держала кружку с чаем. — Что, устала? — невинно спросила свекровь, выходя из комнаты, словно ничего и не произошло. Карина подняла глаза. И вдруг улыбнулась. Тонкой, ледяной улыбкой.
— Нет. Я как раз только начинаю. Дмитрий вернулся к ужину, будто ничего не произошло. Но у Карины в голове щёлкнул какой-то выключатель. С этого момента она больше не была доверчивой женой, верящей в партнёрство. Она стала женщиной, которая услышала приговор — и теперь готовила апелляцию. Она сидела, слушала их пустую болтовню про «надо поменять лампочку в ванной», и думала только об одном: как аккуратно, но безжалостно выбить у них почву из-под ног. — Карина, ты чего молчишь? — спросил муж, вяло ковыряя котлету. — Да думаю, — спокойно ответила она. — О будущем. И впервые за много лет эта фраза прозвучала у неё так, что Дмитрию стало по-настоящему не по себе.
Утро началось как обычно — кофе, новости вполглаза и вечные жалобы Дмитрия на пробки. Но для Карины это утро было особенным: она впервые проснулась с мыслью не о планах для бизнеса, а о планах для самой себя. Она шла на кухню и чувствовала себя как актриса: каждое движение нужно было делать так, чтобы никто не заметил, что спектакль давно изменился. — Доброе утро, — зевая, протянул Дмитрий, уже наливая себе кофе. — У тебя что-то вид слишком загадочный. Снова придумала, куда мои гривні спустить? Карина улыбнулась так мягко, что у него даже дрожь по спине пробежала.
— Твои гривні? Дима, ты в очередной раз всё путаешь. У тебя гривні — это мелочь в кошельке, а мои — это всё остальное. Он засопел и махнул рукой:
— Да уж, характер у тебя как у прокурора. — А вот это ты зря сказал, — насмешливо кивнула Карина. — Прокурор хотя бы честно предупреждает, что сядешь. Дмитрий решил не продолжать и убежал в душ, оставив жену наедине со своими мыслями. В тот же день Карина поехала к нотариусу. Она сидела в коридоре, среди стариков с папками «на наследство», и думала: интересно, сколько таких, как я, сидят здесь каждый день? С виду — приличные семьи, а внутри — мина замедленного действия. — Карина Сергеевна? — позвала секретарь. Карина поднялась, выпрямила спину и вошла. В кабинете пахло бумагой и какой-то тревожной серьёзностью. — Я хочу переоформить всё своё имущество на маму, — чётко сказала она, доставая документы. — Бизнес, квартиру, машину. — На маму? — нотариус поднял бровь. — Это весьма резкое решение. — Моя жизнь — сплошное резкое решение, — хмыкнула Карина. — Я вот и замуж когда-то резко вышла. До сих пор не оправилась. Нотариус сдержанно улыбнулся и кивнул:
— Хорошо, оформим. Карина подписала бумаги твёрдой рукой, хотя внутри её слегка потряхивало. Каждый штрих ручкой был как выстрел: громко, болезненно, но невероятно освобождающе. Вечером дома всё выглядело как обычно. Дмитрий сидел за ноутбуком, а Тамара Васильевна стряпала на кухне салаты. — Карина, ты что такая довольная? — подозрительно прищурилась свекровь. — Опять денег скосила? — Ага, — спокойно кивнула Карина. — Представьте себе. На бизнесе. — Ну хоть что-то умеешь, кроме того, как мужу мозги пудрить, — буркнула та. Карина села за стол и протянула руку к огурцам.
— Тамара Васильевна, а вы знаете, что мозги — это самая питательная часть? Особенно если поджарить слегка, с чесночком. Дмитрий прыснул, но тут же осёкся под взглядом матери. — Слушай, Карин, я хотел поговорить, — начал он осторожно. — Я думаю открыть магазин автозапчастей. Нужно вложиться. — Ага, магазин, — протянула она. — Сначала ты открываешь, потом закрываешь, а деньги как-то случайно испаряются. — Да что ты за человек такой? — вспыхнул Дмитрий. — Ты же мне даже шанса не даёшь! Карина посмотрела прямо в глаза мужу и улыбнулась.
— Дима, тебе шанс я дала пятнадцать лет назад. С тех пор ты всё ещё в пробной версии. — Карина! — рявкнула Тамара Васильевна, хлопнув по столу. — Ты совсем обнаглела! — Это да, — кивнула Карина. — Но знаете, что самое забавное? Обнаглеть я могу себе позволить. А вот обнищать — это уже ваша привилегия. Мать с сыном переглянулись. Слишком резкая, слишком уверенная — явно что-то затеяла. Через неделю Карина вернулась домой чуть позже обычного. В прихожей стояла та самая папка с документами, плотно набитая бумагами. Она погладила её по обложке, как любимого кота. И тут же услышала голос свекрови из комнаты:
— Дима, ты не тяни. Давай развод — и будем жить нормально. — Мам, но если она что-то подозревает… — Да что она может? Глупая баба. У неё всё на эмоциях. Карина, держа папку за спиной, зашла в комнату.
