Надежда стояла у кухонного окна, разглядывая облупившуюся краску на старом подоконнике. Вот и ещё одна зима промелькнула, а обещанного ремонта всё нет. Богдан опять томно вздыхал по вечерам:
— Надя, ну ты же видишь, зарплата не ахти. Но мы же откладываем! Ещё чуть-чуть, и сделаем кухню, чтобы было как у людей.
«Как у людей». Эта фраза-паразит застряла в воздухе их двухкомнатной квартиры в Черкассах так давно, что стала неотъемлемой частью интерьера. Наравне с обоями, которые уже начали отходить, и скрипучим табуретом у плиты.
— Богдан, — поворачивалась она к мужу, — может, ты всё-таки поищешь работу с лучшим окладом? В охране ведь много мест.
— А что там искать? — отмахивался он. — Везде одно и то же. Главное — надёжность. А там, кто его знает, что за коллектив.
Надёжность. Богдан обожал это слово. Надёжно отдавал ей тридцать пять тысяч гривен в месяц «на хозяйство». Остальное — мол, «идёт в накопления».
Надежда экономила абсолютно на всём. Старое зимнее пальто — ну и что, ещё послужит. Сапоги — можно отнести к сапожнику. Косметика — это что за невероятная роскошь? Главное — благополучие семьи, ремонт, светлое будущее.
А он приходил домой измотанный, падал на диван, включал телевизор.
Только почему-то у Надежды внутри всё чаще возникало какое-то неприятное предчувствие.
Возможно, с того случая в супермаркете. Она стояла в очереди, тщательно пересчитывая мелочь в кошельке — хватит ли ей на куриное филе и овощи до следующей зарплаты. А впереди стоящая женщина громко говорила по телефону:
— Представляешь, Вика, мой опять деньги налево спускает. Думает, я слепая!
Надежда невольно прислушалась. А что, если? Нет, это бред. Богдан не такой. Он же постоянно говорит — копим.
Но семя сомнения уже было посеяно.
А когда соседка тётя Люба мимоходом обронила:
— А твоего Богдана вчера с Зинаидой видела. Пакеты какие-то ей нёс.
Надежда сначала не поняла. Какой Зинаидой?
— Ну, его бывшей женой. Она же тут, в соседнем квартале живёт, на улице Шевченко.
Бывшая жена. Богдан был женат до неё — недолго, года два. Говорил, что расстались мирно, без скандалов. Надежда даже не ревновала — какая ревность к уже прошедшему?
— Может, просто столкнулись случайно, — предположила она.
— Может, и случайно, — пожала плечами тётя Люба. — Только пакеты были доверху набиты. И лицо у него такое довольное было.
Вечером Надежда смотрела на мужа уже по-другому. Он ужинал борщом, рассказывал о трудовых буднях, смотрел новости. Обычный вечер. Обычный муж.
Но внутри неё что-то безвозвратно изменилось.
— Богдан, — сказала она очень осторожно, — а как поживает Зинаида? Твоя бывшая.
Он поперхнулся:
— А откуда мне знать? Мы же не поддерживаем связь.
— Просто соседка сказала, что видела вас вместе.
— Ах, это! — Богдан отмахнулся. — Встретил на улице. Поздоровался просто, из вежливости. Она там что-то про свои болячки рассказывала. Я и не вникал особо.
Но он покраснел. Впервые за пять лет совместной жизни Надежда увидела, как её муж заливается краской.
И тогда она поняла: что-то неладно. Что-то очень сильно неладно.
Вот только что именно — ей ещё только предстояло узнать.
Две недели Надежда жила как в тумане. Смотрела на мужа и думала: «А вдруг я всё это надумываю?» Богдан вёл себя как обычно — спокойный, домосед. Вечером — телевизор, на выходных — диван. Куда уж проще?
Но он краснел. При одном лишь упоминании Зинаиды — краснел.
— Надя, — говорил он, листая журнал, — может, нам в отпуск поехать? К твоей тётке в Бучу?
