Знаете, с чего всё началось?
С банки сгущенки. Обычная банка. Синяя этикетка. Стояла в холодильнике уже неделю. Я купила её для блинов на выходные.
— Зачем покупала? — спросил Антон, держа банку как улику преступления. — У нас же есть варенье.
Варенье… Тётушкино. Из яблок. Которому уже третий год. Которое никто не ест, потому что оно горчит.
— Антон, это сгущенка стоит тридцать рублей…
— Тридцать рублей тут, тридцать там. А потом удивляемся, куда деньги деваются!
Вот так. Именно так всё началось.
А потом он принёс калькулятор на кухню. Сел за стол. Разложил чеки. Как следователь. Как ревизор.
— Таня, нам нужно поговорить.
Знаете, это ощущение? Когда у вас в животе всё холодеет. Когда понимаешь — сейчас жизнь разделится на «до» и «после».
— Я решил посчитать наши расходы. Мы тратим слишком много.
Слишком много… На что? На еду? На одежду? На жизнь?
— Нужен режим экономии. Строгий.
Он выдал мне список. Напечатанный. На принтере.
«Статьи расходов, подлежащие сокращению». Как в бухгалтерии.
Первый пункт: «Продукты питания — сократить на 30%».
Второй: «Личные расходы Татьяны — сократить на 50%».
Третий: «Развлечения — исключить полностью».
— А твои расходы где? — спросила я.
— Мои расходы связаны с работой. Это инвестиции.
Инвестиции… Его пиво по пятницам — инвестиции. Его подписка на спортивные каналы — инвестиции. Его новая куртка — инвестиции.
А мой крем для лица — расточительство.
Через месяц я поняла: дело не в деньгах.
Дело в том, что он решил экономить на мне. На моём достоинстве. На моей значимости.
— Зачем тебе новые сапоги? Старые ещё носятся.
Старые… С дыркой на подошве. Которые я заклеиваю каждую неделю.
— Зачем встречаться с подругами в кафе? Пригласи их домой.
Домой… Где он сидит в трусах перед телевизором. Где ругается на соседей. Где считает каждую ложку сахара в моём чае.
— Зачем покупать хороший шампунь? Обычный тоже волосы моет.
Обычный… За сорок рублей. От которого волосы становятся как пакля.
А потом случилось то, что окончательно всё решило.
День рождения моей мамы. Пятьдесят лет. Юбилей.
— Дорогой подарок не можем позволить — сказал Антон. — Купим что-нибудь символическое.
Символическое… Букет за двести рублей. И открытку.
Мама даже не показала, что расстроилась. Только глаза… Глаза были грустные.
А на следующий день Антон купил себе новые наушники. За пять тысяч.
— Это для работы, — объяснил он. — Качественный звук важен.
Качественный звук… А качественная жизнь не важна?
Вечером я сидела на кухне. Пила чай. Без сахара — экономия же.
И вдруг поняла. Он не экономит. Он меня обесценивает. Каждый день. По чуть-чуть. Как монетку в копилку.
Сегодня — крем для лица. Завтра — встреча с подругами. Послезавтра — нормальный подарок маме.
А в итоге — я сама становлюсь ненужной тратой.
— Таня, ты задумалась о чём-то? — спросил он, заходя на кухню.
— О сгущенке, — ответила я. — О той самой банке.
— Какой банке?
— С которой всё началось.
Он не понял. Конечно же.
Некоторые не понимают, что большие катастрофы начинаются с мелочей. С банки сгущенки, например. С отказа в креме. С «а зачем тебе это нужно?».
А я поняла.
И знаете? На следующий день я пошла в магазин. Купила три банки сгущенки. Дорогой крем. Хороший шампунь.
— Зачем столько потратила? — возмутился Антон.
— Инвестиции — ответила я. — В себя.
Он не понял и этого.
Но это уже было неважно.
Потому что я, наконец, поняла цену собственного достоинства.
И она оказалась гораздо выше тридцати рублей за банку сгущенки…
Через неделю всё взорвалось.
Как бомба замедленного действия.
Я сидела в ванной. Красила ногти. Новым лаком. Красивым таким, цвета спелой вишни. Сто двадцать рублей стоил.