— Вот вы ошибаетесь, Тамара Васильевна. Я — умная баба. И эмоции мои теперь работают против вас. Оба подскочили. — Ты что, подслушивала? — заикнулся Дмитрий. — Нет, — усмехнулась Карина. — Я просто услышала, что вы слишком громко мечтаете. Она положила папку на стол, и Дмитрий побледнел:
— Что это? — Ваш билет в новую жизнь, — спокойно сказала Карина. — Только там вы без меня и без моих гривень. Свекровь побагровела, будто у неё давление подскочило до предела.
— Ах ты… Карина резко встала, наклонилась к самой Тамаре Васильевне и прошептала:
— Осторожнее. А то скорую придётся вызывать не из-за инсульта, а из-за того, что подавитесь собственной жадностью. Этой ночью Карина долго не могла уснуть. Она смотрела в потолок и думала: я их переиграла. Но почему мне так больно внутри? Победа казалась горькой. Но назад дороги уже не было. Она понимала: следующая сцена их семейного спектакля разыграется уже в суде.
Здание районного суда выглядело серым и неприветливым, словно само знало, что здесь каждый день умирают чужие надежды. Карина стояла у входа в строгом костюме и впервые за долгое время чувствовала уверенность — ту самую, которая приходит, когда ты знаешь: твой противник уже проиграл, даже если пока этого не понял. Рядом нервно теребил пальцами папку Дмитрий. Он был бледен, как молоко, и явно надеялся, что всё ещё можно «договориться по-человечески». За его спиной шла Тамара Васильевна, сжав губы в нитку. Она держалась прямо, но глаза выдавали бешенство. — Ну что, Карина Сергеевна, — процедила она, — готовы позорить семью на весь город? — Семью? — холодно усмехнулась Карина. — Семья там, где поддержка. А здесь у нас… как это называется? Попытка рейдерского захвата. Дмитрий закашлялся, будто поперхнулся воздухом:
— Карина, ну хватит этих красивых слов. Мы можем всё решить без скандалов. — Конечно, — кивнула она. — Только вы почему-то решили «без скандалов» оставить меня без квартиры и бизнеса. Тамара Васильевна резко топнула каблуком:
— Ты думаешь, судья встанет на твою сторону? Муж — это не чужой человек! Половина твоего имущества по закону его! Карина посмотрела прямо в глаза свекрови и улыбнулась так, будто только что услышала неприличный анекдот.
— Вы забыли маленькую деталь. Моего имущества — больше нет. Всё давно оформлено на маму. Тишина. В коридоре даже секретарь приостановилась с кипой дел. Дмитрий выдохнул:
— Что? — Что слышал. Ты с мамочкой так громко обсуждали план, что я решила не мешкать. Всё, что ты хотел оттяпать, теперь тебе недоступно. Лицо Тамары Васильевны исказила такая гримаса, что казалось, ещё немного — и она кинется на невестку.
— Ах ты… аферистка! — Нет, — спокойно ответила Карина. — Аферисты — это вы. Я — хозяйка своей жизни. Заседание длилось недолго. Судья был сух и безэмоционален, как будто слышал такие истории каждую неделю. Дмитрий пытался мямлить про «совместные вложения», Тамара Васильевна даже не удержалась и пару раз выкрикнула что-то о «нахалке», но документы Карины были безупречны. Решение прозвучало как выстрел: имущество разделу не подлежит, так как не является совместно нажитым. Дмитрий опустил голову. Его мать взвыла:
— Такого не может быть! Это несправедливо! Карина медленно поднялась и чётко сказала:
— Справедливо — это когда за предательство расплачиваются те, кто его совершил. Они выходили из зала суда втроём. Точнее, двое плелись позади, а Карина шла вперёд, в светлый коридор. Ей было горько — ведь она потеряла не только мужа, но и веру в то, что любовь может быть опорой. Но вместе с этим внутри расправлялись крылья: она выстояла, и теперь мир принадлежал только ей. На улице светило солнце. Карина глубоко вдохнула и вдруг улыбнулась сама себе.
— Ну что, девочка, — сказала она шёпотом, — живём дальше. Без них. Но зато с собой. И впервые за много лет это звучало как настоящая свобода.