— На какие деньги? — ответила она уже автоматически.
— Ну, подкопим ещё чуть-чуть. Глядишь, к лету насобираем.
Подкопим. Всё те же избитые слова. А сколько они, интересно, «накопили» за эти пять лет? И где эти мифические накопления?
Надежда попыталась зайти издалека:
— А покажи, сколько у нас там накопилось? Может, уже хватает на кухонный гарнитур?
Богдан неловко передёрнул плечами:
— Ещё не хватает. Я же говорю — откладываем понемногу.
— Но сколько конкретно?
— Да что ты привязалась?! — вдруг резко рявкнул он. — Мужчина в доме — мужчина и ведёт счёт! А женщине что — дай только поесть!
Такого тона Надежда от него не слышала никогда. Богдан тут же спохватился:
— Прости. Просто нервы на работе сдали. Начальник просто одолел.
Но неприятный осадок остался. И этот осадок толкал её на решительные поиски.
А через неделю тётя Люба снова невольно подлила масла в огонь:
— Слушай, а твой опять у этой, как её, Зинаиды был. Я в окошко видела — тяжёлые пакеты тащил.
— Что за пакеты?
— Да кто ж его знает. Но не мешки с картошкой точно. Какая-то техника, что ли. Коробки такие, блестящие.
Техника. Надежда вспомнила — у них дома сломанная микроволновка стоит уже полгода. «Денег нет на новую», — говорил муж. А кому-то покупает?
И тут она решилась на отчаянный шаг. Попросила сына соседки — Максима, студента — проследить за мужем.
— Тётя Надя, — рассмеялся парень, — вы что, меня в частные детективы нанимаете?
— Да не детектив. Просто мне нужно знать правду.
— А если правда окажется совсем не такой, как вам хотелось бы?
Надежда помолчала:
— Тогда я хотя бы буду знать, с чем мне дальше жить.
Максим согласился. За небольшое вознаграждение — студенту деньги всегда кстати — он начал следить за Богданом после работы.
И уже через три дня принёс ей первые результаты.
— Тётя Надя, — присел он на кухне, достал свой блокнот, — у вашего мужа очень интересный маршрут.
— Какой?
— В понедельник он заехал в супермаркет, накупил продуктов. Затем поехал на улицу Шевченко, дом семнадцать. Там пробыл полчаса.
Улица Шевченко. Надежда знала этот адрес — Богдан как-то упоминал, что Зинаида там снимает жильё.
— Во вторник, — продолжил Максим, — опять был в магазине. Но не продукты — в хозяйственном что-то покупал. И снова поехал к ней.
— А сегодня?
— А сегодня вообще сюрприз. Заехал в магазин электроники, вышел с большой коробкой. Я присмотрелся — микроволновка. Новая, блестящая.
У Надежды внутри всё оборвалось. Микроволновка. Им «денег нет», а ей — пожалуйста, получите.
— Максим, — голос дрожал, — ты случайно не знаешь, сколько такие микроволновки стоят?
— Ну, если хорошая модель, то тысяч двадцать пять тысяч гривен минимум.
Двадцать пять тысяч гривен. Две трети от той суммы, что он ей «на дом» давал. А кому-то покупает.
— И что было дальше?
— Дальше он поехал на Шевченко. Долго там был — где-то полтора часа. Я ждал во дворе. Потом вышел уже без коробки, естественно.
Надежда сидела, переваривая информацию. Пять лет. Пять лет она экономила на себе, донашивала старое пальто, считала каждую гривну. А он…
— Тётя Надя, — осторожно сказал Максим, — мне продолжать наблюдение?
— Продолжать, — твёрдо ответила она. — Но теперь мне нужны подробности. Время, когда он там бывает. Фотографии. Всё, что сможешь.
Максим кивнул и ушёл. А Надежда осталась одна наедине со своими горькими мыслями.
Вечером пришёл Богдан. Обычный, домашний. Поужинал, включил телевизор.