— Татьяна! — заорал Антон из коридора. — Ты где?!
По голосу поняла — что-то случилось. Что-то серьёзное.
Выхожу — а он стоит с банковской выпиской в руках. Лицо красное. Вены на шее вздулись.
— Что это такое?! — тычет мне бумажкой в лицо.
— Это выписка из банка — говорю спокойно.
— Не умничай! Я про траты! Про эти… — он смотрит в список, — косметика, продукты, какая-то ерунда на две тысячи!
Две тысячи… За месяц. На себя. На нормальную еду. На то, чтобы не стыдно было в зеркало смотреть.
— Антон, это мои деньги.
— Твои?! — он засмеялся. Зло так. Гадко. — Какие твои? Ты же не работаешь полный день!
Не работаю полный день… Потому что дом. Потому что готовка. Потому что его мама раз в неделю приезжает, и я должна быть дома. Встречать. Угощать.
— Я работаю — говорю. — Просто не так, как ты.
— Работаешь! — он фыркнул. — Три дня в неделю в офисе посидеть — это работа? Это баловство!
Баловство… Мой переводческий заработок — баловство.
— Мы договорились об экономии! — продолжает орать. — А ты… ты саботируешь!
Саботирую… Красивое слово. Военное почти.
— Я не саботирую. Я живу.
— Живешь?! — он подошёл ближе. Слишком близко. — За мой счёт живёшь! В моей квартире! На моих харчах!
Вот оно. Вот что он думает на самом деле.
Я — нахлебник. Я — обуза. Я — статья расходов.
— Антон, мы семья…
— Семья! — он рассмеялся опять. — В семье всё делят поровну! А ты только тратишь!
Только трачу… А кто готовит? Кто убирает? Кто твою маму развлекает? Кто твои рубашки гладит?
— Знаешь? — он сел на диван. Достал телефон. — Я всё посчитаю. По-честному. Сколько ты тратишь, сколько приносишь.
— Считай, — говорю.
— Буду! И если выяснится, что ты в минусе — будешь отрабатывать!
Отрабатывать… Как должник. Как преступник.
— А если в плюсе?
— Не будешь, — он даже не поднял глаз от телефона.
Вот тут я поняла. Окончательно. Бесповоротно.
Для него я уже проиграла. Заранее. Какие бы цифры ни получились.
— Антон, а помнишь нашу свадьбу?
— При чём тут свадьба?
— Ты говорил, что я — твоё счастье. Твоё богатство.
— Говорил много чего, — он пожал плечами. — Молодой был. Глупый.
Молодой… Глупый… А теперь умный. Практичный. Экономный.
— Так вот что изменилось — сказала я. — Ты стал умным.
— Наконец-то ты поняла.
Поняла… Да, поняла. Наконец-то.
Я пошла в спальню. Достала чемодан. Большой такой. Дорожный.
— Ты что делаешь? — спросил Антон.
— Экономлю — ответила я. — Твои деньги.
— Татьяна, не дури. Ты же понимаешь…
— Понимаю, — сказала я, складывая вещи. — Наконец-то понимаю.
Он стоял и смотрел. Молчал.
А я складывала. Платья. Белье. Книги. Косметику. Ту самую, за которую он меня стыдил.
— Ты серьезно? — спросил он.
— Серьезнее некуда.
— Куда пойдешь?
— К маме. Пока.
— К маме… — он усмехнулся. — Ну конечно. Побежишь жаловаться маме.
Жаловаться… Не жаловаться. Просто пойду. Туда, где меня не считают тратой.
— Антон, ты знаешь, в чём твоя главная ошибка?
— В чём?
— Ты начал экономить не с той статьи расходов.
— С какой надо было?
— С себя — сказала я, закрывая чемодан. — Надо было экономить на себе.
Он не понял. Конечно же.
А я взяла чемодан и пошла к двери.
— Татьяна! — крикнул он. — Ты пожалеешь!
Может быть. Может, и пожалею.
Но точно не больше, чем жалею сейчас.
О банке сгущенки. О тридцати рублях. О том, что не поняла раньше — цена унижения всегда выше цены гордости.
Я закрыла за собой дверь.
А дальше… Дальше начиналась моя новая жизнь. Дорогая. Очень дорогая.
Но честная.