На следующий день Максим принёс новые данные. И фотографии чеков.
— Вот, смотрите, — разложил он бумаги на столе. — Понедельник — продукты на тысячу семьсот гривен. Среда — комплект постельного белья, две тысячи пятьсот гривен. Пятница — лекарства, тысяча гривен.
— Лекарства?
— Ну да. Дорогие такие, для сердца. Говорил в аптеке, что покупает жене.
Жене. Надежда усмехнулась. Значит, она теперь не жена?
— Максим, — сказала Надежда, — по-твоему, сколько всего он тратит на неё в месяц?
Парень быстро подсчитал:
— Ну, если каждую неделю так продукты, плюс коммунальные платежи, плюс всякие крупные покупки. Выходит где-то сорок — сорок пять тысяч гривен.
Сорок — сорок пять тысяч гривен. Столько же, сколько он ей отдавал «на хозяйство». Получается, у Зинаиды уровень жизни такой же, как у законной жены. А может, и лучше — ей же не надо экономить «на ремонт».
— Всё, Максим, — встала Надежда, — спасибо тебе. Этого более чем достаточно.
— А что вы теперь будете делать?
Надежда посмотрела на фотографии, на блокнот с записями.
— А теперь, — сказала она абсолютно спокойно, — я устрою мужу разговор по душам. Только не такой, какого он ожидает.
Надежда готовилась к этому разговору три дня. Она решила: не кричать. Не устраивать истерик. Просто разложить факты на столе, как карты. И посмотреть, что он скажет.
Она даже ужин приготовила особенный — мясо по-французски, его любимое блюдо. Пусть поест спокойно. А потом они поговорят.
Богдан пришёл домой в обычное время. Помыл руки, сел за стол.
— О, как невероятно вкусно пахнет! — потёр он ладони. — Что за праздник у нас?
— Никакого праздника, — улыбнулась Надежда. — Просто захотелось тебя побаловать.
Он ел, рассказывал про работу. Как всегда — начальник самодур, коллеги лентяи, зарплата мизерная. Надежда слушала и думала: «А ведь врёт так натурально. Прямо талант».
— Надя, — сказал Богдан, допивая чай, — а что это ты сегодня такая, какая-то особенная?
— В каком смысле?
— Да ужин вкусный, и настроение хорошее. Обычно ты к вечеру уставшая.
— А сегодня я не уставшая, — встала Надежда. — Сегодня у меня очень много сил.
Она вышла в комнату, принесла папку. Аккуратную, с файлами. Положила её на стол прямо перед мужем.
— Что это? — нахмурился он.
— Наша семейная бухгалтерия, — спокойно сказала Надежда, открывая папку. — Хочу тебе кое-что показать.
Первый лист — фотография его с пакетами в супермаркете. С продуктами на тысячу семьсот гривен.
— Это что? — Богдан побледнел.
— А ты посмотри на дату. Прошлый понедельник. И время — семнадцать-тридцать. Ты мне в тот день сказал, что тебе нужно задержаться на работе.
Молчание. Богдан таращился на фотографию, будто не мог понять, откуда она взялась.
— Надя, я не понимаю.
— Не понимаешь? — Надежда перевернула страницу. — Тогда вот тебе ещё. Магазин электроники. Микроволновка.
Богдан смотрел на фото с коробкой и медленно наливался краской. Сначала шея, потом лицо. Как светофор — от зелёного к алому.
— Откуда это у тебя?
— А вот откуда, — Надежда достала ещё один файл. — Улица Шевченко, дом семнадцать, квартира сорок два. Зинаида Григорьевна Соболева, тридцать четыре года. Твоя бывшая жена, которая, оказывается, не такая уж и бывшая.
Богдан сидел с открытым ртом. Потом резко вскочил:
— Ты за мной следила?! Ты наняла кого-то?!
— Наняла, — кивнула Надежда. — А ты думал, я буду дурой до конца жизни?
— Но зачем?! — он стукнул кулаком по столу. — Какого чёрта?!
— А затем, что пять лет ты мне морочишь голову про накопления на ремонт! — впервые повысила голос Надежда. — Пять лет я экономлю на всём! Пальто старое ношу, сапоги ремонтирую, на стрижку денег нет! А ты что делаешь? — Она тыкала пальцем в фото. — Ты содержишь другую женщину!
— Зине сейчас очень трудно, — начал Богдан.
— Ах, трудно! — Надежда встала тоже. — А мне, значит, легко?! Мне весело ходить по магазинам и мелочь считать?
— Ты не понимаешь. У неё серьёзные проблемы со здоровьем.
— Здоровье! — Надежда достала ещё один лист. — Вот чек из аптеки. Лекарства для сердца. Тысяча гривен. А знаешь, что сказал фармацевт? Что ты каждую неделю приходишь и покупаешь лекарства «для жены». Для жены, Богдан!
Он молчал. Стоял, опустив голову, и молчал.
— И ещё, — Надежда не останавливалась, — коммунальные платежи. Ты ей оплачиваешь коммунальные услуги. Каждый месяц. По восемь тысяч гривен. Наличными.
— Откуда ты всё это знаешь?
— А ты думаешь, я идиотка? — усмехнулась она. — Пять лет я была идиоткой, а теперь хватит.
Богдан сел обратно, уткнулся лицом в ладони.
— Надя, это не совсем то, что ты думаешь.
— А что это? Объясни.
— Она просто нуждается в помощи. Живёт одна, мало зарабатывает.
— И что? — Надежда села напротив. — Я тоже, по сути, живу одна. Мой муж все средства носит другой женщине.
— Не все! Я тебе тоже даю!
— Сколько даёшь? — Надежда достала калькулятор. — Тридцать пять тысяч гривен в месяц «на хозяйство». А на неё сколько тратишь? — Она показала ему свои расчёты. — Продукты — семь тысяч в месяц. Коммуналка — восемь. Лекарства — четыре. Разные покупки — техника, одежда, бельё — ещё тысяч восемнадцать в среднем. Итого — тридцать семь тысяч гривен. На две тысячи больше, чем мне!
Цифры повисли в воздухе между ними. Конкретные, неопровержимые.
— Богдан, — сказала Надежда тихо, — пять лет ты мне врал каждый день. Каждый день! Говорил, что мало зарабатываешь, что копим, что скоро ремонт сделаем. А сам тратил мою долю на другую женщину.
— Она не другая, — прошептал он. — Мы же были мужем и женой.
— Были! — стукнула Надежда кулаком по столу. — Были и развелись! А женат ты на мне! Или я ошибаюсь?
Молчание. Только тиканье настенных часов и гудение холодильника.
— Значит, так, — Надежда собрала все бумаги обратно в папку. — У тебя есть выбор. Простой, как две гривны.
Богдан поднял голову:
— Какой выбор?
— Либо ты завтра же прекращаешь всё это безобразие. Никакой помощи Зинаиде, никаких подарков, никаких оплат коммунальных. И показываешь мне свою полную зарплату — до копейки. И мы начинаем жить честно.
— А если я не соглашусь?
Надежда встала, взяла папку:
— Если нет — то завтра я подаю на развод. И будешь объяснять в суде, куда дел семейные средства. А эти, — она постучала по папке, — все документы я приложу к заявлению.
Богдан сидел бледный как полотно. Потом тихо спросил:
— А если я выберу первое? Ты сможешь меня простить?
Надежда посмотрела на него — на этого мужчину, с которым прожила пять лет. На которого тратила себя, своё время, свои силы.
— Прощу, — сказала она наконец. — Но жить мы будем по моим правилам.
Богдан выбрал семью. Или, говоря точнее, выбрал меньшее из двух зол.
На следующий день он принёс справку с работы о своём доходе. Семьдесят пять тысяч гривен в месяц. Почти в два с половиной раза больше того, что он говорил жене.
— Надя, — положил он справку на стол, — вот. Вся правда.
Надежда молча изучала цифры. Значит, пять лет она жила на треть от общего семейного дохода. А остальное…
— Где деньги? — спросила она просто.
— Какие деньги?
— Те, что ты якобы откладывал на ремонт. Куда они делись?
Богдан покраснел:
— Потратил. На Зину и потратил.
— Всё?
— Почти всё. Там совсем немного осталось, тысяч пятнадцать на счету.
Пятнадцать тысяч гривен за пять лет. Вместо тех шестисот тысяч, которые должны были накопиться.
— Ладно, — сказала Надежда. — Теперь слушай новые правила.
Она достала блокнот — такой же аккуратный, как папка с уликами.
— Правило первое: зарплату получил — сразу домой. Вся до копейки. Я веду семейный бюджет.
— Но Надя…
— Не перебивай. Правило второе: никаких контактов с Зинаидой. Встретишь на улице — здороваешься и идёшь дальше. Телефон её из контактов удаляешь при мне.
Богдан хотел что-то возразить, но промолчал.
— Правило третье: через месяц мы начинаем ремонт на кухне. Настоящий ремонт, а не твои сказки. И я покупаю себе нормальную одежду — я пять лет на этом экономила.
— А если я не согласен?
Надежда посмотрела на него спокойно:
— Тогда завтра мы идём подавать заявление о разводе. Выбирай.
Через полгода их кухня сияла новой плиткой и современной техникой. Надежда ходила в новом пальто и регулярно посещала парикмахерскую. Богдан приспособился приносить всю зарплату домой и получать карманные деньги, как подросток.
— А знаешь, — сказала она как-то вечером, — мне даже очень нравится быть главной в нашей семье.
Богдан покосился на неё из-за газеты:
— А мне не очень.
— Зато честно. Раньше ты врал, а я страдала. Теперь ты не врёшь, и я не страдаю.
Богдан вздохнул и снова углубился в чтение.
Тётя Люба как-то спросила:
— Надя, а не жалко тебе его? Мужик-то совсем притихший ходит.
— А меня пять лет не жалко было? — ответила Надежда. — Когда я на работу в рваном пальто ездила, а он своей бывшей микроволновки покупал?
— Ну да. Но всё-таки муж.
— Муж, — согласилась Надежда. — Поэтому я и дала ему шанс. Но шанс этот один. Больше не будет.
Зинаиду она встретила в том самом супермаркете, где когда-то услышала разговор о неверных мужьях. Бывшая жена Богдана выглядела уставшей, постаревшей.
— Надежда? — неуверенно окликнула та.
— Да, это я.
— Можно тебя на минутку?
— Можно.
Зинаида смутилась:
— Богдан больше не помогает мне. Совсем не помогает. А мне очень тяжело одной.
Надежда посмотрела на неё без злости, но и без жалости:
— Знаешь что, Зинаида? Мне тоже пять лет было тяжело одной. Пока мой муж тебя содержал. А теперь попробуй сама — руки ведь у тебя есть, и голова на месте.
— Но он же обещал мне помогать.
— Мужики много чего обещают, — усмехнулась Надежда. — Главное — не верить им всему подряд.
Она взяла тележку и пошла дальше по магазину. Домой — к своей новой кухне, к своей налаженной жизни.
К мужу, который теперь прекрасно знал: время сказок безвозвратно кончилось.
Вот это поворот! 😱 История Надежды — пример того, как важно не игнорировать внутренний голос и научиться смотреть правде в глаза. Её решимость и умение оперировать фактами и цифрами — это, на мой взгляд, просто высший пилотаж! Она не стала жертвой, а превратилась в главу семьи. 💪
А вы, друзья, как считаете: Надежда была слишком сурова, устанавливая такие жёсткие правила и забирая полный контроль над семейным бюджетом? Или это единственно верный способ восстановить справедливость и сохранить семью после такой грандиозной лжи? 👇
